Он даже вздрогнул от обиды.
– Боже мой, ты считаешь меня способным на такое?
– Не знаю. Поэтому и спрашиваю.
– Нет, – хрипло ответил он, – это будет несправедливо. Если Картер сумеет хорошо справиться со своей работой, то они останутся здесь независимо от того, что произойдет между нами. – Он смерил ее свирепым взглядом. – Удовлетворена?
Снова чувство справедливости. Эта железобетонная самодисциплина, которая сверкающей нитью пронизывала личность Дэймона. Она почувствовала, как что-то внутри ее начинает таять, и быстро опустила веки, чтобы скрыть внезапно заблестевшие глаза.
– Удовлетворена, – быстро ответила она, повернулась и вылетела стремглав из его комнаты.
Длинные пальцы Дэймона задумчиво вертели нефритовую шахматную фигурку.
– Почему ты стала телерепортером?
– А меня никогда не тянуло на что-либо другое. Другие девочки хотели быть кинозвездами, у которых берут интервью, а я хотела быть тем, кто задает вопросы. – Кори подняла на него глаза и шаловливо улыбнулась. – Ты меня пытаешься сбить с мысли?
Дэймон внимательно посмотрел на фигуры на доске.
– Возможно. А где ты училась в колледже?
– В Принстоне. – Кори прекрасно понимала, что он делает, и ее это забавляло. Она не могла сосчитать, сколько раз за последние три недели он втягивал ее в какую-либо игру или другое занятие, а потом внезапно начинал с деланным безразличием задавать трудные вопросы.
– А кто обращался с тобой как с подстилкой? – Дэймон, не поднимая на нее глаз, сделал ход нефритовым конем.
– Что? – Кори, неожиданно насторожившись, посмотрела ему в лицо.
– Ты как-то сказала, что кто-то обращался с тобой как с подстилкой до того, как ты встретила меня, – спросил он нарочито небрежным тоном. – Просто мне стало интересно, кто это был.
– А почему тебя это интересует?
Дэймон старательно всматривался в расположение фигур на доске.
– Я подумал, что, возможно, этому ублюдку стоит отрубить голову. – Затем он вежливо добавил:
– Если ты, конечно, не имеешь ничего против.
– Нет, не имею, – сухо ответила она. – Но боюсь, что ты слегка опоздал. Этот ублюдок уже мертв.
– Ты отрубила ему голову сама?
– Нет, он умер до отвращения естественной смертью.
– Он был твоим любовником?
Она не ответила. Дэймон пристально посмотрел ей в лицо.
– Да или нет?
Кори сделала ход слоном.
– Моим первым любовником был ты. Припоминаешь?
– Я знаю, что ты была девственницей. Меня это невероятно удивило. – Он мягко добавил:
– И, честно говоря, очень обрадовало.
– Типичный мужской шовинизм.
– Я этого никогда и не отрицал. – Он снова опустил взгляд на шахматную доску. – Он для тебя многое значил?
Кори пожала плечами.
– Многое. – Она помолчала. – Этот человек был моим отцом.
Дэймон замер.
– Твоим отцом?
– Лоуренс Брэндел, эсквайр. – Кори показала на коня, которого он только что переставил. – Ты знаешь, это довольно опасный ход.
– Да? – машинально переспросил он.
Она кивнула.
– Ты выбрал опасную тактику, Дэймон. Я это и раньше заметила.
– Зато ты играешь очень осторожно, – Он улыбнулся. – Равновесие соблюдается.
– Или хаос.
– А жизнь с Лоуренсом Брэнделом, эсквайром, тоже была хаосом?
Он снова вернулся к исходному пункту; Кори не могла не прийти в восхищение от этой дурацкой настойчивости. Он явно не собирался сдаваться, пока не добьется своего.
– Нет, жизнь с моим отцом была воплощением порядка. При нем все шло как по маслу. Он тщательно следил за этим.
– А тебе не нравилось…
– Дэймон, ради Бога, может, хватит? Я не хочу говорить о моем отце.
– Зато я хочу. А ты почему не хочешь?
– Потому что он – не самая приятная тема для разговоров.
– Воспоминания о нем тебя беспокоят?
Она отодвинула стул от шахматного столика и встала.
– Конечно, нет. Он уже давно не преследует меня в моих снах. Я определилась со своими эмоциями в его адрес.
– А что было раньше? Ты его ненавидела?
– Дэймон… – Ее руки медленно сжались в кулаки. – Да, я его ненавидела.
– Почему?
– Потому что он подавлял меня. Потому что ему доставляло удовольствие делать из меня бездумного робота, без единой собственной мысли в голове. С раннего детства и до того момента, когда я оставила родительский дом, я не могу вспомнить ни одного дня, который он не испортил бы своим мелким тиранством.
Дэймон пристально посмотрел на нее.
– А твоя мать?
– А что моя мать? Она позволяла ему лепить из себя все, что угодно, – Кори поморщилась. – Я вообще не помню, чтобы она хоть раз ему возразила. Он превратил ее в тряпку еще до моего рождения.
– Она не боролась за тебя?
– Она не могла бороться даже за себя. Это была не женщина, а тихая перепуганная мышь. Не знаю, возможно, ей это даже нравилось. После смерти отца она быстренько вышла замуж за другого домашнего цезаря, который крепко держит ее на привязи.
– Ты на нее за это злишься?
– Нет. – Встретив его взгляд, она устало пожала плечами. – Я даже пыталась любить ее когда была маленькая. Но там нечего было любить. Она была как тень. Его тень. – Кори с некоторым усилием заставила себя улыбнуться. – Теперь ты удовлетворен? В жизни не встречала столь любопытного мужчину. Ты задал мне столько вопросов за последнее время, что должен знать меня всю, снизу доверху.
В его глазах вспыхнули озорные огоньки.
– Снизу? Прости, но здесь явно какая-то путаница. Снизу мы начинали, а…
– Я прекрасно помню, как мы начинали, – быстро вмешалась Кори. Она не хотела, чтобы ей сейчас напоминали о тех далеких днях их сексуального пиршества. Слишком остро она все ощущала сейчас, слишком живо вставали в ее памяти образы удовольствия, которые она предпочла бы держать под контролем. – Я устала играть в шахматы. Пойду поищу Селима и узнаю, прибыли с вертолетом книжки-раскраски для Майкла или нет.
– Прибыли. Я отвез их на виллу сегодня утром. – Дэймон встал, не сводя с нее печального взгляда. – Почему ты убегаешь?
– Никуда я не убегаю. Просто сейчас у меня нет настроения играть в шахматы. Он нахмурился.
– Ты пытаешься незаметно ускользнуть от меня. Думаешь, я этого не замечаю? Я уже изучил тебя. Кори.
– Пора бы, – нервно рассмеялась она. – Ты задал достаточно вопросов.
– Ты не обязана была отвечать на них.
– Раньше мне было все равно. Просто… – Она не закончила фразу и замолчала.
