На парковке буквально вталкивает в машину, садится за руль и срывается с места. Начинает разгоняться так, что я сильно удивляюсь торможению возле шлагбаума. Думала снесет его и поедет спокойненько дальше. Но потом, на дороге, к счастью, почти пустой, Яр себя не сдерживает. Газует, подрезает, влетает в повороты, практически не притормаживая. Если б не ремень безопасности, меня бы носило по салону.
Подвинувшись на сиденье, осторожно, чтоб не мешать, обнимаю. Прижимаюсь всем телом, как могу, к похожему на каменное изваяние мужчине.
— Яр, любимый, пожалуйста, — шепчу кожаному воротнику куртки. — Не гони. Мне страшно! Пожалуйста…
Глажу мускулистую шею, заросшую щетиной щеку. Под пальцами играют желваки.
Яр поворачивается и находит мои губы своими. Ледяные, твердые, они вжимаются в мой рот каким-то отчаянным, полным ярости быстрым поцелуем. Боковым зрением вижу полицейский автомобиль.
Радостно крякнув мигалками, он срывается с места.
Выругавшись, Яр ускоряется, а я отодвигаюсь на сиденье.
— Останавливайся, — прошу его.
— Еще чего. Хочет, пусть догоняет, — со злобным предвкушением отвечает мужчина.
У нас новенький «мустанг». О том, что он побывал в аварии можно забыть, похоже, что после ремонта автомобиль стал резвее, чем до. И вложивший всю свою необузданную ярость в скорость умелый водитель. У полиции всего-то «приус» и ограниченные полномочия в черте города. Они отстанут. Отстали бы, если б через квартал не нарисовалось подкрепление.
Подсчитывая в уме последствия ухода от погони, я молча вцепляюсь в ручку над пассажирской дверью. За окном проносятся многоэтажки, деревья у тротуара, панически визжащие клаксонами другие автомобили. Все это постепенно сливается в единое разномастное месиво перед глазами.
Резко войдя в поворот, Яр заезжает в тихий «сталинский» дворик из тех, возле которых случаются старые металлические гаражи. Останавливается за ними.
— Выходи!
И я на абсолютно ватных ногах выбираюсь из машины. Яр застегивает куртку, скрывая голый торс, обнимает меня и ведет прочь. Меня разбирает нервный смех. Пытаясь сдержаться, я прячу лицо у Яра на плече и сдавленно хихикаю в кожаную куртку. Стараюсь глубоко вздохнуть, чтоб как-то обуздать смех, но ничего не выходит. Мы огибаем пятиэтажный дом с противоположной стороны, спускаемся по ступенькам и выходим со двора. Спокойным шагом идем по улице рядом с немногочисленными прохожими с удивлением, наблюдающими за снующими по дороге полицейскими машинами. Ныряем в подземный переход, проходим между неискоренимыми ларьками со всякой всячиной ко входу в метрополитен, преодолеваем турникеты и наконец оказываемся в вагоне метро.
— Сердечко выскакивает, дай потрогаю, — шепчет продолжающей хихикать мне на ухо Яр, вжимая своим телом в стеклянную дверь. Нарочно касается губами кожи, нежится, потираясь лицом о волосы.
— С ума сошел? — наконец перестаю смеяться, а он сует руку мне под куртку. Раскаленная ладонь накрывает грудь, сминает ее. Пальцы находят сосок под тонким кружево бюстгальтера.
— Яр, не смей, люди…
Людей в вагоне десяток. Середина дня. И всем глубоко плевать на стоящую у крайней двери парочку. Я очень надеюсь, что плевать. Щеки пылают, как у девчонки. Жар от мужской ладони разносится по всему телу.
К счастью, остатки благоразумия заставляют Яра сместить руку мне на талию. Но он и не думает отодвигаться, вдавливая мне в бедро стояк. Порхает губами над скулой, покрывая кожу невесомыми поцелуями, от которых бегут мурашки.
Низ живота наполняется желанием. Я неосознанно свожу бедра. Оплетаю руками Яра за пояс, кладу голову на его тяжело вздымающуюся грудь. Отворачиваюсь от настойчивых губ. Стараюсь медленно дышать, но особо не удается. Сердце, усмиренное было пониманием, что мы таки удрали от полиции, разгоняется вспыхнувшим желанием. Даже не думай об этом, Катя! Перед боем нельзя и точка.
Вот так. Мы просто стоим, обнявшись у двери. И никто на нас не смотрит. Но даже если и смотрит, то не видит, как руки Яра путешествуют по коже между топом и поясом брюк, а губы чувственно касаются затылка.
— Еще пара станций и вызовем такси, потерпи.
— И не мечтай — перед боем нельзя. А после того, что ты устроил, вообще…
Пальцы мужчины путаются у меня в волосах, тянут, вынуждая повернуться к нему, запрокинув голову. Натыкаюсь на взгляд. В нем чистый огонь. Горячее дыхание толчками вырывается из приоткрытых губ, опаляет мои.
Нельзя, ага. А после того, что он устроил, вообще!
Глава 39
Папа звонит сразу, как мы садимся в такси. Причем звонит не мне, а Яру.
— Да, прошу прощения, — выслушав гневную тираду, важным тоном произносит Яр. — Виноват.
Далее следует новый громогласный монолог, который Яр слушает даже не сбивая дыхание.
— Даю слово, — и они заканчивают разговор.
По ходу папе доложили, что его милая дочка сидела в машине, гоняющей полицию по улицам родной столицы.
Вспоминается юность. Последний раз папа звонил с претензиями, связанными с моими поступками лет шесть-семь назад. Когда я была со Стасом. Впервые воспоминания о том времени и тех событиях отзываются лишь глухой щемящей тоской внутри.
— Стекло подними, — командует Яр таксисту и, едва черный заслон доползает до середины, буквально набрасывается на меня.
Забирается руками сразу под топ и бюстгальтер, накрывает растопыренными пятернями полушария груди. Пожирает поцелуями губы, шею.
Я погружаю пальцы в его волосы, притягиваю голову ближе, глажу мощную шею под воротником куртки, обжигаясь о жар кожи.
Угар погони, бешенная эйфория от того, что смогли сбежать, неистовая страсть любимого мужчины, который едва сдерживается, чтоб не взять меня прямо на заднем сиденье такси, его умелые ласки зажигают меня…Я схожу с ума от желания. Теряю связь с реальностью.
В лифт меня Яр несет на руках. Мы задыхаемся не в силах оторваться друг от друга, прервать поцелуи, от которых уже начинают саднить губы.
До спальни не добираемся, Яр укладывает меня на диван в зале. Сдергивает курточку, возится с брюками.
— Чтоб завтра надела платье, — рычит хриплым голосом.
Завтра. Бой. Перед боем нельзя!
— Яр, нам…
Мне закрывают рот поцелуем.
— Мне поехать порвать Саню, Димона или Агаева? С кого начать? — спрашивает между поцелуями.
Ах, нет. Не надо никого. Вообще не отодвигайся от меня ни на миллиметр.
— Ну? — став на колени между моими ногами, требовательно смотрит в глаза, словно и правда ждет ответа. Я безвозвратно тону в их бушующем океане.
— Лучше иди ко мне, — бездумно выпаливаю.
Он скалится, стаскивает рывками с меня брюки, белье. Привстав, неловко избавляюсь от топа и бюстгальтера. Руки подрагивают и не слушаются.
Не помню, когда и как Яр скинул куртку… Он голый по пояс и лучи солнца, проникающие в окно, ласкают его рельефные мускулы, подсвечивают гладкую кожу.
Мы смотрим друг на друга. Касаемся взглядами, пожираем ими так, словно видим впервые. Яр проводит пальцами по моему лицу. Очерчивает скулу, сминает губы, проскальзывает ими неглубоко в рот. Я сосу их, обвожу фаланги языком. Штормовой взгляд затуманивается пеленой бешеного желания.
Яр ведет пальцами по губам, подбородку, шее, спускается к груди. Влажный след холодит разгоряченную кожу. Наклоняется ко мне, дышит на губы. Легко касается их, потом прокладывает извилистую линию поцелуями к груди, заставляя выгибаться под ним.
Расстегнув ширинку, приспускаю джинсы и боксеры, высвобождаю вздыбленный член, обхватываю его ладонью под нетерпеливое рычание в мою шею. Скольжу вверх и вниз по раскаленному стволу, плавясь от того, как он пульсирует в моей руке. Как часто и со свистом Яр дышит сквозь стиснутые зубы.
Вставляет в меня пальцы, толкается ими. Размазывает влагу по клитору и налившимся чувствительным складочкам. Снова и снова, почти доводя до оргазма.
Отрывается от меня на несколько секунд надеть презерватив, а потом переворачивает нас так, что я оказываюсь сверху. Взявшись за бедра, насаживает на себя и из моей груди вырывается полустон-полувсхлип от слишком острых ощущений.
