— Привет, Майк.
— Гриффин! — Голос моего босса то появлялся, то исчезал. — Привет, только что звонил Арнольд Уотерс. Ты произвел на него неизгладимое впечатление, приятель.
— Да ну? — Мне было абсолютно наплевать, впечатлил я Арнольда или нет. Черт, я вообще считал, что мне теперь на все будет плевать. И уж точно сейчас, когда мое сердце снова лежало на улице в синяках и крови у ног Брайс.
— Да, действительно впечатлен. Отличная работа, дружище, — похвалил Майк. — Езжай домой.
— Скоро увидимся, — сказал я и положил трубку.
Пока я на автопилоте ехал к шоссе, мой желудок то сокращался, то вздрагивал, как у танцора сальсы.
Я собирался домой.
Только в Хейвенпорте я не чувствовал себя как дома.
А вот рядом с Брайс это чувство не покидало меня.
Я повернул налево, и мой желудок сделал чертово сальто в воздухе, когда понял, на какой улице нахожусь. Я убрал ногу с газа, и машина позади меня просигналила. Сглотнув желчь, я прибавил газу, напряженно глядя на дорогу и приказывая себе не смотреть в сторону, пока приближался к дому своего детства.
«Тебе нужно остановиться, Гриффин».
Нет, черт возьми, не нужно. Что точно необходимо сделать, так это убраться из Уиллоудейла и встретиться с Беном на каком-нибудь пляже с белым песком, где я смогу выкинуть из головы все воспоминания об Уиллоудейле и Брайс.
«Остановись, Гриффин».
Я с оцепенением наблюдал, как загорается индикатор, как я другой рукой направляю руль к тротуару. Съехав на обочину, я остановился перед небольшим парком напротив дома моего детства, и мои предательские руки поставили грузовик на стоянку, выключили его и потянули за ручку двери. Я выскользнул из машины, мрачно уставился в землю, захлопнул дверь и подошел к ближайшей скамейке.
Засунув руку в карман, я ухватился за камень и вцепился в него смертельной хваткой, стоя спиной к дому и глядя в парк. Там поставили новый тренажерный комплекс, и несколько мальчишек качались на перекладинах. Один свалился и приземлился на задницу с сильным ударом. Второй спустился вниз и протянул руку, помогая ему подняться, а затем сказал что-то, что заставило второго рассмеяться. Они подошли к качелям и уселись на них, сильно раскачивая ногами, пока не взлетели в воздух почти на невероятную высоту.
Мое сердце гулко забилось, я повернулся и сел на скамейку в парке, уставившись на камень в своей руке, прежде чем наконец посмотрел вверх и на другую сторону улицы. Дом, в котором мы с Беном выросли, почти не изменился. Крыльцо покрашено свежей краской, а облупившаяся белая поверхность дома заменена на яркую и веселую зеленую.
Я резко выдохнул, сжимая пальцами камень с такой силой, что казалось, он вот-вот треснет. Втянув в себя воздух, я ждал, когда страх и плохие воспоминания захлестнут меня.
Над моим лицом прожужжала пчела, за ней последовала стрекоза. Я услышал смех двух мальчишек на качелях и скрип металлических цепей, когда они раскачивались. Я вытер ладонь свободной руки о джинсы и удивился, что на ней нет пота. Мое сердце вернулось к удобному, привычному ритму, и мне даже удалось кивнуть и улыбнуться бегуну, когда он пробегал мимо.
«Ты в порядке, приятель. Ты молодец».
Я понял, что все хорошо. Дом всего лишь дом. То, что произошло в нем, наводило страх и ужас, но я уже не тот испуганный мальчик. Мои родители умерли, и этот дом больше не имел надо мной никакой власти.
— На минуту я принял тебя за твоего брата. Пока не подошел поближе и не увидел твое лицо. — Старик опустился на скамейку рядом со мной, громко вздохнув, его седые волосы развевались на ветру. В одной руке, покрытой венами, он держал трость, а другой упирался в ноги, угрюмо глядя на мой старый дом.
Я изучал его несколько секунд.
— Мистер Пирсон?
— Угу, — сказал он, прочистив горло стариковским хрипом и выплюнув внушительных размеров сигарету в траву рядом со скамейкой. — Давненько не виделись, Гриффин Моррис. Готов поспорить, ты думал, что я также мертв, как и твои гребаные родители-мудаки, а?
— Я не… Я имею в виду…
Он взглянул на меня, его ревматические глаза пристально всматривались из гнезда глубоких морщин.
— В пятницу мне исполнится девяносто пять.
— Поздравляю, — сказал я.
— Ага. Моя дочь Делайла устраивает вечеринку. Там будет половина чертова города. Как будто мне нужна эта гребаная вечеринка в таком возрасте. Я едва могу продержаться пару часов, не обмочившись, а она хочет, чтобы я шесть часов просидел в общественном зале. Пока куча людей, ждущих моей смерти последние двадцать лет, будут пить вино, за которое я, черт возьми, плачу, и притворяться, что я им нравлюсь. Мне придется надеть свои гребаные подгузники, а они ужасно натирают яйца.
Я сдерживал свой смех, чтобы он не вырвался наружу, из последних сил. Никогда не думал, что буду испытывать искушение рассмеяться так близко к дому моего детства, но вот, пожалуйста.
— Вы все еще живете по соседству? — Я уставился на белую двухэтажку рядом с моим старым домом. Лужайка перед домом была идеально ухоженной, как в детстве. На клумбах перед домом не было сорняков, а живая изгородь вдоль тротуара стояла ровно подстриженная. Не раз мы с Беном вырывали сорняки на этих клумбах и стригли газон мистера Пирсона за деньги. И не раз эти деньги позволяли нам купить еду и не умереть с голоду, когда родители тратили все средства на выпивку.
— Нет, черт возьми, — проворчал мистер Пирсон. — Чертовски стар, чтобы жить самостоятельно. Я снял себе комнату в доме престарелых на Макфаллен-роуд. Отличная, кстати, сделка. Медсестры приносят мне лекарства прямо в комнату и помогают принять душ. Каждое воскресенье они заставляют меня играть в гребаное «Бинго» с остальными стариками, а по пятницам устраивают киновечера и дают нам попкорн. Хотя ты не знаешь, что такое ад, пока не побываешь в комнате, полной стариков без зубов, которые пытаются жевать попкорн, пока смотрят дурацкий «Клуб «Завтрак». Ты видел этот фильм?
— Да, несколько раз, — кивнул я.
— Ну, так-то не самый плохой фильм, — заявил мистер Пирсон. — К тому же у Дэйви Хендерсона комната рядом с моей, так что ночью мы легко проскальзываем друг к другу в постель.
Я удивленно посмотрел на него.
— Вы гей?
— Да. Я знал об этом с тех пор, как мне исполнилось восемь лет, но в те времена ты не мог сказать ни слова о том, что тебе нравятся другие мужчины. Только если тебе не нравились твои зубы. Даже после того, как мы с матерью Делайлы развелись, я все еще был слишком труслив, чтобы признать, что мне нравятся члены. Я ездил в Хейвенпорт и тайно встречался с парнями. Так продолжалось несколько лет, пока Делайла не собралась замуж. Она усадила меня и заявила, что хочет, чтобы я был настоящим собой. Сказала, что знает, что мне нравятся мужчины, и в этом нет ничего страшного. И что ей все равно, я всегда буду ее отцом, и она никогда не перестанет меня любить.
Мистер Пирсон достал из кармана носовой платок и промокнул слезящиеся глаза, а затем высморкался с невероятно громким гулом. Прежде чем убрать платок в карман, он взглянул на то, что у него получилось.
— После нашего разговора я больше не пытался это скрывать. И до сих пор не скрываю. Мы с Дэйви жили вместе много лет, и Делайла позаботилась о том, чтобы наши комнаты находились рядом друг с другом, когда мы решили переехать в этот чертов дом престарелых. Они не разрешают делить комнаты, если ты не женат, но мы с Дэйви слишком стары и устали, чтобы заниматься этой ерундой. Так что по ночам мы пробираемся друг к другу в комнаты. Это нас вполне устраивает.
— Это, э-э, здорово, — протянул я.
— Ага. А как насчет тебя? Тебе нравятся члены или киски? — спросил мистер Пирсон.
— Киски, — ответил я с усмешкой.
Несколько секунд мы сидели молча, прежде чем я спросил:
— Так, если вы здесь больше не живете, почему здесь?
— Теперь дом принадлежит Делайле, — пояснил мистер Пирсон. — Живет там со своим мужчиной и четырьмя детьми. Она говорит, что соседи стали намного тише, чем были в ее детстве.
