– Дух книги! – пафосно провозгласил Хуан Карлос. – Та незримая составляющая, которая должна быть в каждом хорошем произведении. А моя книга, скромно замечу, хороша. И вам почти удалось передать дух слова, дух стиля. Но вот ее душа…
О господи, подумала Джейн, душа книги.
– Ее душа почти вами не затронута, – продолжал Арройо. – Это настолько тонкая материя, что ее весьма трудно нащупать. Ее нужно ощутить. Возможно, вам поможет медитация, мисс Робин. Пока же… – Хуан Карлос пододвинул к Джейн распечатку, – я не могу принять ваш перевод. Попытайтесь еще.
– Джейн, переведи, пожалуйста, – не выдержал Мартин, не понимавший ни слова.
Стараясь не сорваться, Джейн коротко передала суть разговора.
Валентайн задумчиво посмотрел на Арройо.
– Мне кажется, вы просто тянете время, сеньор. До того момента, когда «Пальма» покажет свой перевод.
– Не буду отрицать, – сознался Хуан Карлос. - Я уже говорил, что дал им десять дней, и от этого срока осталась половина. В следующий понедельник они покажут мне то, что получилось у них. Или не покажут. В любом случае на будущей неделе я приму решение. А вы, мисс Робин, потратьте это время с пользой. Думаю, я загляну к вам в пятницу, чтобы еще раз посмотреть на ваш вариант перевода. Подготовьте мне экземпляр. – После чего испанец распрощался и отбыл. Как обычно.
– Сволочь, – уныло высказалась Джейн, когда Арройо ушел. Кажется, это становится традицией.
– Не могу сказать, что приемлю крепкие выражения в стенах издательства, но на сей раз ты права. – Валентайн потер висок. – Сколько можно держать нас в подвешенном состоянии? Ведь ему нравится перевод, иначе он просто перестал бы сюда таскаться.
– Может, он просто извращенец? Садист? И ему нравится нас мучить? – высказала предположение Джейн.
– Версия, не лишенная смысла. Ладно. Ты все поняла? До пятницы покопайся еще в тексте. – Мистер Валентайн вяло махнул рукой в сторону перевода.
– Мартин, я уже почти все вылизала, – устало проговорила Джейн.
– Вылижи по второму разу. Работай, работай. То вознаграждение, что полагается тебе за этот перевод, должно тебя вдохновлять, – усмехнулся шеф. – Ну а если на следующей неделе «Куэтара» таки заключит с нами контракт, считай, что твои гонорары будут увеличены в два раза. Хороший стимул, а, Джейн?
– О да, прекрасный, – пробормотала она, лихорадочно вспоминая, что же у нее в пятницу. Кажется, никаких лекций и заседаний. Хоть на этот раз повезет.
Шон поверить не мог, что Джейн не явилась в университет второй день подряд.
Если бы она была действительно больна, то он, несомненно, искренне посочувствовал бы ей. Однако, как показал вчерашний визит, единственный недуг, который мучит мисс Робин, – это воспаление хитрости. И вряд ли со вчерашнего дня что-то изменилось, и Джейн одолела настоящая простуда. Скорее всего, снова нашлись неотложные дела. Шон даже проверкой не пренебрег: заглянул на кафедру языков и поинтересовался, отчего мисс Робин отсутствует. Там ему выдали ожидаемую сказочку про страшную простуду. Плавали, знаем.
Занятия у вечерников Шон вел по инерции, материал он знал назубок, кража ноутбука не могла подкосить профессора настолько, чтобы пришлось отказаться от лекции. Рассматривая студентов, которые частью увлеченно записывали лекцию, а частью откровенно зевали, Шон пытался понять, не залез ли в его дом кто-нибудь из них. Что это, обычная шалость, ненависть к злому профессору или нечто более серьезное?
Мысли о Джейн не оставляли Шона, и он с трудом заставлял себя сосредоточиться.
Она выбивала его из колеи. Она была так же непредсказуема, как английская погода, хотя и ту в последнее время синоптики худо-бедно научились предсказывать. А кто может сказать, что выкинет в следующий момент Джейн Робин? Разве что Господь Бог, только он не спешит делиться своими планами с простыми смертными.
Эта непредсказуемость Джейн и раздражала, и привлекала Шона. Ему было интересно с ней, потому что она постоянно его удивляла. А удивление – это роскошь, которую Шон позволял себе нечасто. Немного вещей и людей в жизни способны были его удивить.
Да, в последнее время он определенно купается в роскоши…
Завершив лекцию, Шон собрал бумаги, выключил свет, запер аудиторию и отправился на кафедру. Время вечернего преферанса – все игроки в сборе. Однако он поймал себя на мысли, что ему не хочется сегодня играть в карты. Хотелось другого: побыстрее закончить с делами и отправиться домой, а там переодеться, посмотреть, светятся ли у Джейн окна, и постучать в соседнюю дверь.
В карты, как оказалось, на кафедре никто сегодня играть не собирался: трое профессоров сидели с мрачными лицами вокруг стола и пили кофе, что-то вполголоса обсуждая.
– Преферанс отменяется? – осведомился Шон, кладя папку на свой стол.
– Не до преферанса тут, – пробормотал профессор Ностридж, почесывая в затылке.
– А что случилось? – поинтересовался Шон.
– Случилось то, мой юный друг, что к нам едет комиссия, – прогудел Лазарус и трубно высморкался в обширный клетчатый платок.
– Какая комиссия? – Шон ничего не понимал.
– Высококвалифицированная, – печально усмехнулся Пол. – Будут проводить оценку нашей работы и сокращать штат в связи с мировым экономическим кризисом.
Шону потребовалось несколько секунд, чтобы уловить суть.
– То есть нам всем предстоит пройти квалификационные экзамены, что ли? – догадался он.
– Ну, профессоров не тронут, – объяснил Лазарус. - А вот младший преподавательский состав может начинать трястись мелкой дрожью. Их будут инспектировать в хвост и в гриву.
– Трент, что за выражения? – поморщился Ностридж. – Вот за такое и тебя следовало бы подвергнуть проверке.
Шона, однако, интересовали детали.
– Нам могут прикрыть финансирование на исследования?
– Гранты не отнимут, – заметил Пол, – а вот государственное пособие могут урезать. Но не стоит о нем плакать. Это и так не пособие, а чистые слезы. Вряд ли комиссия решит, что университету дорого содержать лабораторию, оборудованную по последнему слову техники. Которая к тому же приносит Оксфорду немало выгод. Нет, боюсь, пострадают только люди.
– А почему вас это так печалит, если профессоров и лаборатории проверка не коснется? – Шон не мог понять причин безудержной тоски коллег.
Профессор Лазарус возвел очи горе.
– Мальчик мой, так ведь их уволят, этих несчастных! А кто будет заниматься студентами? Студентов из университета не выкинешь силами какой-то там антикризисной комиссии! И часы ушедших преподавателей отдадут нам. У нас вдвое прибавится работы, только и всего.
