Стефани вцепилась в него так же крепко, как он в нее, ее руки обвились вокруг его шеи, она едва могла говорить:
— Я люблю тебя, — произнесла она единственные слова, которые имели значение для них.
— Господи, Стефани, я думал, что потерял тебя, — простонал он. — Я был в ужасе, когда узнал, что ты у него в руках.
Он, должно быть, застрелил Говарда, дошло до нее. Добрался сюда раньше их — как ему это удалось? — и ждал на вершине холма. Она вспомнила теперь дополнительный звук, который услышала в тот момент, когда Говард выстрелил из пистолета. У нее не было сомнения, что человек со шрамами мертв, и единственным ее ощущением по поводу этого было чувство облегчения.
— Я люблю тебя, — прошептал Энтони, подняв голову, чтобы почти грубо поцеловать ее.
— Он думал, что я приведу его к распятию, а я просто тянула время и надеялась, что смогу убежать. Я не знала, что ты здесь…
Он снова ее поцеловал, затем опустил на землю. Слабая улыбка скривила его губы, хотя лицо было еще бледным и напряженным.
— Ты хорошо сделала, оторвавшись от него и дав мне возможность выстрелить.
— Я не собиралась позволить ему выиграть, — сказала она. — Он и так уже причинил тебе много страданий.
— Если бы он обидел тебя…
Энтони прижал ее к себе. Потерять ее десять лет назад было адски мучительно для него, но это было ничто по сравнению с безумным ужасом, испытанным им, когда он узнал, что она находится в руках человека, который может убить ее.
Из них двоих, прошедших испытания последних нескольких часов, Стефани была в лучшей форме. Она улыбалась ему, немного бледная, но спокойная. Господи, как она рисковала, пытаясь сбежать от Говарда, проявив при этом храбрость и стальную выдержку! Она была далеко не беспомощной и, несмотря на свою хрупкость, не ждала спасения ни от кого, кроме себя самой.
И еще она любила, любила всей душой. В ее решимости защитить Энтони от опасности было столько любви, что она не думала о своей жизни.
Пол приблизился к ним и утвердительно кивнул в ответ на вопросительный взгляд Энтони.
— Как вы добрались сюда раньше нас? — спросила Стефани, держа обеими руками Энтони за талию и внимательно глядя на него.
Пол фыркнул до того, как Энтони успел открыть рот.
— Напомните мне, чтобы я ответил на этот вопрос подробно, когда у вас будет несколько свободных часов. Не имеет значения когда — уж эту поездку я не забуду, даже если проживу сотню лет.
— Что вы имеете в виду? — изумилась она.
Пол посмотрел на своего друга, который слегка нахмурился, затем сказал немного сухо:
— Мы прошли вон по той горе.
— По… — Стефани посмотрела на гору, затем на Энтони. — Вы прошли по той горе?
— Полагаю, что да, — сказал Энтони, даже не оборачиваясь. Честно говоря, он не помнил, как добрался сюда.
— Вы могли бы погибнуть!
— Нет, — сказал он. — Только не тогда, когда тебе нужна была моя помощь.
Стефани несколько минут смотрела на него, затем спрятала свое лицо на его груди. Она крепко прижалась к нему, чувствуя, как его щека нежно трется о ее висок. Она хотела сказать: «Ты не можешь так сильно любить меня!» — но знала, что он любил именно так, и это чудо заставило ее онеметь.
Пол, несколькими минутами раньше отправившийся за лошадьми, вернулся, размышляя, как он объяснит все это своему начальнику, поэтому, когда заговорил, тон его голоса был немного кислым и ворчливым.
— Поскольку лошадь Говарда убежала, и мы не можем взять тело с собой, я предлагаю выехать в город прямо сейчас, чтобы я смог прислать сюда кого-либо до того, как стемнеет.
Стефани в задумчивости повернула к нему голову.
— Мне надо взглянуть на статую, — пробормотала она. — Что-то беспокоит меня в ней, и поскольку он не нашел настоящего распятия…
Энтони покачал головой.
— Мы вернемся сюда завтра, если захочешь.
Она согласилась с этим частично из-за того, что ей не хватило бы духу карабкаться на скалу после того, что случилось сегодня. Наступила реакция: она дрожала и больше всего на свете хотела остаться с Энтони вдвоем в спокойной обстановке. Ее лошадь не получила никаких повреждений, но поскольку две другие лошади были измотаны, они спускались с горы очень медленно. Хозяин конюшни принял короткое объяснение Пола, что винтовку, которую тот держал в руках, вернут ему позже.
— У тебя будут неприятности по поводу этого? — спросил Энтони друга, когда они вошли в гостиницу.
Агент Интерпола улыбнулся.
— Ничего такого, с чем бы я не справился. Конечно, было бы намного легче, если бы вы отыскали настоящее распятие.
Стефани твердо взглянула на него.
— Могут быть какие-то обвинения против Энтони?
— Нет. Я свидетель, что Говард пытался убить вас. Не беспокойтесь, никто не будет тратить время на то, чтобы оплакивать его.
Он снова взглянул на Энтони.
— Я приму меры, чтобы сегодня вас избавили от любых объяснений.
— Ценю твой такт, — сказал Энтони. — Я отведу Стефани в номер, и, если кто-либо постучится в дверь до завтрашнего утра, ему лучше иметь чертовски серьезную причину для этого.
Его голос звучал шутливо, но Пол знал, что наверняка нe побеспокоит их сегодня. Он не такой дурак.
Энтони хотел окружить Стефани заботой. Была середина дня, а она еще ничего не ела, и, кроме того, он знал, что, несмотря на ее внешнее спокойствие, она потрясена до глубины души.
— Почему бы тебе не переодеться, пока не принесут еду, — предложил он, когда привел ее в их номер.
Она встала на цыпочки, чтобы поцеловать его, и улыбнулась.
— Думаю, я приму сначала душ… Смою с себя грязь.
Внезапная мысль, пришедшая в голову Энтони, заставила его крепко сжать ее пальцы. Он слишком хорошо знал беспринципность Говарда, чтобы не исключать любую возможность.
— Милая, он не обидел тебя?
— Нет, он даже не прикоснулся ко мне. Со мной все хорошо.
Она освободила свою руку и пошла в спальню, чтобы раздеться перед душем.
Он заказал обед и заглянул к ней, не желая ни на минуту выпускать ее из виду.
Стефани сняла свитер и держала его в руках, с изумлением глядя на него. Он видел, как она медленно просунула свой тонкий пальчик сквозь дырку, проделанную пулей.
— Мой Бог! — выдохнул Энтони.
Она быстро обернулась, прикрыв дырку рукой.
— И все-таки он промахнулся, хотя я и была на волосок от гибели.
Энтони неистово заключил ее в свои объятия. И хотя, говорил он себе, она в целости и сохранности, но свидетельство того, насколько близка была к гибели, было для него подобно ножевой ране. Он обнимал ее, прикасался к ее телу, ощущая его реальность и удивительную силу ее страсти. Как всегда, ее губы прильнули к его губам, руки обвились вокруг его шеи, пока она все теснее прижималась к нему.
Пробитый пулей свитер упал на пол и вскоре был завален другой одеждой, последовавшей за ним…
— Я растолстею, если ты будешь так раскармливать меня, — заметила Стефани двумя часами позже, сидя за столом с Энтони.
— Ты ешь, как птичка, — ответил он ей.
Она засмеялась, но все же отодвинулась от стола и поднялась, чтобы взять в руки обломок фальшивого распятия. Потеря распятия была для нее болезненными разочарованием. Она ничего не говорила об этом, но Энтони знал ее теперь достаточно хорошо, чтобы читать в глазах.
— Что-то беспокоит тебя по поводу распятия?
— Да, как и статуя, но я не знаю что. Мне кажется, я должна что-то вспомнить.
Она помедлила, вертя обломок в руках, затем сказала:
— Зачем было прятать подделку?
— Да, это не имело смысла.
Энтони мог бы еще что-нибудь добавить, но зазвонил телефон, и он снял трубку. Ответив по-немецки, он затем перешел на английский:
— Она здесь, Томас. Все в порядке?
Услышав ответ, он через минуту передал трубку Стефани, и она испытала чувство облегчения, когда услышала, что отцу лучше и его доктор настроен оптимистично.
— Ваш отец больше не упоминал об этом, но я нашел журнал, мисс Стефани, — сказал Томас.
— Я полагаю, он на немецком, — съехидничала она.
— Нет, на английском.
Она ощутила охватившее ее напряжение.
— Что в журнале, Томас?
— Дневники одной леди по имени Тереса Гарланд. Записи относятся к 1648–1650 годам. У меня еще не было возможности все прочитать, но я могу сказать, что, по крайней мере, в эти годы она жила в Инсбруке.
Гарланд. Тереса Гарланд. Знакомое имя.
— О… она была любовницей Курта. И она…
Глядя на Энтони, Стефани внезапно вспомнила.
— Она нарисовала его портрет. Томас, как только найдете время, начните читать дневник, пожалуйста.
— На что мне обратить внимание? — спросил он.
— Нет ли там чего-либо о распятии. Она знала о нем, знала, что Курт спрятал его. Должна была знать. Сообщите мне, если обнаружите что-либо.
