Затем кликнула по входящей почте. Там была одна CMC от нее, отправленная в пять часов вечера.
«С какой стати мне бы понадобилось громить твой дом? Я ужасно огорчена тем, что ты мог так подумать. Если подозреваешь меня, почему ты поехал домой и запер дверь? Я не такая дура».
Значит, он ее расспрашивал! Он сделал это! Сейчас она у себя, расстроенная, а он спит в нашей кровати…
Я осторожно положила мобильник на место. Поднялась наверх и на удивление быстро уснула.
— Я не могу выйти, — сказала я по телефону. — Последние два дня я болела и никуда не ходила.
Пит вошел в комнату, плюхнулся на диван. Весь день он был в дурном настроении.
— Вряд ли твой босс сейчас в баре на нашей улице, — благоразумно заметил Патрик.
— Да, — вздохнула я. — Вряд ли.
— Кто это? — одними губами спросил Пит, а когда я таким же манером назвала имя Патрика, закатил глаза и спрятался за блестящей обложкой журнала.
— Послушай, ты ведь в состоянии ходить, — так же благоразумно сказал Патрик. — Сегодня пятница, вечер. Ты сама сказала, что у тебя с Питом нет никаких планов. Я тебя сто лет не видел. Через час я за тобой заеду. — Его голос стал настойчивым, поскольку я попыталась возразить. — Решено. Возражения не принимаются.
И он повесил трубку.
Я и в самом деле страшно устала. Эти дни выбили меня из колеи. Теперь я по праву могла посидеть дома, рядом с Питом. Ему волей-неволей пришлось остаться в кабинете, и я знала, что встретиться с Лиз он не может. Замечательно, хотя я заранее нервничала из-за следующей недели. Я же не могу совсем уйти с работы! Я и так не являлась туда целую неделю. Лотти целый день посылала мне эсэмэски: спрашивала, приду ли я в понедельник. Невозможно вечно это откладывать.
Я пребывала в подвешенном состоянии. То думала про телефон Пита, то искала способ избавиться от нее, то ужасалась при мысли о том, что побывала в ее квартире. Как же теперь исхитриться? Дома, рядом с Питом, я не могла поверить, что у него есть женщина на стороне. Но когда я держала в руке ее сережки, я понимала, что все это мне не привиделось. Невозможно сделать вид, что Лиз не существует. Накануне я лежала в ванне, пока не остыла вода. Плакала и не знала, что делать.
Даже подумывала о том, не перестать ли принимать противозачаточные таблетки, но от одной мысли об этом холодела. Я очень люблю Пита и не хочу потерять его, но детей надо заводить по любви, а не от отчаяния. Как иначе я буду смотреть в глаза своему ребенку?
— Эй! Миа! — Я подняла голову и увидела, что Пит с улыбкой глядит на меня. — Ты удалилась от меня на миллион миль.
— Извини. Что такое?
— Чего хочет Патрик? — спросил он.
В его голосе прозвучала особая нотка. Как всегда, когда он произносит его имя. Но тут мне в голову пришла тривиальная идея. Это как выпить пакет «долгоиграющего» молока или съесть булочку с питательной ценностью не больше, чем у картона. Тем не менее, я это сделаю. В конце концов, это получше, чем перестать предохраняться или врезаться на автомобиле в другую машину, чтобы заставить Пита осознать, как сильно он меня любит. Тогда ему пришлось бы сидеть возле моей постели и смотреть на меня, обвешанную трубками и окруженную мониторами.
Последние несколько дней я вела себя как этот самый пациент. Сейчас чуть успокоилась. Понятно, что такие мысли могли прийти на ум лишь нездоровому человеку. Все это очень далеко от нормы. Но после того как в квартире Лиз я услышала сообщение на автоответчике и узнала об их свидании, ее голос постоянно звучал в моей голове, пока в транспортном потоке я возвращалась домой из «Сейнсбери»[24]. Я тупо смотрела на едущую передо мной машину и думала: что будет, если врежусь в нее? Представляла, как Пит бросается к моей кровати, хватает меня за руку и говорит врачу: «Она поправится, доктор? Обещайте мне».
Поэтому я решила: то, что я сейчас задумала сделать, не так уж плохо. По сравнению с прежними планами это рациональное решение.
Пит взглянул на меня с удивлением.
— Но ведь ты же больна!
— Я чувствую себя немного получше, — пожала я плечами. — Вернусь к девяти.
Знаю: вполне возможно, стоит мне выйти из дома, как он тут же начнет названивать Лиз. Но пускай и он меня приревнует. Неужто я возвратилась к тактике пятнадцатилетней школьницы? Однако мое решение было ему явно не по душе, и это лучше, чем ничего.
Он еще сильнее скис, когда сорок пять минут спустя я спустилась вниз в очень коротком платье.
— Лучше надеть что-нибудь потеплее, — заметил он, и я невольно рассмеялась над его ханжеским тоном.
— Может, брюки? — поддела я его.
— Серьезно, Миа. Ты знаешь, почему я хочу, чтобы ты переоделась. — Он явно раздражен. — Он от тебя не отвяжется да еще и сюда явится, пропустить рюмку-другую.
Пит снова уставился в свой журнал. В дверь позвонили.
— Это он. У меня нет времени на переодевание.
Пит молчал.
— Вернусь позже, — тихо сказала я.
Он кивнул, не глядя на меня, и я вышла.
— У моей квартиры обнаружилось дополнительное достоинство, на которое я даже не рассчитывал, — произнес Патрик, когда мы принялись за напитки.
Я очень постаралась выказать интерес.
— Мыши! — объявил он и рассмеялся, увидев мой сморщенный нос. — Вот именно. Они гадят повсюду, грызут пакеты из-под хлеба и плевать хотят на то, что девушки, которых я привожу домой, пугаются и визжат. Вот если бы к тебе мышонок вскочил на кровать? — Он отхлебнул пиво. — Ужас!
— А мышеловки ты установил?
— Да. Сегодня утром попались две. Но мне предложили интересную альтернативу. На работе одна девушка рассказала. Все, что тебе нужно, — он спародировал произношение той девушки, хотя и по-доброму, — это поставить маленькую ванночку, налить в нее воды, а в другую посудину насыпать цемент, смешанный с сахаром. Мышь почует запах сахара, съест угощение и пойдет напиться. В животе у нее все зацементируется, и она превратится в кирпич.
Впервые за неделю я искренно рассмеялась.
— Здорово, — улыбнулся он.
— А если бы не мыши, квартира тебя устраивает?
— Да ничего, — пожал плечами Патрик. — До работы десять минут. Телевизор есть, душ нормальный. Больше мне ничего и не нужно.
Он всегда был терпим к недостаткам. В школе над ним посмеивались. Достаточно спортивный, чтобы не считаться «ботаником», но не настолько, чтобы участвовать в соревнованиях, он был шутом. Девушек это привлекало. На нескольких вечеринках Кэти ходила за ним хвостом, пока он не сдался: и темном углу гостиной они предались бурной страсти. Позже, в ванной, она поведала мне, задыхаясь, что он оказался лучшим партнером, какой когда-либо у нее был. Поэтому мы с Патриком страшно удивились, когда на следующей неделе обнаружили ее милующейся с Адамом Стеббингсом в спальне родителей Патрика.
