Пусть расскажет в подробностях, как так получилось, что она связалась с женатым мужиком, понесла от него, долгие годы скрывала тайну зачатия дочери, а потом вдруг, ни с того ни с сего, решила покаяться. Причём в тот самый момент, когда её дитя так сильно нуждалось в поддержке.
Ни одна женщина на такое не способна. Даже по велению совести. Значит, у мамы были свои причины, и она просто обязана мне их озвучить.
Я завела будильник на пять утра. Понятия не имею, в какое время сейчас мама ходит на работу. Скорее всего, к девяти, но мне не терпится увидеть её вновь. Я никуда не тороплюсь и дождусь её выхода из дома. А потом…
***
Можно мне стейк средней прожарки. Медиум велл, верно, — улыбаюсь официантке в лучшем стейк-хаусе города.
Хороший нож можно купить практически в любом магазине. Но мне захотелось украсть. Достать мягкий металл, которым режут мясо. Иногда сырое. Для резки живого я, видимо, ещё не готова.
Стоимость аккуратно спрятанного в сумочку ножа, скрупулёзно включила в чаевые.
Хотела испытать себя в этот момент. Понять, какие чувства испытываю, преступая закон. Адреналин буквально кипел в крови, глаза блестели от возбуждения. Нет, мне определённо нравится быть преступницей. По крайней мере, воровать ножи мне точно доставляет удовольствие.
Глава 46
Выследить маму не составило труда. Я знала, где она работает, где живёт, в каком магазине покупает продукты. Следить за ней, собственно, и не требовалось. Достаточно было просто позвонить в дверь нашей квартиры. Но я не хотела, чтобы отец или случайные прохожие присутствовали при нашем разговоре.
Нож лежал в моей сумочке, но я не собиралась его применять. Сама не знаю, что на меня нашло, когда я решила угрожать родной матери, приставив острое лезвие к её горлу.
Я хотела поговорить с ней наедине не потому, что собиралась проявлять жестокость, а потому, что не хотела, чтобы нас отвлекали. Её отвлекали. Она — моя мама и любит меня. Приехала ко мне, когда я попала в больницу. Мужчины могут забыть о существовании своих детей, женщины нет. По крайней мере, моя мама точно от меня не откажется.
Но и добровольно рассказывать мне всю правду она тоже не будет. Она могла это сделать раньше, но не стала. Почему? Боялась, что у меня будет обострение или есть иная причина?
Я выслеживала маму три дня. Следила за каждым её шагом, не обращая внимания на промозглый ветер и холодный дождь. Много раз собиралась подойти, но в последний момент делала шаг назад, не решаясь догнать её. Столько подходящих моментов упустила…
В тот день, когда я решилась, был выходной. Мама пошла в торговый центр, обошла десяток магазинов, присела выпить кофе за столиком. Вокруг толпы людей. Она легко может соскочить. Наверное, я этого и хочу…
— Ма-а-м, — подхожу к ней сзади.
Она смотрит на меня. Радость, удивление, испуг… В её глазах буйство эмоций.
— Даша? Что ты здесь делаешь?
— Хожу по магазинам, — никак не могу решиться перейти к делу.
— В Москве торговлю запретили? Ты сегодня приехала? — мотаю головой.
— Несколько дней назад.
— Почему мне не позвонила? Могла бы и в гости зайти. Папа потихоньку успокаивается и…
— Я виделась с ним. Он называет меня «дитя зла». Почему? — я несколько смягчила слова отца.
Мама побледнела. Её губы задрожали. Глаза наполнились слезами.
— Твой настоящий отец… он… Он был… необычным человеком. Невероятно красивый, умный. Но иногда он причинял людям боль.
— Тебе?
Она мотает головой.
— Тёте?
— Нет. С близкими твой отец всегда был очень заботлив и мягок. Он никогда бы нам не причинил вреда. Но он верил в силу судьбы. Не знаю, как правильно сформулировать. Его жажда справедливости, свойственная всем людям, дала сбой, когда он подружился с парнем, работающим в полиции. Тот рассказывал ему о преступлениях, а твой отец… Он брал на себя функции следователя, судьи и палача.
— В смысле, он убивал людей? — спросила я, едва дыша.
— Не убивал. Казнил. За совершённые преступления. Не всегда правосудие бывает правым. Я любила его больше жизни. И твоя тётя тоже. Но когда он узнал от своего друга, что на его след вышли, он решил…
— Так это был не несчастный случай?
— Нет, — глаза мамы потухли и покрылись пеленой.
— Но зачем он убил своего сына?
— Глеб должен был пойти по стопам отца. Он с раннего детства учился исправлять несправедливость. В садике, на детской площадке… Такой очаровательный мальчик был.
Я, как ошпаренная, соскочила со стула и выбежала из торгового центра. На ходу вызываю такси, покупаю билет на ближайший поезд до Москвы. Мне нужно срочно вернуться домой. Кажется, я начинаю догадываться, кто стоит за убийством в сауне.
Ну конечно же, любовник моей мамы жив! Он умеет убивать людей и наверняка симулировал свою смерть. Друг в органах помог. И сын его тоже жив. Не удивлюсь, что видела его среди друзей Ярослава.
Всё один к одному. Мужик, возомнивший себя Архангелом с карательным мечом в руке. Его сын. Слова Ярика о том, что все мои покойные коллеги в той или иной мере заслужили смерти. Его друзья, собирающиеся вместе на кладбище, чтобы вынести приговор обидчику. И частная психушка, которая должна спасти их от тюрьмы, если что-то пойдёт не так.
До отправления поезда ещё четырнадцать часов. Нужно вернуться в отель и забрать свои вещи, но я продолжаю сидеть в зале ожидания. Не хочу, не могу ходить по улицам своего родного города. Именно здесь зародилось моё проклятие. Ненавижу! Их всех ненавижу!!!
Тогда я так и не вернулась в отель. Оставила свой чемодан в номере. Нормально не договорила с мамой. И очень зря. Ещё тогда я могла узнать всю правду, но поддалась эмоциям и сбежала. Из-за этой ошибки я потеряю массу времени, позволив своему малышу и дальше расти без меня. Эта ошибка будет преследовать меня всю жизнь…
Глава 47
— Что здесь случилось? — я открыла дверь квартиры своим ключом.
— Что ты здесь делаешь? — парировал Ярослав в ответ.
Весь пол на кухне залит кровью. Вокруг разбросаны пустые бутылки, остатки еды… Несмотря на открытые окна, вся квартира пропитала запахами мужского пота, алкоголя и смерти. Накатывает тошнота, я бегу в ванную. Муж пытается остановить меня, бросив пропитанную кровью тряпку, но не успевает…
Мёртвый мужчина, с широко открытыми глазами лежит в собственной крови в моей ванне. Пячусь назад, отпрыгиваю, наткнувшись на Ярика, и снова пячусь, забиваясь в угол.
Трупу около двадцати лет. Брюнет с когда-то, наверное, очень красивыми голубыми глазами. Сейчас они остекленели. Выпучены, будто бы хотят выпрыгнуть из орбит. Мускулистое тело полностью обнажено и изуродовано окровавленными следами, оставленными кинжалами разного размера.
— Вы убили его? — почти кричу на Ярослава. — Убили прямо здесь? В нашей квартире?
— Даш, это месть. Он должен был понимать, почему умирает. Приговор исполнить мог любой желающий, но никто не захотел.
Я смотрю на раны и понимаю — все палачи пытались попасть в нерв, но никто не оешился нанести смертельный удар. Парнишка, должно быть, медленно умирал в ванной, часами истекая кровью. Так хочется верить, что просто мой муж не убийца и ему не хватило силы духа нанести последний удар, когда до него дошла очередь. Но нет. Я по глазам его вижу, что дело не в сентиментальности.
Ярослав и все друзья просто хотели, чтобы жизнь насильника вытекала по капле. Даже слив в ванне заткнули. На запястьях и щиколотках покойного следы верёвок, во рту наверняка был кляп. Ему нанесли десятки ножевых ранений, а потом перенесли в ванную, продолжив пьянку.
— Что ты собираешься с ним делать? Он же мажор, насколько я помню. Родители будут его искать…
— Пусть ищут. Мы в России живём. Разделаем товарища на части, положим в плотные мешки, отвезём за сто первый километр, добавим в посылки булыжники и утопим в провинциальных озёрах. У нас для этих целей есть отличные рюкзаки, которые не разлагаются в воде.
