— Получается… там, на улице, ты тоже считала вдохи?
— Я начала их считать ещё в доме. И когда шла. И когда была там… И до сих пор. Я всегда их считаю.
— И до какого момента ты будешь их считать? Когда остановится их счёт? Ведь… не будешь же ты их считать вечно?..
— Я пока не выбрала, до какого момента, — тихо ответила она. — Но мне кажется, он близок.
— Хмм… — протянул Никита, решив не уточнять количество насчитанных ею вдохов, боясь, что собьёт со счёта.
— Подыши со мной? — предложила Лиза.
— Так мы сейчас что, не дышим, что ли?..
— Ты не считаешь вдохи, ты отвлечён. Ты смотришь в тёмную комнату и боишься. А нужно только развернуться и выйти в другую. Давай дышать вместе и мысленно считать вдохи. Ты — свои, я — свои. Так и согреемся.
— Ну… хорошо… — произнёс Никита.
Считая вдохи, через удивительно короткое время ему действительно стало легче. Мысли будто утекали вместе с водой через сточное отверстие, и создавалась простая успокаивающая последовательность.
Вдох…
Выдох.
Шум льющейся воды…
Вдох…
Выдох.
Звук воды всё дальше…
Вдох…
Выдох.
Теперь заряженное физическими и психическими нагрузками получасовое блуждание в жуткую метель по тёмным окрестностям района казалось Никите всего лишь нелепым сном. Как будто оно не имело абсолютно никакого значения. Теперь ведь этого уже нет. Теперь — это лишь призрачное воспоминание.
— Мне нравится с тобой, — произнесла Лиза, чем сбила счёт Никиты.
Он повернул голову и посмотрел на неё.
— Мне тоже, Лиза, нравится с тобой, но… — замялся он, а затем опустил голову, стараясь не глядеть ей в глаза.
— Её любишь тоже, да? — прошептала Лиза.
Никита какое-то время молчал. Он опустил руку с душем, и теперь поток воды убегал куда-то к их ногам.
— Я сделал кое-что плохое по отношению к тебе, — выговорил Никита. — В тот день, когда Соня разбила окно…
— Я знала, что ты меня трогаешь.
Никита невольно встрепенулся.
— Но… почему же ты ничего не сделала?.. Почему ничего не сказала? Ведь… если ты чувствовала, то…
— А зачем? — Лиза тоже отвела взгляд. — Мне нравилось то, что ты делал. И мне нравилось, что это делал именно ты… Я читала об этом только в книгах и видела по телевизору. И всегда пыталась представить, каково это, когда к тебе прикасается мужчина: сильный, тёплый…
— Лиза!.. — щурясь от внутренних терзаний, проговорил Никита. — Я твой брат. Хоть и двоюродный, но брат. Это неправильно. Я не должен был…
— Это не так. Ты не мой брат.
— Да, конечно, не родной брат, а только двоюродный, но всё же…
— Ты не являешься мне родственником, пойми, Никита.
Парень в недоумении уставился на Лизу.
— Что ты хочешь этим сказать?
Лиза несколько мгновений молча смотрела на Никиту, а затем, положив голову ему на плечо, вздохнула.
— Я тебе кое-что расскажу…
* * *
Укутав Лизу в большое махровое полотенце, Никита понёс её в зал. Утро не спешило светать, и казалось, что окончание ночи прячется ещё где-то далеко за горизонтом. Положив Лизу на диван, Никита накрыл её двумя одеялами. Она ещё дрожала, лицо было болезненно-бледным. Ко всему прочему у девушки начались непрекращающиеся приступы кашля. Осторожно приподнимая и придерживая её, Никита подносил ей чашку горячего чая. Пока она пила, он не отрывал от неё взгляда.
— Значит, мы не родственники… — задумчиво произнёс он, когда она допила и легла.
Лиза, выдохнув, кивнула.
— Но об этом никто не знает. Только Соня и Михаил. И, возможно, твои родители.
— И что будем делать? — сам не понимая для чего, спросил Никита.
— Я не знаю… — Лиза тихо прокашляла.
Никита замолчал. Всё это было так странно: сестра, за которой он ухаживал больше месяца, на самом деле оказалась ему не сестрой вовсе, а лишь девушкой, удочеренной в четыре года тётей Светой.
— Прости меня за то, что я убежала, — тяжело дыша, заговорила Лиза. — На кухне был твой компьютер… Я не хотела читать. Но он был открыт… Потом — чужая обувь в прихожей… Зашла к тебе… А там… Больше ничего не помню… Словно выключилась… Дышать стало тяжело… Затрясло… Когда увидела, как вы спите вдвоём… почувствовала себя снова одинокой. Мне показалось, что меня… снова бросили. Это невыносимо больно, когда близкие берут и уходят от тебя… И я пошла за родителями. Пошла просить у снега своих папу и маму. Моих. Настоящих. Я знаю, это он поглотил их. Это он… Но теперь я его не боюсь! Раньше боялась, потому что мне казалось, что он поглотит и меня… Потому что он всегда делает только холодно и больно. А теперь не боюсь. Не боюсь!
— Да… Зато благодаря всему, что произошло сегодня, многое прояснилось, верно? — Никита улыбнулся и приложил руку к её ещё влажным волосам. Лиза, прикрыв глаза, удовлетворённо улыбнулась в ответ. (В душевой кабинке он рассказал ей о том, как пришла Соня и попросила переночевать. И что он разрешил ей остаться только потому, что она пообещала больше никогда их не тревожить.)
— И сейчас ты знаешь, что к Соне у меня ничего нет, — сказал Никита. — Да… ничего… А в ноуте — просто история. Выдуманная. Для красного словца приписал, для интриги, понимаешь?
Лиза вновь умиротворённо кивнула.
— Да, сейчас — знаю, — улыбнулась она с закрытыми глазами.
Никита сидел рядом на краю дивана, и, размешивая в чае мёд, думал о чём-то своём.
— Послушай… — услышал он тихий голос засыпающей Лизы спустя несколько минут и пододвинулся к ней поближе. — А что, если мои родители сейчас в Гренландии?..
Никита не нашёлся, что ответить.
— Что, если они сейчас ждут меня там? Что, если хотят, чтобы я сама нашла их? Они меня любили и не могли взять и просто оставить. Они точно где-то ждут меня. Нужно только понять: где. — Блаженная улыбка снова осветила бледное лицо девушки.
Никита молчал. Он не знал, как объяснить Лизе, что её родители вряд ли находятся именно там, но такого выражения лица у неё он никогда не видел. Ей будто открылась какая-то истина, от которой она стала счастливой и спокойной.
Лиза, не дождавшись ответа, стала засыпать. Дыша с открытым ртом и покашливая. Через полчаса Никита привстал с дивана, хотел отнести чашку на кухню, но рука Лизы тут же обхватила его запястье.
— Не уходи, — прошептала она, по-прежнему не открывая глаз. — Пожалуйста, побудь здесь…
Никита положил чашку на пол, прилёг на диван и зарылся под одеяла. Обняв Лизу правой рукой, он прижался лицом к её волосам и, опустив веки, глубоко вдохнул. По его телу, изнутри и снаружи, во все стороны хлынуло расслабляющее блаженство.
