– Поужинаете со мной? – спокойно, между делом спросил Марк, когда я позвонила ему, чтобы передать билет на самолет.
– Конечно! – моментально согласилась я.
Я уже скучала по Марку, по нашим разговорам о жизни и о работе, по прогулкам по Москве. За время, что прошло после автоматизации Тольятти, мы стали гораздо ближе. Хоть и оставшись на «вы». Мы не первый раз обедали вместе. Вот и на прощание он повел меня в один из своих любимых маленьких ресторанчиков при гостинице, где готовил совершенно потрясающий повар-француз.
– Вам надо осваивать французские блюда, привыкать – вы теперь будете питаться в основном лягушками. Какие предпочитаете: пожирнее или нет? – смеялась я.
Легкость общения не мешала мне чувствовать грусть от предстоящего расставания, но и некоторое возбуждение от мысли, что в понедельник я займу стол самого Марка и буду уже заместителем президента компании.
– Я предпочитаю посидеть с вами и распить бутылочку вина. Но в Париже это будет затруднительно. Скажите, вас это хоть как-то печалит? – спросил Марк. Вообще-то, такие откровения не были ему свойственны.
– Я уже скучаю, – честно ответила я. Бутылочку вина мы почти распили и уже были теплыми и радужными.
– Вы так любите свою работу, что я не верю, что вы можете скучать по чему бы то ни было еще. Или кому-то еще. – Марк стряхнул лежащую у него на коленях белоснежную салфетку и подлил в мой бокал вина.
– Нет, я не буду врать, что не рада заменить вас на этом посту, но если бы при этом вы могли остаться, мое счастье было бы полным.
– Не уверен, – почему-то отвел глаза Марк.
– Что вы, это совершенная правда. Если бы мы остались вдвоем, в России мы бы автоматизировали все! – размечталась я.
– Если бы мы с вами остались вдвоем, получилось бы нечто совершенно иное, – неожиданно заявил Марк.
Я помню этот момент очень хорошо, он словно отпечатался в моей памяти.
– Что вы имеете в виду?
– Вам лучше не знать, – отвел глаза Марк. И принялся аккуратно резать ножом бифштекс.
– Э нет, так не пойдет. Договаривайте. Вы что, думаете, что я рада вашему отъезду? Раз уж вы все равно уедете, то я могу вам сказать, что хоть я и люблю свою работу, но не представляю, как буду тут без вас. Вы должны мне верить.
– Я верю, – немного грустно улыбнулся он. – Самое ужасное, что хоть в багажнике вашей машины уже и лежат два моих чемодана, я совершенно не представляю, как буду без вас ТАМ. И все же это очень хорошо, что я уезжаю.
– Почему? – удивилась я.
В тот день я впервые поняла, что Марк тоже может относиться к чему-то с волнением. До этого я была уверена, что его самообладание выручает его в любой ситуации.
– Потому что невозможно смотреть на вас каждый день и не сходить с ума от восторга. Вы... вы уникальны. Постойте, это совершенно не комплимент. Я видел на своем веку много женщин, в том числе и деловых. Но вы – как вы сохраняете себя, свое человеческое лицо? Как вы умудряетесь совершенно не превратиться в хищника?
– Я? Да я давно уже всех рву на куски и питаюсь кровью заказчиков, – усмехнулась я.
– Нет, мне иногда кажется, что вам вообще наплевать на деньги.
– Это вы загнули! – возмутилась я. – Деньги нужны всем.
– Это верно, но... только вы ради них никогда не опуститесь до подлости или предательства. Хотя большинство тех, кого я видел на вашем месте, делали это сразу же. Практически в первый день.
– Вы думаете обо мне гораздо лучше, чем я есть на самом деле. – Я всерьез смутилась и отвернулась. Ведь я-то знала, что такая моя чистоплотность объясняется всего-навсего тем, что мне лично от этих денег достается самая малость. Моя семья, Андрей и его докторская (тогда он только-только ее защитил), его космос, его мечты и стремления – я работала ради будущего, которое мне не принадлежало. А поскольку так было всегда, то я действительно испытывала некоторое равнодушие к заработанным деньгам. Я работала ради самой работы. И... ради того, чтобы хоть иногда видеть восхищенные глаза Марка – а это уж почти невыполнимая задача. И уж, во всяком случае, я совершенно не собиралась ставить его об этом в известность.
– Послушайте, Елена Петровна, я хочу сказать вам, раз уж все равно уезжаю и такого шанса больше может не представиться: мне кажется, вашему мужу страшно повезло, что рядом с ним именно вы. Может быть, я чего-то не знаю, но он должен каждый день радоваться, что вот так, вслепую, еще в далекой юности он случайно вытянул счастливый билет.
– Вы ошибаетесь, – грустно ответила я. – Это мне достался счастливый билет, это он, Андрей, достался мне. Таких, как я, полно!
– Какую ерунду вы говорите, – возмутился Марк. – С чего вы взяли?!
– Андрей уникален! И он делает по-настоящему большие дела. А я – я просто зарабатываю деньги. Это может каждый.
– Я ничего не знаю про вашего мужа. Не знаю и не хочу знать. – Марк отодвинул тарелку с салатом, допил вино и подозвал официанта. – Счет, пожалуйста. Я уезжаю именно потому, что... неважно. Но я знаю вас. И даже если ваш муж – настоящее восьмое чудо света, все равно он недостоин быть с вами, раз не может сделать вас счастливой. Именно потому, что позволил вам думать о себе так.
– Марк, не сердитесь. Это все ерунда. Давайте не будем портить день вашего отъезда, зачем нам думать о моем муже? – Я шла за Марком к лифту и думала, что это несправедливо – в такой вечер и с таким человеком снова обсуждать проблемы моего мужа.
– Вы считаете? – неожиданно повернулся он ко мне.
– В смысле? – опешила я.
Подошел лифт и мы зашли в него.
– Вы считаете, что сегодня нам не стоит думать о вашем муже?
– Ну конечно! – пожала я плечами.
Марк стоял, повернувшись ко мне в пол-оборота и смотрел на стену. Двери кабины закрылись, и я спросила:
– Нам на какой?
– А?
– Нам на первый этаж? – повторила я вопрос. И вдруг поняла, что сейчас произойдет что-то неожиданное, невероятное, то, чего я (честное слово) никогда не ожидала от Марка.
– Нам – да, – кивнул он.
Потом подошел ближе, наклонился... Его взгляд словно прожег меня. Никогда не думала, что он может так смотреть. Я судорожно облизнулась. А Марк выдохнул и сказал:
– Останови меня.
– Зачем? – еле слышно ответила я.
И тогда он меня поцеловал.
Мы были знакомы почти четыре года. И если судить по его поцелую, по тихому стону, с которым Марк прижал меня к себе, он хотел этого все четыре года нашего знакомства. Да и сама я этого ждала уже очень давно...
Я до сих пор дрожу, когда вспоминаю полумрак того безликого номера для командированных. Мне было все равно, что меня окружает. Марку тоже было все равно. Ему было неважно, сколько времени и не опоздает ли он на самолет. Мы не включали свет, мы молчали и ничего не говорили, нам не нужна была музыка, мы не искали свечи. Нам не хотелось никакого провоцирующего и возбуждающего интима. От одного простого факта, что мы тут, мы вместе и на нас почти не осталось никакой одежды, мир мог разлететься на куски. И я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем нас вырвали из этого нереального полузабытья. Думаю, много часов. Много, много часов, которые мы провели, прижавшись друг другу.
