— Петушок? Неужели ты все еще здесь? — черная ехидна и не подумала скрывать своего ко мне отношения. — Какая жалость, а я так надеялась, что тебя уволили.
Дел было выше крыши, к тому же шел рабочий день, поэтому я решила не поддаваться на провокацию брюнетки, а соответствовать своей должности.
— Добрый день, Пригожева. Я вас слушаю.
— Мне нужен Андрей Игоревич.
— Он всем нужен, — холодно отчеканила я. — Конкретно по какому вопросу?
— По личному, который тебя не касается. Как я могу его увидеть?
На этот вопрос у меня имелся готовый ответ.
— Исключительно в приемные дни и в порядке очередности. Сейчас внесу вас в список желающих. Думаю, месяца через два, когда Андрей Игоревич освободится и найдет время для личных вопросов, он вас примет.
Но Людоедочка не была бы собой, если бы не показала акульи зубки.
— Значит, месяца через два?
— Да, или через три. Но никак не раньше.
Тук-тук-тук. Я дальше застучала по клавишам, не обращая внимания на пышущую гневом брюнетку. Говорить мне с ней не хотелось и созерцать ее змеиное личико тоже.
Пригожева обернулась — в приемной кроме нас никого не было, и она осмелела. Подступив к столу ближе, наклонилась, опустив на него ладонь.
— Где Воронов, Петушок? Говори! — потребовала. — Ты должна знать! Что происходит? Почему его нет в офисе?
Я подняла на нее глаза и столкнула руку. Нечего мне тут на важных документах свои отпечатки оставлять!
— Видимо потому, что он не обязан перед вами отчитываться, а я — отвечать. В этой компании у каждого свои обязанности, и у вас тоже. Вот и возвращайтесь непосредственно к своим, товарищ аналитик!
— Мы с Андреем… стали близки! Ты понимаешь, что это значит? Я за него волнуюсь!
— Не понимаю.
— Не прикидывайся!
— Не понимаю, причем тут я. Ваша личная жизнь меня не касается. Возьми и позвони ему сама, раз уж вы с ним «стали близки».
Хотела ответить ровно, а получилось сердито. Я сидела, как на иголках, и брюнетка это сразу заметила. Прошипела, не скрывая свою змеиную сущность:
— Теперь я вижу, почему старик Воронов взял тебя на это место, стерва рыжая! Но как бы ты не старалась, а выше стола тебе не прыгнуть! Не советую вставать на моем пути. Уж я постараюсь, чтобы все в «Сезаме» узнали, чего ты стоишь, и перемыли тебе косточки! Поверь, у меня есть для этого все возможности!
Я верила. И даже мой здравый смысл подсказывал промолчать, как я молчала до сих пор, игнорируя смешки и шепотки за спиной. Но сколько бы сплетен вокруг меня ни ходило, еще никто не бросал мне их вот так в лицо — словно это правда, за которую мне должно быть стыдно. И наступить на горло вскипевшему чувству собственного достоинства и справедливости оказалось не по силам.
— Я тоже, — неожиданно с вызовом пообещала в ответ.
— Что?
— Что слышала, выдра! Я тоже молчать не стану. Не только ты одна умеешь пользоваться жалом, у меня оно тоже есть. Думаю, нашим сплетницам будет интересно узнать, как Воронов тебя отшил! Надо же, саму Пригожеву, вы это слышали?!.. Всё! На апрель тебя запишу на прием, и не раньше!
— Ах, ты…
Я не ошиблась, когда подумала, что Куприянов в курсе появления в приемной своей любовницы. Видимо, мужчина стоял у щели в двери и все слышал, потому что он вдруг резко вышел из кабинета и хлопнул последней. Не стал ходить вокруг да около и делать вид, что удивлен нашей перебранке. Сразу ринулся ко мне с претензиями.
Господи, как я одна против них выстою-то?
— Это неслыханно, Петушок! Ваше хамство недопустимо! — заявил, брызжа слюной и пересекая приемную длинными шагами.
— Мое?!
— Никто не знает, куда пропал Андрей. Мне срочно нужен ключ от кабинета и сейфа! Данные по управлению компанией! Возможно, с моим единственным братом что-то случилось, а вы тут сидите и изображаете из себя бездушную куклу! Какой вы секретарь после этого?!
Ты смотри, какой артист! Только аплодисментов и цветов не хватает. Про кровное родство вспомнил. Забеспокоился. А когда убийство «единственного» замышлял, что-то не заметно было, чтобы Куприянова совесть мучила.
Я выдохнула и подняла на мужчину глаза. Произнесла как можно хладнокровнее:
— Валерий Александрович, я исполняю свои прямые обязанности, только и всего. А Андрей Игоревич никуда не исчезал. Он… он мне только что звонил, да. Из-за границы! Ему срочно пришлось вылететь по неотложному делу!
— По какому еще делу? — похоже, на такой ответ мужчина не рассчитывал.
— Ну, это вы у него спросите, шеф передо мной не отчитывается.
— Куда?
— Простите, но это конфиденциальная информация.
— А есть информация, которая НЕ конфиденциальная?! — вспылил Куприянов, отчаянно понимая, что выпытать подробности у меня не получится.
— Есть. Андрей Игоревич просил вам передать, чтобы вы в ближайшую неделю проинспектировали все строительные объекты и подготовили краткие отчеты по каждому в письменном виде. А еще провели внутреннее совещание с региональными директорами и обсудили план застройки на будущий год. В своем кабинете провели! — уточнила. — Потому что ключи от кабинета генерального Андрей Игоревич вам передавать запретил.
Худое лицо Куприянова от стыда и злости пошло бурыми пятнами.
— Вы что, — спросил он резко, — так Воронову и сказали?
— Конечно, — не моргнула я глазом, держа круговую оборону. — Вы же именно о ключах меня спрашивали? А Андрей Игоревич ответил однозначно.
Я не разобрала, что именно Куприянов сцедил сквозь зубы мне в ответ, но точно что-то гадкое. Потому что, когда он развернулся и скрылся в своем кабинете, Пригожева тоже раздраженно дернула плечиками. Сделала вид, что она тут ни при чем, и фыркнула:
— А знаешь, я хоть и не в курсе вашего с Валерием Александровичем разговора, — бессовестно слукавила, — но с ним согласна. Ты это заслужила!
Развернулась и ушла за своим шефом, виляя бедрами. А я, наконец-то? выдохнула, оставшись в приемной одна.
Ну и пусть говорят, что хотят, мне все равно. Заслужила или нет, а поздно жалеть о том, во что уже ввязалась. Зато эти двое теперь точно от меня отстанут!
Время бежало неумолимо. Шефа по-прежнему не было, но «Сезам» функционировал в привычном штатном режиме, и через час я уже и думать забыла о парочке заговорщиков. А вскоре и вовсе с головой ушла в работу, разбирая свежую документацию и внося в компьютер новые данные. Поэтому, когда мой сотовый отозвался звонком, я машинально на него ответила, прижав телефон к уху.
— Слушаю.
— Алло! Даша?
Голос из динамика раздался до того знакомый и столь характерным тоном, что я едва не выронила из пальцев гаджет, вскочив со стула.
— А-андрей?
Совершенно точно мне звонил Воронов, который тут же потребовал:
— Я. Скажи ей! Немедленно! Иначе я за себя не отвечаю! Они тут что, ополоумели все? Да что они себе позволяют?! Может, мне им еще ДНК-тест предъявить?! Я сейчас же найду директора и поговорю с ним по душам! Я ее из-под земли достану и научу уважать людей!
О, боже! Перед глазами за секунду полжизни пронеслось!
— Кто? Что? Кому предъявить?! Андрей, что случилось?! Где дети?!
— Со мной, конечно. Где же еще?
— А ты где?
— В детском саду!
— Где?! — от изумления я пискнула, как мышь, и схватилась за стол. — В саду?! А… а что ты там делаешь?
— Даша, хоть ты не начинай, а? Я сейчас не в настроении шутить. Как что? Пришел с Ритой и Степаном забрать дочь, раз уж я дома. А мне ее… не отдают! Лицо им мое не нравится!
Я услышала в динамике, как рядом с Вороновым кто-то виновато защебетал — кажется воспитатель. И судя по тому, что щебет звучал «оборонительно», мой шеф разошелся не на шутку.
— Немедленно подтверди им, что я отец Сони, и мы живем вместе! Петушок Андрей… Как там меня по отчеству?
