Клиенты - С. И. Лоу

— Тогда нам определённо нужно знать, — Том ставит свой напиток и складывает руки на широкой груди, в его глазах мелькает беспокойство, смешанное с яростью.

Я сглатываю, внезапно осознав, что эти мужчины сделают всё, чтобы защитить меня от таких, как Дженсен Дрейпер. Успокоенная этим осознанием, я передаю им разговор.

— И, наконец, он сказал, что я у него в долгу, и что мне лучше сделать так, чтобы вы оба были счастливы, — я пожимаю плечами, пытаясь сделать вид, что разговор меня не задел, но изо всех сил пытаюсь изобразить такую беспечность.

«Что меня больше всего раздражает, — понимаю я, — так это то, что он таким образом унизил мои отношения с братьями. Я не их питомец! Или всё-таки да?»

Я поднимаю взгляд от своего бокала с вином, чтобы узнать, что Габриель и Том думают об этом отвратительном разговоре. Их красивые лица закрыты, хотя голубые глаза блестят.

— Мы разберёмся с Дженсеном, — Том говорит напряжённым голосом, всё его тело словно готово к бою.

— Ты больше ничего о нём не услышишь, мы тебе это обещаем, — повторяет Габриель слова своего старшего брата, его собственное тело напрягается от гнева.

— Я не хотела вас злить, парни, — я перевожу взгляд с одного Костас на другого, внезапно забеспокоившись о смысле, стоящем за их словами.

Почувствовав мою тревогу, Габриель слегка смеётся, но не с обычной непринуждённостью.

— Мы просто имеем в виду, что у Дженсена вообще нет причин связываться с тобой, когда-либо снова.

— Это звучит зловеще, — молвлю я, не уверенная, к чему клонят братья.

Наконец, Том говорит:

— Дженсену нет необходимости «связываться» с тобой. Мы заплатили за тебя, и он больше не имеет никакого права голоса или вклада в тебя, в твои отношения с нами, никакой-либо роли в твоей жизни. Он никто.

Я смотрю на Тома, не уверенная, что делать с этой речью, но также благодарная за его настойчивость в том, что Дженсен навсегда исчезнет из моей жизни.

Я наконец обретаю дар речи, который, к моему разочарованию, слегка дрожит:

— Вы ведь понимаете, что то, что вы делаете, незаконно, верно? — две пары стальных голубых глаз сердито смотрят на меня, но я продолжаю, несмотря ни на что. — То, что сделал Дженсен, незаконно. И, честно говоря, я вам не «принадлежу».

Выражения их лиц нейтральны, и моё сердце сжимается. Я злюсь на себя за то, что снова поднимаю этот вопрос, но также разочарована тем, что Том и Габриель настаивают на том, что они могут купить меня, как машину или костюм.

Однако, к моему удивлению, первым улыбается Том. В его глазах нет угрозы, только нежная снисходительность.

— Ну, мы действительно купили тебя, по крайней мере технически. Но что более важно — тебе не нравится здесь находиться? — я слышу искренность в его вопросе, поэтому тщательно обдумываю свой ответ.

Двое мужчин, кажется, почти склоняются ко мне, ожидая, что я поделюсь своими чувствами по поводу моей жизненной ситуации.

Я понимаю, что сейчас у меня есть шанс быть откровенной.

— Мне действительно нравится здесь жить, — начинаю я, чувствуя себя застенчивой, но зная, что мне нужно полностью выразить себя, чтобы мы все могли забыть это странное начало нашего соглашения. — На самом деле мне это нравится. И сказать, что я благодарна за вашу щедрость, было бы преуменьшением. Это просто… — я делаю глубокий вдох, затем продолжаю: — Просто за последнюю неделю я боролась со множеством противоречивых мыслей, в том числе пыталась понять, согласна ли я просто отбросить свои мечты на второй план.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Габриель, садясь и упираясь локтями в колени, прислушиваясь к моим словам.

— Ну, я здесь каждый день, живу праздной жизнью. Но как же мои мечты? Мои цели?

— А что насчёт них? — Том склоняет голову набок, его голубые глаза спокойны.

Я вздыхаю, отмечая, что мне нужно быть более откровенной, чтобы сделать этот разговор продуктивным.

Прежде чем я успеваю продолжить, раздаётся лёгкий стук в дверь — это один из дворецких подаёт сигнал, что ужин готов. Пренебрежительно махнув рукой, Том указывает пожилому мужчине, что мы пока не готовы ужинать.

Как и его брат, Гейб тоже садится и жестом предлагает мне сделать то же самое. Я подчиняюсь.

— Похоже, нам троим нужно откровенно поговорить о нашей ситуации, — говорит он. — Это сделало бы тебя счастливой, милая?

Я со свистом выдыхаю и благодарно киваю.

— Да, и спасибо вам, — бормочу я. — Я была бы признательна.

Но оценят ли братья Костас то, что я должна сказать? Или я оттолкну их и сделаю этот день моим последним днём в поместье? Единственное, что нужно сделать, это быть открытой и прямолинейной, и, глубоко вздохнув, я начинаю.