Они только что занимались любовью, но Клэр, казалось, была где-то далеко, в своих мыслях, и смотрела мимо него в пустоту.
— Да, — сказала она. — Так и есть.
— Я хотел бы, — продолжил Мартин, — чтобы ты просто вернулась со мной в Лондон. Неужели твоя сестра не может помогать отцу? Я имею в виду, разве ты недостаточно сделала для своей семьи? Ты не обязана становиться святой Клэр.
Он пожалел об этих словах, едва успел их произнести: Клэр холодно посмотрела на него — теперь она была далека, как никогда прежде.
— Я не святая Клэр. И ты явно не имеешь ни малейшего представления о том, что значит выполнять свой долг перед семьей. Что значит любить своих родных и помогать им. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что это такое. Отвечу на твой вопрос: нет, я сделала недостаточно. И никогда не сделаю достаточно. Неужели ты не понимаешь?
Она замолчала, а он не знал, что ей ответить.
— Нет, — закончила она. — Думаю, не понимаешь.
Они всегда этим отличались: Клэр чувствовала огромную ответственность перед своей семьей, тогда как Мартин не испытывал ничего подобного, а если и испытывал, то злость по отношению к отцу была намного сильнее. Ему казалось, что с рождением детей все изменится, и к своей семье они будут относиться одинаково.
На самом деле Мартин восхищался ее бесконечной верностью, которая распространялась и на ее чувства к нему. Клэр была его, он знал это. Она была привлекательной девушкой, и он помнил, как мужчины на улицах Италии провожали ее нахальными, оценивающими взглядами, в которых ясно читалось: «Ммммм… неплохо, очень даже неплохо. Стройная, длинные ноги, грудь чуть меньше, чем нужно, но зато какое красивое лицо, а уж глаза…» И их ни капельки не смущал тот факт, что она идет под руку с Мартином, они смотрели сквозь него с неизменно вопросительным выражением лица. Но Клэр никогда не замечала их, даже самых симпатичных, подтянутых и мускулистых, дни напролет сидевших в пиццериях, будто им нечем было заняться, кроме как следить за тающим в стакане льдом.
Клэр была его, но она никогда не принадлежала ему до конца, как и он ей. И в те мгновения, лежа в кровати мотеля «Сторожка», Мартин просил прощения за свою бесчувственность.
— Конечно, я понимаю, что ты не можешь отправиться в Лондон прямо сейчас, — говорил он. — Просто я устал. Не обращай внимания.
Потом он обещал, что наберется терпения и что, в конце концов, все вернется на круги своя. Они молча лежали на кровати в восемнадцатом номере, и Мартину вспомнилось, как они приехали сюда в первый раз, и как он готовил омлет после занятий любовью. Как жадно они ели в тот день. А сейчас ни у одного из них не было аппетита.
Шли недели, и в моменты просветления Лукас Свифт не мог не заметить, насколько несчастна была его дочь… и Мартин. Закусочная оказалась совершенно неподходящим местом для человека его уровня. Если бы только Мартин мог получить работу в хорошем ресторане или открыть свой собственный! Но у него не было денег. Клэр рассказала отцу про историю с наследством, сам же Мартин никогда об этом не упоминал. Создавалось впечатление, что он принял это как данность и не собирался ничего менять.
Однажды субботним апрельским днем, когда Клэр отлучилась на ближайшую ферму, где фирма ее отца занималась починкой амбара, а Мартин стоял у плиты в закусочной и обжаривал кусочки цыпленка в кипящем масле, Лукас Свифт забрался в грузовик с надписью «Свифт: мастера на все руки» и поехал через весь город к тому месту, которое всегда старался избегать, туда, где стояли высокие дома, зеленели ухоженные лужайки, где нежились на солнышке толстые кошельки и узкие лбы, — на Вершину.
Горничной, подошедшей к парадному входу дома Рейфилов, хватило одного взгляда на Лукаса, чтобы сказать:
— Служебный вход на другой стороне.
Она уже начала закрывать дверь, но Лукас придержал ее рукой.
— Я приехал сюда не для работы, — объявил он. — Я приехал, чтобы увидеть мистера Рейфила. Скажи ему, что это Лукас Свифт… — Он помолчал, а потом многозначительно добавил: — Отец Клэр.
Горничная посмотрела на него крайне недоверчиво, явно сомневаясь в том, что у Эша Рейфила могут быть какие-то дела со старым костлявым работягой, стоявшим на пороге дома с таким видом, будто он является его владельцем, но Лукас продолжал настаивать, поэтому она молча скрылась в мраморном коридоре.
Уже через несколько минут двое мужчин сидели в кабинете Эша Рейфила, буквально физически ощущая растущее напряжение. За много лет до того, как Клэр встретила Мартина, Лукаса наняли, чтобы построить садовую стену в поместье Рейфилов, а когда пришло время платить, управляющий заявил, что выполненная работа не соответствует стандартам, поэтому ему заплатят вдвое меньше, чем договаривались. Лукас пришел в ярость — стена была просто безупречной: кирпичик к кирпичику, швы тщательно промазаны цементом и нигде ни единой трещинки. Он никогда не знал наверняка, стоял ли за всем этим отец Мартина, но был уверен, что именно так и было. Большинство рабочих города за глаза проклинали Эша Рейфила. Годы спустя, когда Клэр заявила о том, что влюблена в сына Эша, Лукас ощутил, как внутри него все кипит от ярости, подогреваемой воспоминаниями о садовой стене, за которую заплатили лишь половину стоимости.
Но теперь, когда Лукас сидел напротив отца Мартина в кабинете Эша, он не думал ни о стене, ни о плате. Он думал только о Клэр.
— Что будете пить? — спросил его Эш.
Лукас покачал головой.
— Ничего, спасибо, — сухо ответил он.
Эш пожал плечами, поднял грушевидный графин, налил себе бокал виски и, не добавляя воды или льда, сделал большой глоток.
— Мартин говорит, что вы украли его деньги, — с трудом произнес Лукас.
Эш посмотрел на него поверх бокала, удивленно подняв брови.
— Он действительно так говорит? — спросил он. — Что ж, это мои деньги, и я имею полное право давать их и забирать.
— У него сейчас трудные времена, — продолжил Лукас. — В обычной ситуации я бы не беспокоился об этом. В обычной ситуации я бы сказал, что он это заслужил. Он полгода прожил с Клэр в Европе — и даже не удосужился жениться на ней. Но я верю, что он порядочный молодой человек, мистер Рейфил. Что они оба такие. Они молоды и просто хотят получить свою маленькую долю счастья.
— Все мы хотим, — заметил Эш.
— Ни в один местный ресторан его не берут на работу, — не обратив внимания на реплику Эша, произнес Лукас. — Ему кажется, что вы приложили к этому руку…
Эш ничего не сказал, поэтому Лукас продолжил:
— Если бы он только мог найти достойную работу или получить назад свои деньги и открыть собственный ресторан…
