Аня не замечает, как по щекам текут горячие слезы.
— Ира… Это так замечательно!
— Да, у нас получилось, Аня. Мы выбрали правильный воздушный шарик. На нем можно улететь в небо…
— Точно, — Аня смеется, вытирая глаза. — Мы выбрали.
— Мне так жаль, что ты не можешь сейчас быть рядом! — восклицает Ира.
Там, откуда она звонит — шумно. Но Ане кажется, что голос Иры звучит прямо у нее в груди. Он разливается на тысячи километров, он сияет и бьется самой жизнью и любовью.
— Я с тобой, Ир. Я рядом, — произносит Аня и сама в это верит.
— Да, — где-то далеко Ира улыбается. — Я это чувствую. Уже совсем скоро мы встретимся.
— Да. Скоро…
— Сегодня я закончила оформление документов на усыновление. Теперь я могу забрать Чарли с собой, как только его выпишут.
— Поздравляю, солнце!
— Это немного волнительно, — Ира усмехается. — Еще вчера Чарли был ничей, а сегодня на мне уже лежит ответственность за него. Хотя, я и раньше ее ощущала…
— Мы очень ждем вас. Вас обоих, — говорит Аня, и в этот момент ее отец не выдерживает:
— Ну дай ты мне тоже поговорить с ней!
— Ир, тут папа весь извелся, хочет поговорить с тобой… Я даю его тебе, пока!
— Пока, Аня! До скорой встречи…
Ира еще немного говорит с Евгением, а Аня в этот момент смотрит в окно и улыбается. Ей кажется, что улыбка приклеилась к ее рту, и теперь она будет улыбаться всегда.
Ее отец смеется в трубку, и Аня думает, что давно не видела его таким радостным. Словно все морщинки на его лице разом разгладились, и он снова стал тридцатилетним, молодым и веселым, а печать прожитых лет стерлась с его души.
И Аня прикрывает глаза. Ей хочется поймать это мгновение абсолютного покоя, радости, единения с миром и с самой собой.
Она думает, что это самый счастливый момент в ее жизни. Словно ожили разом все волшебные сказки, в которые она верила.
И она знает, что снов больше не будет. Что другая Аниу больше никогда не придет к ней. Потому что она сказала все, что хотела сказать.
И Аня ощущает внутри себя приятную тишину. Образы и чувства другой Аниу оставили ее. Она знает, что та Аниу, где бы она ни была сейчас, обрела покой. И свободу.
Как воздушный шарик, улетающий в небо.
***
Весна в этом году действительно ранняя. В середине апреля уже цветут пионы. Прохладный утренний воздух наполнен их густым приторно-сладким ароматом. Легкий ветерок касается кожи, шевелит молодую листву, о чем-то перешептываясь с нею. Ира любуется шикарными пионами и ждет Аню.
Еще вчера шел дождь, и было холодно, и мир был похож на размытую акварель. А сегодня мир снова обретает краски жизни.
Вчера они вместе с Аней и Чарли ходили в гости к Сереже. И сегодня утром это казалось Ире нереальным. На днях Сережа позвонил ей, и голос его сразу показался ей странным:
— Ир… скажи честно, вы с этой девушкой, Анной… вы вместе?
Ира в тот момент грызла яблоко, и кусок так и застрял у нее в горле.
— А ты прямолинеен, ничего не скажешь… — пробормотала она, когда смогла, наконец, проглотить.
— Так вы вместе? Просто вы постоянно вместе… ездили в Стокгольм… Ты столько раз посылала меня ради того, чтобы встретиться с ней. И теперь вы еще и усыновили ребенка. Я все больше убеждаюсь в том, что чего-то не знаю о твоей жизни.
У Иры было хорошее настроение в тот день. Да что там — оно у нее было хорошим последние три месяца в тех пор, как Чарли сделали операцию. Поэтому она не стала ни врать, ни грубить, ни выкручиваться. Она сказала просто и легко:
— Да. Мы вместе.
Сережа какое-то время молчал, и в трубке звучало лишь его тяжелое дыхание. А потом он сказал:
— Прости меня.
Ира опешила. Если бы она откусила в тот момент яблоко — подавилась бы снова.
— За что?
— За то, что совсем не интересовался твоей жизнью. Мы так отдалились друг от друга. Я ничего не знал про ребенка, про то, что ты зарабатываешь деньги на операции для него. Мне так жаль, что я вел себя подобным образом. И я ничего не знал о твоей личной жизни. Настолько погрузился в свою семью, что ты…
Ира перебила поток его сожалений:
— Перестань. Это же нормально, когда заводишь семью. Да и я тоже хороша… Поэтому не надо сейчас всего этого.
— Ир, приходите ко мне завтра! — выпалил Сережа. — Приходите вместе с Анной и ребенком. Мы подружимся, я уверен! А моя дочка поиграет с твоим… твоим…
— Моим Чарли, — подсказала Ира с улыбкой. Она не называла мальчика своим сыном, ей казалось, что для этого должно пройти хоть какое-то время. — Ты правда хочешь, чтобы мы пришли?
— Да! Правда! На самом деле мы с женой уже давно думали о том, чтобы позвать вас с Анной. А потом ты вернулась с этим мальчиком… Мне бы так хотелось наверстать упущенное время, если это еще возможно…
— Хорошо. Я поняла. Мы придем. А твоя жена точно не против таких… ну, таких отношений?
— Нет, что ты, она у меня терпимая почти ко всему. Да и ты ей тогда понравилась. Ты ведь всегда умела произвести нужное впечатление.
— Да ладно тебе!
— Нет, правда. Так вы придете?
И они пришли. И это был вечер, о котором Ира не жалела. Ей казалось, что стена между ней и братом как будто пошатнулась. А может, её и не было вовсе. Пока дети играли, а Аня болтала с женой Сережи, Ира с братом вышли на балкон побыть вдвоем.
— Она очень хорошая, — сказал Сережа, и не нужно было быть гением, чтобы догадаться, кого он имеет в виду.
Ира благодарно улыбнулась. Этих слов ей было достаточно, чтобы забыть обо всем, что их разделяло когда-то. Конечно, она понимала, что для восстановления былого доверия должно пройти какое-то время, но первый, самый важный шаг уже сделан.
— Спасибо тебе, — сказала она и ласково потрепала его волосы на макушке.
Сережа поймал ее руку и какое-то время не отпускал. И они просто смотрели друг на друга, держась за руки.
— Ты ведь больше не выступаешь? — спросил Сережа.
— Нет, — Ира покачала головой. — Я собираюсь остановиться в Стокгольме. Доучусь. Буду вести тихую мирную жизнь.
— Хорошо… — сказал Сережа с явным облегчением, словно этот вопрос мучил его весь вечер.
— Помнишь тот сертификат на желание, который я у тебя выпросила?
— Конечно. А что, ты придумала желание? — Сережа оживился, явно готовый выполнить все, что у него ни попросили бы.
— Вроде того, — Ира вздохнула. — На самом деле, мое желание может показаться тебе трудновыполнимым, но мне хотелось бы, чтобы перестал волноваться за меня. Сними с себя эту ответственность старшего брата. Отпусти меня. Я взрослый человек, способный брать на себя ответственность. Пожалуйста, не пытайся больше меня переделать и наставить на путь истинный.
Сережа сначала растерялся и часто заморгал, а потом улыбнулся:
— Действительно, трудновыполнимое желание! Но я постараюсь, честно! Не сердись на меня, Ира. Я просто люблю тебя.
— Знаю, я тоже тебя люблю. Ты лучший брат в мире.
— А ты лучшая сестра!
— Вот и отлично. Разве не прекрасное совпадение?
И они смеялись, а дождь закончился, и на ясном небе начали зажигаться звезды, предвещая солнечный день.
И такое невыразимо приятное тепло разливается у Иры в груди, когда она сейчас вспоминает об этом.
Пока Ира лениво размышляет об этом, предаваясь приятным воспоминаниям, думает, не подойти ли ей поближе к цветам и не насладиться их ароматом в полную силу, чья-то длинная тень возникла у нее за спиной. Тень не двигается, и Ира знает, что это не Аня. Не дыша, Ира наблюдает, как ветер колышет травинки, и время словно замедляется для нее в тот момент. Каждой клеткой своей кожи она ощущает, кто именно стоит у нее за спиной.
— Ты… — шепчет она.
— Я, — отзывается Волшебная фея, а по совместительству еще и Ирин из другой вероятности.
Ира не видит ее лица, но знает, что она улыбается.
— Подкрадываешься ко мне сзади? — пробует пошутить Ира, потому что от волнения ей вдруг становится очень холодно. Все эти месяцы она так ждала этой встречи и так боялась, что ее не произойдет, что разом забыла все вопросы, которые хотела бы задать. Старая Ирин неспешно садится на лавочку рядом. Ира почему-то боится даже взглянуть на нее, но, когда осмеливается, ничего страшного не видит. Старуха как будто нисколько не изменилась. Только побледнела. И в такой ясный солнечный день ее кожа кажется особенно белой.
