Владелец «City news», не чувствуя подвоха (что мне на самом деле только информация нужна, притом для личных целей), принялся подробно рассказывать о каждом, кто у него работает.
Глава 27
Ни о чем не подозревающий хипстер поведал мне обо всех своих сотрудниках. К счастью, оказалось их мало, иначе бы повествование слишком затянулось. Например, если бы речь шла о редакции моего журнала. Она, по моему убеждению, слишком раздута — двадцать пять человек! Но Карлсон вместе с Роднянской придерживаются иной точки зрения. Они люди советской закваски, и если у них в подчинении окажется слишком мало людей (скажем, вдвое меньше), то они, во-первых, перестанут себя чувствовать крупными руководителями, а во-вторых, им придётся больше работать. Алексей же наш Алексеевич давно отвык трудиться. Тихое мурчание джаза и горячий кофе с молоком, да пролистывание страниц в интернете — вот чем он обожает заниматься ежедневно.
Дроздов в своём «City news» человек современный. У него потому всего шестеро, включая его: ещё трое журналистов, один корректор и веб-программист. Собственно, и всё.
— Получается, вакансий у тебя в редакции нет. Как же ты собираешься меня взять на работу?
Хипстер рассмеялся.
— Ты забыла, Лана, что я владелец «City news». Штатное расписание составляю сам. Потому на этот счет можешь не волноваться. Деньги есть, а ещё я думаю, что если станешь у меня работать, портал будет ещё популярнее, а это — новые подписчики, больше рекламы.
Потом он ещё минут десять рассуждал на тему, как я ему необходима, и что лично мне даст работа в его издании. Потому что у него «трудятся такие замечательные журналисты». Я внимательно выслушала Дроздова, особенно заострив внимание на Елизавете Каравич. Сделала это просто. Услышав её имя, задумалась, воздев очи к небу и сказала:
— Кажется, я где-то о ней слышала. Послушай, а разве не она получила в прошлом году почетную грамоту от руководства региона?
— Да, она, — с гордостью ответил хипстер. Мол, смотри, какой человек у меня работает! Наивный. Знаю я цену этим грамотам и благодарственным письмам. Они ни денег не приносят, ни карьере не помогают, да и вообще — сплошная профанация. Но Дроздова разочаровывать не стала, конечно. Пусть себе дальше витает в розовых облачках.
Узнать-то про Елизавету я узнала, а дальше? Мне ведь нужно с ней увидеться. Причем пообщаться на тему интимную, о которой люди даже с близкими подругами не всегда говорят. А я ей совершенно чужой человек. Станет она со мной секретничать, как же! Но я придумала небольшую комбинацию из двух этапов. И сначала напросилась посмотреть, где располагается «City news». Дроздов с радостью согласился.
Редакция оказалась расположена в современном здании, причем арендовала просторный зал, где не было отдельных кабинетов. Все на виду друг у друга, свободная расстановка рабочих мест. Большой диван, мягкие кресла, отдельный уголок для приема пищи, сделанный в виде небольшой уютной столовой. Светло, большие панорамные окна, из которых открывается широкий красивый вид (офис расположился на пятнадцатом этаже). Вместо обычных компьютеров — моноблоки с огромными экранами. Словом, всё ультра-современно.
Дроздов показал мне редакцию, познакомил с коллегами. Внутри та тот момент было всего три человека, они что-то писали, увлеченно шлепая по клавиатурам. Была среди них и Елизавета, что меня очень порадовало. Пробыв в «City news» примерно минут двадцать, я сослалась на большую занятость, а когда уходила, шепнула Каравич: «Выйдем на минутку, есть важный разговор». Девушка посмотрела на меня удивленно (пять минут как знакомы, а я её вызываю на приватную беседу), однако пошла следом.
— Виктор, брат Артёма, погиб, слышала? — первое, что сказала я Елизавете, когда мы оказались в широком коридоре, ведущем к лифту.
— Да, — ответила она, и по тому, как грусть всплеснулась со дна её красивых глаз, мне стало всё про них понятно: будь Бельский для неё чужим человеком, не стала бы так реагировать. Но тут же собралась и спросила. — Зачем ты мне это говоришь?
— Хочу выразить тебе искреннее соболезнование, — ответила я, состроив очень печальное лицо. — Мы ведь обе пострадали в этой авиакатастрофе. Я едва не лишилась мужа, а ты осталась без любимого человека.
— Кто тебе сказал, что… — попыталась было отнекиваться Елизавета.
— Послушай, ну хватит тебе, — сказала я настойчиво. — Показать паспорт, где стоит штамп, подтверждающий, что я — жена Артёма Бельского? Нет? И не спрашивай тогда, откуда я знаю про ваши с Виктором отношения. Мне муж всё рассказал о том, что было между вами.
Каравич ничего не оставалось, как под влиянием фактов (на самом деле, конечно же, у меня не было ни единого аргумента, кроме догадки Юлии) признаться. Она тяжело вздохнула, опустив глаза.
— Прости, что напомнила тебе об этой драме, — сказала я, подержав девушку за предплечье. Этот знак с моей стороны означал поддержку. В самом деле, если у них был роман, то ей теперь трудно. Виктор все-таки был руководителем авиакомпании, и если бы их отношения развивались дальше, то возможно, что они стали бы супругами. А теперь Елизавете придётся дальше терпеть нелюбимого мужа. — Но у меня есть свой интерес.
— Какой?
— Я расследую авиакатастрофу, в которой сама чуть не погибла. И мне нужно знать, как складывались отношения между братьями Бельскими накануне полета.
— Зачем? Ты что, кого-то подозреваешь? — удивилась Елизавета.
Прямо ответить я не могла, потому сказала:
— Я общалась со швейцарскими следователями, у них есть версия, что виноват человеческий фактор. Когда так говорят, это значит — пилоты не справились с управлением, действовали неверно и так далее. Не хочу, чтобы на семью Бельских пала тень. Я же теперь её часть.
— Но почему расследуешь ты? Там же есть транспортная прокуратура или ещё что-то. Государственная комиссия наверное, — предположила Елизавета.
— Я не привыкла доверять выводам чиновников. Они люди пристрастные. Мне надо узнать всё самой. Кроме того, хочу сделать цикл статей. Может, потом даже книгу напишу, — ответила я. — Так что было между братьями?
— Может, в другом месте поговорим? — предложила Каравич.
Я согласилась. Мы переместились с ней в кафе неподалеку.
— За пару дней до отлета мы виделись с Витей, — рассказала Елизавета. — Он был очень озабочен. Я спросила, что случилось. Он сказал — «поругались с Артёмом».
— Из-за чего?
— Витя сказал, брат затеял какой-то новый проект, очень опасный. Предлагал участвовать. Но Витя отказался и даже попытался бората отговорить, Артём грубо ответил, мол, не вмешивайся, я сам всё знаю.
— А раньше они так ругались?
— Пока мы с Витей встречались, подобного не было. Ну, или он просто мне не рассказывал, а в тот раз не сдержался.
— Что же это за проект такой? Криминальный, что ли? Иначе почему опасный?
— Я не знаю.
Я поблагодарила Елизавету за рассказ и вернулась домой.
Что мы имеем? Братья накануне полёта крупно поругались. Видимо, очень сильно, поскольку, как рассказала Елизавета, Виктор поминал брата «самыми грубыми словами». Могло это стать причиной авиакатастрофы? Вполне. Например, Артём пошёл в кабину, чтобы разобраться, отчего самолёт трясет. Там стал шуметь на брата, тот ответил. Они, возможно, даже стали драться, и в это время самолёт потерял управление и упал. Так, но что тогда делал второй пилот? В кабине Виктор был с напарником. Значит, мне придётся снова ехать к Юлии — узнавать, кто был рядом с командиром воздушного судна.
— Ну что, был у них роман? — первое, что спросила у меня пресс-секретарь «ПромСтройАвиа»
— Был, призналась.
— Так и знала! То-то я видела их однажды в центре города. Шли рядышком, такие счастливые. Но ведь это ещё не доказательство. Ну, а уж раз сама Каравич рассказала, тогда понятно, — сказала Юлия.
— Послушай, у меня к тебе другой вопрос. Во время полёта рядом с Виктором был другой пилот, верно?
