В результате делаю огромный заказ и, пока жду его, наливаю в стакан виски. Напиться не хочу, а вот расслабиться не помешает.
Выпиваю одним махом и наливаю по новой. Кидаю взгляд на дверь ванной комнаты, за которой слышится шум воды.
До сих пор не могу до конца понять, почему попросил её остаться. Просто не хотел, чтобы она уезжала. Этот сумасшедший адовый день просто обязан закончится на положительной ноте.
За моей спиной гремят двери. Обернувшись на звук, замираю со стаканом в руках.
Что я там говорил? Платье не оставляет места для фантазии? Зато сейчас, смотря на Марину в моих вещах, этого места становится просто предостаточно.
И вроде выглядит она довольно забавно в футболке и спортивках, которые больше ей минимум размера на четыре, а мне почему-то ни черта не смешно.
Только сейчас вдруг ловлю себя на мысли, что ни одной женщине прежде не давал надевать свою одежду. Меня это почему-то всегда раздражало. А вот сейчас смотрю на Марину, и понимаю, что мне нравится то, что я вижу. И футболка моя, которая на ней выглядит длинной и широкой. И брюки, которые пришлось завернуть несколько раз, чтобы не тащить за собой по полу. Волосы мокрыми прядями ниспадают на плечи, а на лице ни грамма косметики.
Да, этот вид определённо идёт ей больше того вечернего платья, тонны макияжа и кренделей на голове.
— Ну и где моё мороженое? — выдавливает Марина, когда молчание между нами затягивается и почему-то краснеет как рак. Хотя, учитывая то, как я на неё пялюсь, наверно это закономерная реакция… для Марины.
Машинально опускаю глаза на её босые ноги и в два шага преодолеваю расстояние между нами.
— Ты что делаешь? — визжит, когда я хватаю её подмышками и переставляю на ковёр.
— У меня по всей квартире керамогранит.
— Эм… поздравляю. Дорого, наверно?
— Я имел в виду, не надо на нём стоять босиком, — усмехнувшись, закатываю глаза. — Пол холодный, можешь заболеть.
— Ну ничего себе. Ты оказывается умеешь быть хорошим и заботливым? Или просто не с той ноги сегодня встал?
— Просто меня бабочка во дворе покусала. Вот до сих пор от побочки отойти не могу… Иди сюда, я тебе верёвки на спортивках подтяну, а то ещё немного и они с тебя свалятся.
Ни черта они не сваливаются, нормально там всё со шнуровкой. Но желание потрогать Маринку такое сильное, что я никак не могу себе в нём отказать. Не дожидаясь её реакции, приближаюсь сам. Приподнимаю край футболки и перевязываю шнуровку. Задеваю костяшками пальцев её голый живот и чувствую, как он тут же вздрагивает, а её кожа покрывается мурашками.
— У тебя просто руки холодные, — шепчет, краснея, проследив мой взгляд.
Придвигаюсь к ней ближе и убираю прядь влажных волос за ухо.
— Вруха, — шепчу, наклонившись. — У меня тёплые руки. Надо было придумать другое оправдание.
Вдыхаю запах своего геля для душа и понимаю что меня торкает от того, что Марина пахнет мной.
Не успеваю переварить эти эмоции, потому что в этот же момент раздаётся звонок в дверь, и приходится идти открывать. Забираю у курьера пакеты и возвращаюсь на кухню.
— Ого сколько тут всего! — растерянно озирается Марина, наблюдая за тем, как я открываю контейнеры.— Я же просила только мороженое…
— Если не голодная, я сам всё съем.
— Кто сказал, что я не голодная? — выпаливает, быстро подтягивая к себе салат. — Я на этой свадьбе дурацкой даже поесть нормально не успела… Ты можешь на меня так не смотреть? — ворчит недовольно, ловя на себе мой взгляд.
— Почему? — спрашиваю, усмехаясь.
Мда… Раньше я не знал, что мне так нравится наблюдать, как едят женщины. Или, может быть, мне нравится, как это делает только одна женщина…
— Потому что я ем!
— И что? Ты в ресторанах же ужинаешь? А там дохриллион народу и все то и дело друг на друга поглядывают.
— Одно дело просто поглядывать, и совсем другое смотреть в упор, как это делаешь ты! Я серьёзно, Матвей, прекрати. У меня от твоего взгляда еда поперёк горла встаёт. Ты что, хочешь, чтобы я подавилась?
— Да, — отвечаю прямо и смотрю на то, как лицо Марины удивлённо вытягивается. — Мне же тогда придётся делать тебе искусственное дыхание рот в рот.
— Ну ты и…
— Юморист.
— Дурак, — выпаливает, но всё же улыбается.
— Одно другого не исключает. Ладно, ты пока ешь, я в душ схожу.
Оставляю её одну и направляюсь в ванную комнату. Не знаю сколько я провожу там времени. По ощущениям дохрена. Но только под струями холодной воды удается немного очистить мысли.
Ванную комнату оставляю, прикрывшись только полотенцем, потому что забыл взять с собой домашние шмотки. А надевать обратно рубашку и брюки, пропахшие сигаретами как-то не хочется.
— А… одеться нельзя было? — кричит Марина, когда видит меня.
— Так я одет, — усмехаюсь, следя за тем, как она опускает взгляд на мои татуировки и тут же краснеет. — Тебе мороженое достать?
— Сначала смени эту махровую повязку папуаса на нормальную одежду.
— Ну если ты так просишь…
— Я настаиваю!
Убираю контейнеры с остатками еды в холодильник, и иду в комнату. Надеваю штаны и футболку и уже собираюсь вернуться к Марине, но на столе оживает мой телефон.
Вижу на экране знакомые цифры и некогда хорошее настроение резко катится вниз к чертям собачьим, потому что на дисплее высвечивается номер Юли.
Даже думать не хочу о том, что ей надо, но, твою мать! Только она могла додуматься звонить другому мужику в день собственной свадьбы.
Тут же вспоминаю слова Марины об их разговоре сегодня в туалете ресторана. И такая злость пробирает. В первую очередь на себя, наверно. За то, что как последний олень полтора года не мог понять, что делю постель с лживой змеёй. Жениться на ней хотел…
И ведь женился бы, если бы однажды не вернулся домой раньше времени. Почему-то смешно становится от мысли, что сейчас на месте Кости мог бы быть я. И всё бы тогда было наоборот. Это за моей спиной она звонила бы моему брату. А то что так оно и было бы я даже не сомневаюсь.
И я наверно точно олень, но чисто по человечески, мне даже жалко Костю. Как минимум потому что ему напрочь мозг от неё отбило. И плевать, что отношения эти со временем всё равно развалятся. То, что ему будет хреново, когда это произойдёт, я понимаю уже сейчас.
Телефон у меня в руке всё продолжает трещать без умолку, поэтому я просто скидываю вызов, вырубаю его к чёртовой матери и оставляю лежать на столе.
Выхожу из спальни в гостиную и застаю Марину спящей на диване. С работающим телевизором и лежащим рядом ведёрком мороженого. Пустым ведёрком. Слопала всё-таки.
Подойдя ближе, убираю мороженое в сторону и сажусь на корточки рядом с Маринкой-мандаринкой. Не знаю нахрен я это делаю. И тем более не знаю зачем я снова её разглядываю. Так, будто в первый раз вижу. Хотя, в таком виде, однозначно в первый.
И всё равно она красивая. Раньше я об этом как-то не задумывался, а сейчас, когда она носит моего ребёнка, почему-то начал.
Странно, я даже не заметил, в какой момент перестал сомневаться в том, что ребёнок мой. Хотя, что здесь сомневаться? И так понятно, что Марина не из тех, кто стал бы вешать на левого мужика чужого ребёнка. Да и учитывая, что во время работы на меня, мы находились в месте практически двадцать четыре на семь, у неё и времени на личную жизнь не оставалось бы.
Так что да, я так стану отцом.
В этот же момент Маринка начинает вертеться, видимо пытаясь во сне принять более удобное положение. Её футболка задирается и мой взгляд автоматом стекает к её животу. Не знаю, что руководит мной в тот момент, когда я поднимаю руку и едва касаясь провожу костяшками пальцем по коже под пупком. Мысль о том, что под моими пальцами живёт наш ребёнок лупит по вискам бешеной тахикардией.
Вообще не представляю себя отцом. Даже моя бурная фантазия на это не способна. Но как бы то ни было, ответственность моя и никаких других вариантов здесь быть не может.
