Нагрузившись под завязку — кульки едва не лопнули по швам — Бахарев отправился на охоту. Прятаться не стал — устроился на скамейке как раз под самыми окнами. Сидеть было холодно, ветер свистел в ушах и под дубленкой. Как минимум легкая простуда ему после такой прогулки обеспечена, ну да Бог с ней, переживет — не впервой. Лишь бы все получилось, лишь бы вымолить прощение…
Ждать пришлось долго. У Вадима было такое ощущение, что его уже давно заметили не только жильцы интересующей его квартиры, но и все остальные. Заметить заметили, но продолжают испытывать его на прочность. Ну что ж, пусть. Если нужно — он тут целую ночь просидит. Может, им мало видеть его замерзшую фигуру в свете одинокого фонаря, им еще и при свете дня хотелось бы разглядеть в мельчайших подробностях, как он дрожит на промозглом ветру? Пусть потешатся. А он вытерпит, если такова цена его бездумного поведения. Он все вытерпит, пусть даже ему придется насмерть примерзнуть к этой скамейке…
Однако до утра ждать не довелось. Хотя к скамейке он, кажется, все-таки примерз. По крайней мере, когда Юлька, наконец, вышла из подъезда, Вадим не смог приподняться ей навстречу.
— И долго ты намерен тут сидеть?
Даже не поздоровалась. Спросила неласково, даже где-то грозно. Но Бахарев слишком хорошо знал ее, чтобы не расслышать в ее голосе тревожных ноток. Волнуется. Видимо, уже давно за ним наблюдала. И пожалеть хотела, и гордость свою блюла. Однако жалость все же победила. Оставалось надеяться, что жалость эта совсем и не жалостью была на самом деле, а любовью.
— Долго. Пока не простишь.
— Я никогда не прощу, так что можешь возвращаться.
Говорить было тяжело — от холода свело челюсти. Да и нечего было ответить Бахареву, а потому он только упрямо покачал головой.
Юлька усмехнулась:
— А, ты жить здесь собрался? То-то я смотрю, вещички прихватил. Или это мои? Вот спасибо, а то мне все недосуг за ними заехать.
Вадим снова упрямо покачал головой. Стянул перчатку с озябшей руки, влез во внутренний карман. Диктофон был совсем маленький, и он зажал его в руке: как бы не замерз да не отказал в самый ответственный момент:
— Я, конечно, виноват, и вины своей отрицать не собираюсь. Но ты все-таки послушай это. Многое станет понятно.
На ветру голос Чуликовой слышался не достаточно громко. Юлька решительно забрала у него диктофон и поднесла к самому уху. Слушала внимательно, гневно хмурясь. Иногда посматривала на мужа то вопросительно, то возмущенно, но в основном смотрела мимо него. Дослушав запись до конца, вернула диктофон:
— И что?
Не подействовало… Все верно — исповедь Чуликовой ни в малейшей степени не снимала ответственности с самого Вадима. И все-таки он так на нее надеялся. Ну что ж, у него был еще один аргумент, самый-самый последний. Если и он не поможет — тогда все. Финита, как говорят французы.
С неимоверным усилием он оторвал себя от скамейки. Ухватился за один из кульков и вытряхнул его содержимое прямо на снег. Пестрые лоскуты вывалились кучей, в которой невозможно было определить, что есть что. Как будто платье цыганское, что ли? Все разноцветное, яркое.
Юлька наклонилась и потянула за верхнюю тряпочку. Расправила в руках и фыркнула: трусы. Клоунские, одна штанина желтая, другая в красно-синий цветочек. Бросила обратно, выхватила из кучи другие. Те оказались еще потешней: голубенькие в клеточку, как шторы в тещиной кухне, с нашитыми на них разнокалиберными пуговицами. Третьи — в дурацких розочках, четвертые в дырках, будто модные джинсы. Пятые с бахромой, шестые в горошек… Короткие, длинные. Сатиновые, батистовые и теплые, байковые, ниже колена и на потешной манжетке.
— О, смотри, это зимний вариант. Вот завтра их и надену — как раз под такую погодку. А эти, смотри — на лето.
Бахарев вытянул из кучи кокетливые полупрозрачные шортики с аппликацией в виде забавного розового сердечка на причинном месте.
Юлька снова фыркнула и рассмеялась открыто, словно и не была обижена на мужа.
— А зачем столько много?
Бахарев бросил трусы в кучу. Взял ее за плечи, посмотрел в глаза серьезно:
— Я теперь только такие носить буду. И не на какие-нибудь мероприятия, а всегда — мало ли какая Чуликова на дороге встретится. А так я всегда буду во всеоружии. Потому что мне не нужны никакие чуликовы, и никакие другие не нужны. Мне нужна только одна. Моя, родная, Бахарева. Мой Бельчонок, моя мама Белка. А еще мне нужна маленькая девочка, у которой пока даже имени нет. Но я умру за нее, как за тебя. Мне нужны только вы двое: мама Белка и совсем еще крошечная Белочка…
— У нее уже есть имя. Я назвала ее Снежаной. Тебе нравится?
— Снежана?
Вадим прикрыл глаза, пытаясь спрятать от Юльки навернувшуюся слезу. Сглотнул неизвестно откуда возникший ком в горле и забыл о том, что мужчинам негоже плакать:
— Снежана? Снежная. Нежная. Снежная Белочка Снежана. Мне нравится, Юлька! Ты простишь меня?
Та ничего не ответила, но посмотрела на Бахарева с такой теплотой, что у того отпали последние сомненья: он прощен! Носком сапога ткнула в сторону второго пакета, припорошив его свежим снежком:
— А это что?
— Противоугонные устройства.
— Куда столько? На целую жизнь запасся, что ли?
Вадим кивнул, все еще не веря в свое счастье:
— На всю, Юлька. Только эти уже не для меня.
Та нахмурилась:
— Я, кажется, не давала тебе повода для ревности. И я на себя такое уродство не надену!
— Да не для тебя, глупая! — Бахарев рассмеялся, понимая, что все невзгоды остались позади — Юлька его уже простила, а работу он себе как-нибудь найдет. — Это для твоего папаши. Я смотрю, теща так из-за него настрадалась, что… В общем, сама понимаешь. А в таких трусах ей никакие его командировки не страшны. На меня портниха, между прочим, как на сумасшедшего смотрела, когда я ей свою просьбу озвучил. Думала, издеваюсь. Деньги наперед взяла, чтоб не сбежал, представляешь? Пришлось объяснять, для чего мне нужны самые дурацкие на свете трусы, да еще в таком количестве. Мир? Юль, если б ты только знала, как мне без тебя плохо! Поехали домой. Давай заберем нашу Снежную, и домой, а?
— Холодно же, дурачок! — она с откровенным удовольствием рухнула в объятия мужа. — Куда ж ее на ночь-то глядя?
— Я такси подгоню. Поехали домой.
Юлька уже почти согласилась, но тут… Да кто же придумал эти чертовы мобильные телефоны?! Нигде от них покою нет. И всегда звонят в самый неподходящий момент. Ну кому, скажите, мог понадобиться простой человек Вадим Бахарев, только что помирившийся с женой и практически уволившийся с работы?
На дисплее высветился незнакомый номер, и Вадим едва поборол искушение сбросить звонок. В последнее мгновение передумал:
