— Костя, — выдохнула его имя, впиваясь ногтями в мощные плечи мужчины. — Что ты делаешь? — голос срывается до хриплости, а он вновь награждает своим затуманенным взглядом, будто преобратился в дьявола.
— Занимаюсь любовью, — издевается надо мной, прекрасно зная, что мы фактически превратились в любовников. — Я не притронусь к тебе, пока не услышу согласия, Виктория, — опять лукавит, продолжая вколачиваться в меня, показывая, как жаждет оказаться во мне на всю длину. Наш петтинг продолжается несколько минут, как и мои мучения прокричать, что я согласна прямо сейчас отдаться ему, наплевав на все остальное.
— Ох… — вырвался гортанный звук наслаждения, и я испытала оргазм, выгибаясь еще сильнее в его объятиях. С закрытыми глазами я испытала гамму непередаваемых чувств, и они настолько пронзили мои нервные клеточки, что, не вытерпев такого напряжения и расслабления одновременно — заплакала. Костя мигом прекратил свои пытки и поднял меня, усадив к себе на колени. Обнял, пока я содрогалась в конвульсиях от переизбытка эмоций, которые обрушились на меня за последние несколько недель. Поглаживал по плечу, целуя и успокаивая. Он разделял со мной минуты, которые превратились в нечто откровенное, будто я раскрыла перед ним всю свою душу. Уткнувшись носом в его теплую грудь и ощущая запах мускуса, вновь облизнула иссохшие губы, желая его поцелуев. Я стала зависимой им, и он это прекрасно понимал.
— Мы поговорим с тобой, но только при одном условии, — чуть отстраняет меня от себя, чтобы я смотрела ему в лицо. Наверняка по нему проскочило сотни эмоций, потому что вновь меня ставят перед фактом выбора, не давая путей отхода. Затаив дыхание, согласно кивнула, чтобы он озвучил свои условия. — Ты переезжаешь ко мне — это раз, ты становишься моей сабмиссив на полных условия — это два. И никаких тайн друг от друга. Принимаешь ли ты такое предложение, Вика? — его черные глаза пронзали насквозь, наводя на мысль, что еще чуть-чуть, и я потеряю весь свой рассудок, ответив Косте взаимностью…
Глава 24
.
Как только с моих губ сорвалось тихое «да», Костя мигом обнял меня, прижимая к своей груди насколько это возможно. Я ответила взаимностью, утопая в его аромате мускусных духов, смешанных с ним самим. Закрыв глаза, впитывала каждое мгновение, которое мы вдвоем разделяли в данную секунду. Дубровскому было наплевать, что я ворвалась вероломно в его кабинет и прервала важные переговоры. Мужчина уткнулся носом в мою макушку, оставляя поцелуи.
— Костя, — обращаюсь к нему, чуть отстранившись от теплой груди Дубровского. Он протяжно промурлыкал, искреннее и довольно улыбаясь в ответ. — Почему ты не сказал мне тогда, в комнате, что уже вы с моей матерью заключили договор? — каждое слово дается мне с трудом. И вроде был задан вопрос, а в воздухе повисло уточнение очевидного. Я снова переживала тот день, когда Дубровский оказался в моей спальне, где мы раз и навсегда переступили границу. Вот только вновь на его условиях, ведь, знай я, что он уже женат, то отказалась. По крайней мере, я бы попробовала ему противостоять и дать отпор своим же чувствам к нему. Мужчина заерзал, и я ощутила своим бедром его слегка возбужденную плоть. Мне претит, что даже в такой обстановке я желанна для него. Ухмыльнувшись, он потер свободной рукой подбородок, пытаясь увильнуть от ответа. И если он попытается сгладить его, я точно взорвусь, как и то, что во мне постепенно вскипает лава, смешанная с такой дозой гнева, что сама себя боюсь.
— Как думаешь, — он смотрит в глаза, не моргая. Черный взгляд прожигает насквозь, оставляя после себя лишь пепел души. И достаточно только ветра в виде слова, чтобы его развеять и навсегда забыть. — Ты бы сейчас была в моих объятиях? — он хмурится, когда я собралась со всей смелостью высказаться напрямую, но Костя опережает меня, и мне не остается ничего, кроме как вновь замолчать и внимательно слушать мужчину. — Нет, Вика, ты бы не была здесь. Не ворвалась ко мне, и не просила ответов на все вопросы. Конечно, частично я знаю на них ответы, но большая часть по-прежнему только доступна твоей матери. И, знаешь, я жажду вывести ее на чистую воду. Ведь мои акции Игорь, твой отец, не присваивал.
Обрушив на меня поток информации, я в памяти фиксировала всё, что мне говорит Дубровский. Я вообще не знала о каких акциях шла речь. И мама не посвящала меня во все подробности. Она прекрасно знала, что через пять месяцев я займу пост главы компании своего отца. Такого его завещание. Неужели это не так, и Владленов с этой целью выискивал меня, но был остановлен Костей.
— Постой-постой, — останавливаю его, сощурив глаза, гляжу на него с подозрением, — ваш брак зафиксирован официально?
Дубровский мигнул, а затем в подтверждение кивнул пару раз головой, всматриваясь мне в лицо. Я ахнула, сообразив, что к чему. Резко соскочила с его коленок, и мужчина поспешил вслед за мной. Выставив руку перед собой, я остановила его, обозначая дистанцию.
— Значит, таким образом, ты решил выбить свои акции, так, Кость? — настойчиво задаю вопрос, продолжая удерживать его на расстоянии вытянутой руки. Дубровский упер руки по бокам, за пиджак, фыркнул. Я не глупая, и теперь просекла в чем вся соль его намерений.
— От части да, Вик, — снова сшибает своей правдой.
— И ты бы поступил точно так же, будь бы я на месте своей матери? — голос сорвался на тон чуть выше моего родного. Дубровский стоял неподвижно. Было трудно понять, что творится внутри этого красивого и в то же время загадочного мужчины. И только сейчас я обнаружила его брешь в непробиваемом характере — я поставила его перед фактом очевидного. Я выставила себя в роли той злодейки, которая отбирает у него его власть и деньги.
— С тобой — нет, — заявляет, убрав мою руку и подойдя вплотную, хватает за лицо обеими ладонями и обрушивается с поцелуем. Слишком глубоким и жаждущем моей плоти. Дубровский точно дьявол, ибо я не могла ему сопротивляться, когда он прикасался ко мне и неважно каким образом. Захватив его в объятия, я отдавалась ему вся, желая получить больше удовольствия, ценой которого станет моя честь и мое лицо. Да и все равно, что скажут окружающие, если этот мужчина разрушит мою жизнь — главное, сейчас он мой, а проблемы решатся по мере их обнаружения. Мы ласкали друг друга, и Костя позволял мне быть равной ему. Сейчас мы не Дом/сабмиссив, а просто пара, желающая скорее слиться телами и душами. На интуитивном уровне мы понимали друг друга, и потому каждая ласка сопровождалась приветствующим мурлыканьем. — Я возжелал тебя еще до того, как твоя мать заявилась у меня на пороге в кабинете со свитой своих адвокатов, — проговорил Дубровский, отпрянув от моей шеи. Глаза заволокло пеленой страсти, покрывая его радужку в еще более насыщенный черный. Завороженная им, я раскрыла рот и вдохнула глубоко, вбирая в легкие больше воздуха. — Ровно тогда, когда стал компаньоном твоему отцу, Вика, — его правда сшибает с ног, но я все-таки стою крепко на своих шпильках. Все это время, мне казалось, наоборот, что Дубровский намеренно избегает встречаться со мной, а если все же удавалось, то держался холодно.
— Костя, я…, — не нахожусь, что ответить. — Почему ты держал дистанцию? Почему не стал, как другие, пытаться расположить к себе, ведь я…, — он снова не дал мне ответить, поцеловав.
Его ладони гуляют по моей талии; он вжимает свои сильные пальцы в плоть, оставляя жалящие ощущения, что цепляют за каждый нервный комок. Сама неугомонно исследую его рот, испробовав на вкус губы. Только поцелуи Дубровского сводят меня с ума, и не хочется никого другого. Вячеслав был прекрасным Домом, но, однако, я не чувствовала с ним связи, что не сказать о Косте.
— Сегодня мы посетим «Готику», — оторвавшись от меня, Дубровский щурит глаза, наблюдая, как я кайфую. Ласково проводит по щеке тыльной стороной своей ладони, словно пробуждает меня ото сна. И стоило мне подумать о сне, как в голову пришла мысль, ведь Костя поставил условия совместного проживания. А как же моя мама? Официально, она его жена… Мой Дом явно ощущает каждую мою эмоцию, что будоражит мозг до самых костей. Плавно проводит по подбородку приподнимая его на уровень своих глаз. Я сначала опустила ресницы, пряча глаза, а затем, его пронзительное упорство, вновь завладевает моим вниманием. — Просто доверься мне, Вика, — заверяет, — я знаю, что делаю. И это касается не только моих акций. Поверь пока на слово, саба.
