— Ура, планшет! — визжит Полька. Рассматривая коробку с гаджетом. — Спасибо, спасибо, спасибо, папочка! — тянет ко мне руки и повисает на шее, когда я наклоняюсь к ней.
Агния возвращается, держа в руках длинный продолговатый футляр.
— Смотри, что мне папа подарил! — хвастается Полька.
— Классно, такой, какой ты хотела.
Девочка смущённо улыбается, подходит ко мне и протягивает футляр.
— Ты уже вручила мне самый главный подарок, зачем тратишь деньги на подарки человеку, у которого все есть?
— В том то и дело, что у тебя все есть, — выдыхает она. — Надеюсь, тебе понравится.
— Мне уже нравится, — тянусь к ее губам. Уворачивается.
— Открой сначала.
Открываю футляр, а там серебряная ручка с гравировкой. Стильная. Не особо дорогая, но по меркам воспитателя… Хмурюсь. Денег у девочки не было. А я закрутился и не подумал дать ей карту на личные расходы.
— Не нравится? — тихо спрашивает она. Вынимаю ручку, кручу в руках, рассматривая гравировку: «Всегда в твоих руках». Закрываю глаза, улыбаюсь.
— Очень нравится, — обнимаю ее. Да, хочу, чтобы всегда была в моих руках. — Очень ценный подарок. Тронула, — шепчу я ей, прижимая к себе. — И когда только успела?
— Я премию получила, заказала доставку на работу. Очень боялась, что тебе не понравится.
— И истратила всю премию.
— Я хотела, чтобы это не было дёшево.
— Это очень дорого, моя девочка. Спасибо.
И я не про деньги.
— Ну, давайте кушать! — Полинка приводит нас в себя.
— Мой подарок немного позже, — целую Агнию в висок и помогаю сесть за стол.
— Ну, давайте пробовать, что мы тут сотворили.
* * *
Полинка уснула полдвенадцатого, не дожидаясь Нового года. Насыщенный день и переизбыток эмоций утомили мою дочь. Уношу ее в спальню, Агния потихонечку стягивает платье с бормочущей что-то Поли и накрывает одеялом.
Спускаемся вниз. Убираем со стола еду, оставляя только шампанское, сладости и фрукты. Мои наручные часы показывают без десяти двенадцать, и сердце немного сбивается с ритма. Делать предложение волнительно и в сорок. И вроде понимаю, что она не откажет, но все же волнуюсь как мальчишка.
Готовлю новую бутылку игристого, чтобы открыть ее ровно в двенадцать.
Мы почему-то молчим, улыбаясь друг другу в предвкушении. Только девочка — в преддверии Нового года, а я — новой жизни.
Без пяти двенадцать. Притягиваю Агнию к себе. Немного тискаю, проходясь ладонями по телу, вдыхая ее запах, пытаясь набраться сил. Мы дышим, отсчитывая минуты, секунды.
Двенадцать.
Внутри что-то взрывается.
Понеслось.
Открываю шампанское. Хлопок для эффекта. Смех моей девочки, подставляющей бокал. Разливаю напиток, позволяя пене скатиться по бокалу. Голова кружится.
— С Новым годом! — произношу я.
— С Новым годом! — восторженно и немного по-детски отзывается Агния. Мы чокаемся и отпиваем по глотку. Ставлю бокал, заглядываю девочке в глаза.
— Целый день прокручивал в голове речь, — усмехаюсь я. — Строил предложение, признания, доводы, — голос немного садится от волнения. — Но в голове остались только главные слова.
Вынимаю из кармана футляр с кольцом, открываю его, глядя, как распахиваются небесно-голубые глаза.
— Не думал, что можно настолько влюбиться за неделю. Мне казалось это нереальным, да и вообще так не бывает. Но ты доказала мне обратное. Я хочу тебя во всех смыслах этого слова. Хочу тебя как женщину, как мать моих детей и как жену. Ты перевернула мое представление об отношениях. Агния ты выйдешь за меня замуж? — задерживаю дыхание, улавливая каждый ее вдох и жесть. А девочка в шоке, покусывает губы и смотрит то на кольцо, то мне в глаза.
— Нет, — вдруг произносит она, и внутри меня что-то рушится.
ГЛАВА 25
Олег
Самоуверенность — определенно, порок. Отказ бьет по самолюбию и чему-то мужскому. Чувствую себя так, словно мне дали под дых, и ни вздохнуть ни выдохнуть. И сдачи не дашь, и не закроешься. Я открыт и уязвим перед маленькой девочкой.
Она молча кусает губы и смотрит на кольцо. Кажется, мы застыли в этом моменте. Пауза затянулась. Горько. Накрывает каким-то болючим разочарованием. Захлопываю коробочку. Опускаю ее на стол и разочарованно усмехаюсь.
Ну а как ты хотел, Смирнов?
Неделя!
Рано еще. Спугнул. Не прельщает ее быть так сразу окольцованной.
Допиваю шампанское залпом и отворачиваюсь к окну. Нет, я не виню ее ни в чем. Мне просто нужно время, чтобы прийти в себя, как-то договориться с самолюбием и попытаться понять Агнию. Мне нужно немного времени, чтобы это все переварить.
Дышу.
Хочется чего-то покрепче и на свежий воздух.
— Олег, — тихо зовет меня Агния. Молчу, сжимая челюсть. Открою рот — могу наговорить лишнего. — Олег, — она подходит сзади и опускает теплые ладони на мою напряженную спину. — Я… Посмотри на меня, пожалуйста, ты неправильно понял…
Молчу, закрывая глаза. Дышу. Еще минуту, моя маленькая, и я буду готов тебя выслушать. Еще минуту. Девочка, словно читает мысли и терпеливо ждет, когда я соберу себя.
Делаю над собой усилие, разворачиваюсь. Заглядываю в голубые глаза и вижу там вину и смятение. Ну что ты, моя хорошая. Ты ни в чем не виновата. Это я уже навыдумывал себе… Черт…
Смирнов, просто отключи мозг, иначе…
— Олег, я не хотела… — начинает она, и я вижу, как в ее глазах собираются слезы. — Ох, — глубоко вдыхает, быстро моргает, чтобы не плакать. — Я все испортила. Да? — закрывает глаза. — Так быстро… Я не ожидала… Я думала, успею… А теперь ты неправильно понял… Я очень хочу сказать «да»… но… — сбивчиво тараторит она, а чистые слезы уже скатываются из-под опущенных ресниц.
Таааак!
— Ну-ка, иди сюда! — хватаю девочку за талию, отодвигаю бокалы и шампанское и сажаю Агнию на стол, под ее несдержанный всхлип, чтобы смотрела мне в глаза и не вздумала сбежать.
— Я такая дура, — хватает воздух, закрывая лицо руками.
Ревет.
Прячет лицо. И меня отпускает. Девочка плачет, а я улыбаюсь. Нет, это не отказ. Здесь что-то другое, и я сейчас узнаю, что. Но сначала нужно успокоить свою Снегурочку. Сам глубоко вдыхаю. Встряхнула так встряхнула.
— Тихо, — аккуратно убираю ее ладошки с лица. Тушь размазала, такая трогательная.
Моя.
Стираю с ее щек черные дорожки слез. Целую щечки, соленые губки.
— Все хорошо, — успокаивающее шепчу девочке. Она обнимает меня за шею, утыкается носом в плечо. Укачиваю, как ребенка, снимаю с ее волос заколку, распуская мягкие, шелковые локоны, зарываюсь в них и дышу ванильным запахом. — Я люблю тебя, — произношу, продолжая укачивать, а девочка опять рыдает, сильнее прижимаясь ко мне. Усмехаюсь. Кому-то мое признание тоже попало в сердце. — Так горько от моей любви?
— Нет, ну ты что! — утыкается мне в шею. — Очень-очень сладко.
— Ну все, хватит слезы лить! — обхватываю ее лицо.
— Не смотри на меня, я некрасивая.
— Очень красивая, — прикасаюсь губами к ее припухшим губам, дышу. Целую мягко, нежно, аккуратно. Беру бокал с шампанским, спаиваю ей несколько глотков. — А теперь рассказывай, — беру ее ладошки и вожу по ним большими пальцами, успокаивая.
— Я замужем, — заявляет девочка. И если до этого я испытал разочарование, то сейчас в шоке. — Я объясню! — поспешно выкрикивает она.
— Так! Подробнее, пока меня тут инфаркт не хватил. Чего я о тебе еще не знаю?
Ей трудно говорить, но я ничего не могу с собой поделать, голос становится строгий и требовательный. Утешает только то, что я точно знаю, что был у нее первый. В тихом омуте…
— Нет, это не то, что ты думаешь, — сама перехватывает мои ладони и сильно сжимает, ища поддержки. — Когда мы приехали сюда, то не рассчитывали, что все так дорого, денег едва хватило на съём квартиры и залог за нее. Больше не было, ну, по крайней мере, так сказал Паша. Я нашла работу, но нужно было пройти медкомиссию, сделать прописку и купить нормальную одежду, как намекнула мне заведующая: «У нас тут не бюджетное учреждение, а дети уважаемых людей. У вас должен быть соответствующий вид», — говорила мне она. — Агния сглатывает. А мне уже почему-то хочется растерзать ее братца, и, кажется, что я был с ним очень лоялен. — Пашка нашел парня из ближнего зарубежья, которому для ускорения оформления гражданства нужно было жениться на гражданке нашей страны. Он предложил за это неплохие деньги. Мы просто расписались. И все, я больше его не видела. Прости… — уже тихо пищит девочка. — Я хотела скопить деньги, отдать парню и тихонечко развестись.
