грохотом умчался прочь.
Я оставался на месте, пока он не уехал, затем повернулся, подошел к двери Пресли и постучал.
— Уходи.
— Это Шоу.
Дверь распахнулась.
— Я знаю. Слышала, как Лео уехал. Я не глухая.
— С тобой все в порядке?
— Не твое дело. — Каменная принцесса вернулась.
Возможно, такое отношение должно было отпугнуть меня, но оно возымело обратный эффект. Я боролся с желанием заключить ее в объятия и не отпускать целых пять минут.
— Он сказал тебе, — прошептала она. — Черт возьми, Лео.
— Я не думаю, что он…
— Не защищай его. Мне не нужно, чтобы он делился моими проблемами, и мне не нужна твоя жалость.
— Жалость?
— Ой, да брось. — Она закатила глаза. — Этот взгляд, которым ты только что одарил меня? Это была жалость. Я знаю, потому что я видела такие взгляды в течение двух месяцев, и я, черт возьми, не хочу этого от тебя.
Пресли отступила назад, чтобы захлопнуть дверь у меня перед носом, но я вскинул руку и ударил по ней, чтобы она не закрылась.
— Мне тебя не жаль. Но мне жаль, что тебе причинили боль.
— Разве это не одно и то же?
— Нет. — Я шагнул ближе.
Пресли вздернула подбородок, ее ноги уперлись в пол. А челюсть была крепко сжата.
Если я дотронусь до ее щеки, исчезнет ли часть этого напряжения? Моя рука поднялась только для того, чтобы опуститься рядом с бедром.
— Я многое чувствую к тебе, Пресли, но не жалость.
Она моргнула, ее глаза расширились за очками в черной оправе. Как я и подозревал, от них они казались больше. Синий был ярче. Смелее.
И она казалась по-настоящему шокированной.
Она должна была знать, что я неравнодушен к ней. Она должна была знать, что причиной, по которой я продолжал приходить в гараж, была она. Так в чем же сюрприз? Я не скрывал своего интереса, но, возможно, мне нужно было предельно ясно показать, насколько сильно она меня интриговала. Насколько отчаянно я хотел погладить ее кожу и попробовать на вкус ее губы.
Моя рука поднялась, на этот раз без колебаний. Ее щечки покраснели, когда я провел подушечкой большого пальца по нижней части ее подбородка. Я наклонился, наши глаза встретились, когда громкий звук наполнил воздух.
Пресли моргнула, отстраняясь от моей все еще поднятой руки, и посмотрела мимо меня на улицу.
Лео мчался назад, как будто его колеса были в огне. Он припарковался позади ее джипа и в мгновение ока поднялся по ступенькам, врезавшись в дверной косяк Пресли, как будто меня там не было. Он оттолкнул меня в сторону и обнял ее.
— Прости.
Она расслабилась в его объятиях, обвив руками его талию.
— Ты отстой.
— Да. — Он прижался щекой к ее волосам.
Их окружил пузырь, когда они стояли там, держась друг за друга, как будто меня не было на этом крыльце.
Я не хотел находиться на этом крыльце.
Не говоря ни слова, я повернулся и пошел домой, закрывшись внутри, в то время как мое сердце рвалось к горлу. Какого черта? Были ли они парой?
Пресли ничего не говорила о том, что была с Лео. Она отказала мне в ужине, но я продолжал спрашивать. Если бы она сказала мне, что в ее жизни есть мужчина, я бы остановился. Почему она мне не сказала?
Потому что вы не друзья, тупица. Я был мимолетным ветерком в Клифтон Фордж, и как только этот фильм будет снят, я уеду. Она знала это. Черт, я знал это, но все еще ревновал, и я ненавидел то, что Лео украл объятия, которые я хотел ей подарить.
Стоя у двери, я ждал, когда появится звук отъезжающего байка Лео. Но было тихо. Он все еще обнимал ее? Моя гордость не позволила мне подойти к окну и проверить.
Узел у меня внутри затянулся, ревность распространялась волной, пока я не позеленел с головы до ног. На это не было времени. Мне нужно было работать, снимать сцену. Дэшия была в мотеле, и мы не разговаривали с тех пор, как она приехала прошлой ночью в Монтану. Но ушел ли я? Нет, я стоял там, как чертов мазохист, ожидая звука «Харлея».
Его так и не последовало.
Лео был внутри. Пресли пригласила его в свой дом, вероятно, без того, чтобы ему пришлось держать ее морковь в заложниках.
Я провел рукой по лицу и направился в спальню, мое сердце замирало с каждым шагом. Услышу ли я скрип пружин ее матраса? Мои глаза метнулись прямо к окну, когда я переступил порог.
В ее комнате было темно. Жалюзи были задернуты.
Они никогда не были задернуты.
Всякий раз, когда я возвращался домой поздно вечером, ее жалюзи были открыты, а окно приоткрыто. Я делал то же самое со своими, так что все, что нас разделяло, — это воздух, и я засыпал с улыбкой на лице.
Блять. Пора уходить.
Я достал пару носков из комода и сел на край кровати, чтобы натянуть их. Затем сунул ноги в теннисные туфли, в которых бегал перед рассветом. Они все еще были влажными от пота, но это была единственная обувь, которая стояла рядом. Я завязал их и вышел.
Мотоцикл Лео заслужил пристальный взгляд, когда я выезжал задним ходом на своем «Эскалейде» с подъездной дорожки.
Эта ревность выводила меня из себя. По натуре я не был ревнивым парнем. Когда я был с женщиной, я ожидал эксклюзивности, но если мы вели себя непринужденно и она появлялась на вечеринке под руку с кем-то другим, у меня не возникало этого выворачивающего наизнанку желания избить парня до полусмерти за то, что он трогал мою женщину.
Пресли не была моей женщиной. Почему эта идея не укладывалась в голове? Она не была моей. Она была знакомой и моей временной соседкой. Если я не выкину ее из головы, я испорчу наш фильм, а именно поэтому я был здесь. Из-за фильма.
Из всех дней я не мог позволить себе быть накрученными из-за Пресли именно сегодня.
Моя роль в сцене, которую мы снимали сегодня вечером, была достаточно простой.
Мне нужно было убить женщину.
Страх частично вытеснил ревность, когда я пересекал город, направляясь в мотель. Поездка в «Эвигрин» заняла несколько минут, и, когда я приехал, там было шумно. Несмотря на то, что у нас были часы до начала работы камер, все были на ногах и двигались, с нетерпением ожидая этой съемки.
Теперь, когда приехала Дэшия, съемочная группа была
