– Простите, мисс Макдауэлл. Вы что-то сказали?
Эддисон посмотрела на девушку и произнесла вежливым тоном:
– Дайте мне эти бумаги, чтобы я смогла их подписать и поскорее отсюда убраться.
Оказавшись в своей квартире в многоэтажном комплексе, в котором, наверное, больше жителей, чем во всем Уайлд-Кроссинге, Эддисон поставила портфель на пол в прихожей, сняла туфли и, расстегивая на ходу костюмный пиджак, направилась в ванную.
Что с ней сегодня творится? Она думает о ранчо, о городе, в который больше никогда не вернется.
О мужчине, который разбил ей сердце.
Быстро приняв душ, она собрала волосы в хвост, надела старую футболку и тренировочные брюки и пошла на кухню. Открыв дверцу холодильника, она обнаружила там привычный набор продуктов. Йогурт. Салат-латук. Фрукты. Домашний сыр. Тофу.
«Я этим не питаюсь», – неожиданно прозвучал у нее в голове дразнящий мужской голос.
Эддисон захлопнула дверцу.
Это нелепо. Она уже несколько месяцев не думает ни о Техасе, ни о Джейкобе Уайлде.
Ладно, несколько недель.
Вздохнув, она выдвинула из-за стойки один из стульев и села на него.
По крайней мере, последние три дня.
Или два.
Правда состоит в том, что она не переставала думать ни о маленьком техасском городке, ни о пришедшем в запустение ранчо, ни о Джейкобе.
Джейк постоянно был в ее мыслях и ее снах. Она этого не хотела. Она старалась его забыть.
Они провели вместе несколько чудесных дней, но все закончилось. Она не любит его. Она просто прониклась сочувствием к одинокому солдату с тяжелой душевной травмой. Разве она могла повернуться спиной к человеку, к которому судьба была так жестока?
– Нет, не могла, – произнесла Эддисон вслух, поднялась и пошла искать меню ресторана, который доставляет еду на дом.
Она надеялась, что Джейк получил необходимую помощь и обрел душевное спокойствие. Она не возненавидела его за те слова, которые он ей сказал перед тем, как уйти.
– За что мне его ненавидеть? – спросила она себя, листая меню.
Джейк был прав. Они хорошо провели вместе время, только и всего.
Неожиданно на глаза навернулись слезы.
– Идиотка, – сказала она себе. – Ты должна веселиться, а не плакать. Сегодня первый день твоей новой жизни.
Деньги, вырученные от продажи ранчо, позволили ей бросить престижную высокооплачиваемую работу. Она найдет себе что-нибудь поскромнее в Куинсе или Бруклине, продаст квартиру и купит маленький домик с верандой и садом.
Она не понимала, как ей могло нравиться жить на Манхэттене, где даже ночью яблоку негде упасть. Здесь, в отличие от Уайлд-Кроссинга, нельзя сидеть на веранде, слушать сверчков и смотреть на звездное небо, такое низкое, что кажется, будто до него можно достать рукой.
Да кому нужен этот чертов Уайлд-Кроссинг? Эддисон мысленно отругала себя, взяла мобильный телефон и заказала пиццу.
Оператор, принявший у нее заказ, сообщил, что его доставят ей через сорок пять минут. Прошло полтора часа, но она все еще ждала.
Ей следовало удовольствоваться йогуртом или яйцом-пашот.
Или приготовить себе сэндвич с жареным сыром. Как люди могут такое любить? Неужели Джейку действительно нравятся жареные сосиски?
Какого черта она зря тратит время, думая о человеке, который причинил ей боль?
Притворяться не имело смысла. Она любит Джейка Уайлда, несмотря на все его проблемы. Он был таким нежным, таким сильным, таким сексуальным, таким замечательным. Ни один из мужчин, которых она когда-либо знала, ему в подметки не годился.
Раздался звонок в дверь.
– Не прошло и года, – пробормотала Эддисон.
Сейчас она выскажет курьеру все, что думает о нем и о пиццерии, в которой он работает.
Подойдя к двери, она, не посмотрев в глазок, быстро отперла ее, распахнула настежь и возмущенно бросила:
– Вы опоздали почти на час! Где вас черти носили?
К ее глубокому потрясению, за дверью оказался не подросток с коробкой пиццы в руках, а Джейкоб. На нем была черная футболка, вылинявшие джинсы и пыльные ковбойские сапоги. Его щеки и подбородок покрывала темная щетина.
– Джейкоб, – прошептала она, не веря своим глазам.
– Эддисон… Моя Эдоре.
Он протянул к ней руки. Ей безумно хотелось броситься в его объятия, но она запретила себе это делать. Она не настолько глупа, чтобы позволить ему снова причинить ей боль.
– Эдоре, я знаю, что не заслужил второго шанса. Я знаю, что недостоин тебя. Что я распоследний негодяй, и все в таком духе.
– И даже хуже.
– Я знаю, что заслужил все те обидные слова, которыми ты хочешь меня назвать, но… но…
– Еще как заслужил, – прорыдала она и бросилась ему на шею. – Ты эгоистичный, жестокий, ужасный… но… но мне так тебя не хватало, Джейкоб!
Его руки сомкнулись вокруг нее. Она уткнулась лицом в его плечо, и его пальцы зарылись ей в волосы.
Он держит в своих объятиях женщину, которую любит!
Красивая речь, которую он репетировал, пока преодолевал на машине путь в тысячу восемьсот миль, вылетела у него из головы, когда он увидел Эддисон без макияжа с небрежной прической и в простой одежде. Весь ее вид говорил: «Я такая, какая есть, и мне безразлично, что думают другие».
– Моя Эдоре. – Взяв в ладони ее лицо, он наклонился и поцеловал ее.
Разве может что-то быть слаще, чем губы этой женщины? Разве что-то может сравниться с радостью, которую он испытал в тот момент, когда она обвила руками его шею и прижалась к нему всем телом?
Приподняв ее, он вошел в квартиру и закрыл дверь.
– Пожалуйста, Джейкоб… – взмолилась она. – Пожалуйста…
В кино в такие моменты любовники, встретившиеся после разлуки, медленно и красиво раздевают друг друга под романтическую музыку. У них же все было по-другому. Его руки вдруг стали слишком большими и неуклюжими, и он долго возился со шнурком на поясе ее брюк. Ее пальцы так сильно дрожали, что она с трудом расстегнула его ремень.
Когда последний разделявший их барьер был устранен, Джейкоб подхватил свою Эдоре на руки и отнес на софу в гостиной, где их тела, сердца и души наконец слились воедино.
После этого он крепко прижал ее к себе и прошептал:
– Я тебя люблю. Я влюбился в тебя в вечер нашей первой встречи.
Она поцеловала его в шею:
– Почему ты мне об этом не сказал? Почему ты оставил меня?
Из-за работающего кондиционера в комнате было прохладно, и Джейк укрыл Эддисон пледом.
– Я не сказал тебе об этом, потому что думал, что не заслуживаю тебя.
Эддисон сжала пальцы в кулак и ударила его в плечо:
– Джейкоб Уайлд, кто ты такой, чтобы решать, кто меня заслуживает, а кто нет?
Он рассмеялся, но тут же посерьезнел.
– Я не мог разобраться в себе, дорогая. Я нуждался в помощи. Я это чувствовал, но не мог заставить себя признать собственное бессилие. – Он приложил ладонь к ее щеке и провел подушечкой большого пальца по ее губам. – Я очень благодарен тебе за то, что ты заставила меня увидеть правду.
