– Милана, ну что же ты так негостеприимна, – чуть улыбается дядя Вова, спускаясь по лестнице, – Пожалуйста, присаживайтесь. Чай, кофе?
– Благодарю. Пожалуй, чай, – степенно кивает Дронов и с достоинством опускается на диван.
Сжимаю кулаки от бессилия. Спокойно, Милана, выдохни. Пока дядя Вова дает распоряжение прислуге, я плюхаюсь на кресло напротив нотариуса и мысленно считаю до пятидесяти, чтобы хоть немного успокоиться.
– Расскажите о наследстве, – не выдерживаю я.
– Ах, да, – словно опоминается Дронов, расстегивает кожаную папку и достает какие-то бумаги, – ваша мать… Галина Сергеевна Орлова, ага. Она оставила на вас завещание.
– Почему вы раньше со мной не связались и не сообщили, что оно вообще существует?
– Так ведь полгода должно пройти со смерти, только тогда вы сможете в право наследования вступить. Вообще-то это вы должны были ко мне явиться, но Владимир Алексеевич очень настаивал, чтобы я сам приехал, – он поправляет очки в толстой оправе. Кашляет, чтобы сгладить неловкость, и передает мне документ, – Вот. Согласно завещанию ваша мать оставила вам деньги на банковском счете, немного драгоценностей, а также я должен передать вам письмо. Только нужно вступить в право наследования.
– Что для этого требуется? – спрашиваю, а у самой сердце сжимается при упоминании о письме. Что она могла там написать? Неужели чувствовала, что скоро погибнет? Или предполагала, что с ней может случиться такой же «несчастный случай», как и с папой?
– Тебе ничего не придется делать, Милана, я все решил. Просто подпиши бумаги, – дядя Вова ободряюще сжимает мою дрожащую руку.
Впервые за долгое время смотрю на дядю Вову с благодарностью. Я ничего не понимаю во всех этих юридических сложностях и волоките, поэтому быстро подписываю документы и нетерпеливо хватаю письмо и завещание. Вроде бы бубню благодарность и опрометью бросаюсь к себе. Меньше всего меня сейчас волнует, что подумает о моей воспитанности этот Дронов.
Оказалось, что мама оставила счет на сумму в двести тысяч рублей, подаренные папой серьги и обручальное кольцо. А я думала, что она их потеряла! Так расстроилась, что не смогла найти их, когда разбирала ее вещи после гибели, и теперь чуть не разревелась от счастья.
Но ценнее всего было письмо. Мамочкин почерк, ее завитки на кончике буквы «М», когда она писала мое имя. Я долго плакала над ним, не решаясь распечатать конверт. Самое ценное, что осталось от мамы…
А когда открыла, это изменило все.
*******
Алекс
Сталкиваюсь в дверях с незнакомым мужчиной и сторонюсь, чтобы пропустить его.
– Здравствуйте. Прошу прощения! – кивает он с вежливой улыбкой.
Молча киваю в ответ и захожу в гостиную. Отец салютует мне вместо приветствия чашкой с кофе и довольно улыбается.
– Это еще кто? – спрашиваю у него. Все дела с незнакомыми людьми всегда решались на стороне, никогда чужих не приглашали в дом.
– Нотариус, – он усмехается.
– Ты все-таки провернул то, что хотел…
– Ну кто-то же должен решать проблемы, – пожимает плечами отец, – И работать на благо семьи, сын. Своей семьи, а не той, что перестала существовать.
– Девчонка не заслужила такого отношения.
– Расставь наконец приоритеты, Алекс. Я думаю о семье, о Громовых. Делаю все для блага своих будущих внуков.
– Какими благородными словами ты прикрываешься, – усмехаюсь я и качаю головой.
– Думай, что хочешь, сын. Но ради Громовых я зубами рвать готов. А девчонка… ее не убивает никто, не мучает. Мы просто выдаем ее замуж.
– Не мучает – пока что. Ты знаешь Кирилла. Знаешь, что он творил.
– Хватит! Это просто глупые сплетни! – опаляет меня взглядом отец.
Он со звоном отставляет чашку и поднимается.
– Я сейчас переоденусь и повезу девчонку в особняк. Надеюсь, ты успеешь обдумать ситуацию, пока меня не будет, и принять правильное решение. Семья всегда должна быть на первом месте, – бросает он, прежде чем покинуть гостиную.
Как же все происходящее мне не по нутру… Тру переносицу пальцами и не сразу замечаю, что вниз спускается Милана. Замираю, жадно изучая ее бледное лицо и лихорадочно блестящие глаза. И на инстинкте, не осознав особо, бросаюсь к ней. Она замирает на последней ступени и встречается со мной взглядом.
– Послушай, если ты не хочешь, отменим свадьбу. Ты слышишь? Только скажи.
– Ты же сам говорил, что поздно, – бесцветно говорит она.
– К черту. Я отменю все. Только скажи, – повторяю снова, сжимая кулаки.
Милана отводит глаза и обреченно качает головой:
– Не надо, Саш. Так будет лучше.
От того, как она произносит мое имя – иначе, совсем по-другому, чем я привык, грудную клетку сжимает. Даже вдох становится болезненнее.
– Что?
– Я почитала письмо мамы. Я выйду замуж за Кирилла.
– Письмо? Твою же мать, Милана! Это подделка! – рычу я.
– Мамин почерк я ни с чьим не спутаю, – возражает девчонка.
– Да очнись ты! Его специально подделали! – рявкаю и, не выдержав, хватаю Милану за плечи и встряхиваю, – Приди в себя!
Она цепляется за мои руки, не сводит с меня затравленного испуганного взгляда. А я смотрю в ее глаза и мне хочется выть от безысходности, потому что понимаю – она мне не верит. Да и как поверить, когда я ее по сути предал, а в руках у нее письмо самого дорогого для нее человека.
– Что здесь происходит? – слышится сверху голос отца и я холодею.
Надо увезти ее. Просто взять и увезти силой, плевать на все. Но Милана отстраняется от меня, разворачивается к нему и улыбается вымученно:
– Ничего, дядь Вов. Просто я согласна на свадьбу с Волковым.
Цепкий взгляд отца скользит с нее на меня, и я вижу, что внутренне он ликует. Еще бы. Девчонка перестала брыкаться, без лишних пререканий пойдет под венец и даже не пикнет, несмотря на то, что не рада свадьбе. Потому что там наверняка психолог составил настолько слезливое письмо, что оно не просто надавит на все больные точки, но еще и чечетку на них спляшет.
– Вот и правильно, малышка, вот и верно, – улыбается отец добрейшей отеческой улыбкой, от которой у меня начинается изжога, – Я же говорил, что желаю тебе только добра. Кирилл – это хорошая партия.
Он подходит к Милане, обнимает ее, как родную дочь и целует в макушку.
– Платье хочешь примерить? Я попрошу водителя отвезти нас в особняк. Нужно подшить его по твоим меркам.
Милана улыбается невесело и кивает, ее глаза влажно блестят, а мне… мне впервые в жизни хочется пойти против собственной семьи, против отца, против всего клана. Просто вцепиться в глотку каждому. Невидящим взглядом слежу за тем, как она поднимается по лестнице вверх.
– Я только возьму сумку, дядь Вов.
– Конечно, малышка. Я подожду тебя.
В гостиной стоит мертвая тишина. Наши взгляды с отцом скрещиваются.
– Алекс, пойдем в кабинет, обговорим с тобой кое-что.
По его глазам понимаю, что он либо слышал, либо видел всю сцену, когда я говорил Милане, что письмо – фикция. Но мне плевать.
– Боюсь, что мы с тобой уже все обсудили. Ничего нового от меня ты не услышишь.
Я разворачиваюсь и иду к выходу. Внутри все горит. Меня просто разрывает на части. Между долгом перед кланом и семьей и совестью. А может чем-то еще. Хочется задвинуть Милану за спину и сказать, что ничего не будет – никакой свадьбы. Но если раньше я действительно мог хоть через грандиозный скандал, но обнулить наши договоренности, то сейчас Милана сдала все карты в руки Волковым. Проголосуй Орлова за нас, все сложилось бы иначе. А сейчас…
– Не наломай дров, Алекс. Эта девка не стоит того, чтобы идти против клана. Против меня. Ты знаешь, что бывает в таком случае… Не повторяй судьбу Орлова.
Останавливаюсь на секунду, а после хмыкаю и выхожу вон. Впервые за всю жизнь мне угрожал собственный отец.
Глава 25
Милана
– Ты вся дрожишь.
