В конце концов, мы только что закончили наш собственный большой семейный ужин, ритуал воскресного вечера, который мы с Мэттом внедрили два года назад. Тот первый ужин был просто уловкой, чтобы собрать всех в одной комнате, чтобы сказать им о нас, но это быстро превратилось в традицию. Особенно после того, как родилась малышка Пира.
Я смотрю на свою маленькую дочь с любовью. У неё мои растрёпанные каштановые волосы и потрясающие голубые глаза Мэтта. Сидя в своём высоком стульчике, она болтает своими пухлыми ножками и воркует с любящей семьёй вокруг неё.
Решение назвать ребёнка Пира началось как шутка между мной и Мэттом.
— Это по-латыни огонь, — сказал он мне, явно дразня меня за то, что я устроила пожар.
— Если мы назовём её в честь огня, она будет бедой! — я пошутила в ответ. Но в конце концов, несмотря на наши поддразнивания, мы на самом деле поняли, что это идеальное имя для нашего маленького любимого ребёнка, так как именно огонь свёл нас вместе.
— Итак, Бретт, как дела у команды в этом году? — спрашивает мой папа Фрэнк. Ой, перестань мечтать, Кора. Я переключаю своё внимание на Бретта, бойфренда Марки. Сейчас они не говорят о своих отношениях, и я никогда не видела Марки таким счастливым.
— Ну, это сборная команда, но в целом у нас всё хорошо. Вы, ребята, придёте на игру в следующую пятницу? — спрашивает Бретт у меня и у Мэтта, его красивое лицо сморщивается, когда он улыбается.
— Конечно, мы бы не пропустили это, — Мэтт улыбается Бретту, а затем своему сыну.
— Отлично. — Марки встаёт. — Что ж, нам лучше идти. У меня строгий начальник и заставляет меня приходить на работу пораньше по понедельникам. — Он подмигивает отцу, когда они с Бреттом прощаются. Я закрываю за ними дверь и вижу, что мама и папа тоже надевают пальто.
— О, мне очень не хочется оставлять эту маленькую куколку, но нам с твоим отцом тоже пора выдвигаться, — говорит Марсия. Моя мама подхватывает Пиру и прижимает её к себе, прежде чем снова поставить на пол. Я обнимаю каждого из родителей и провожаю их.
— Пока мама. Пока, папа. Езжайте осторожно! — кричу я, пока они едут на своей «Субару» по длинной дороге от особняка Мэтта. Или, может быть, мне следует сказать нашего особняка, потому что теперь мы живём здесь как семья.
Я возвращаюсь на кухню, где у Мэтта на стульчике для кормления сидит Пира, и он уже убирается.
— Похоже, здесь только ты и я, малышка, — говорит он, держа нашу малышку под подбородок.
— Эй, а я? — спрашиваю я, изображая недовольство.
— Ты тоже милая.
Я смеюсь и помогаю Мэтту убраться после званого ужина.
— Не могу поверить, что прошло уже два года, — небрежно говорит он, сгребая остатки еды в пластиковые контейнеры.
— Два года?
— С нашей первой ночи в домике. Когда я спас тебе жизнь, помнишь?
Я расхохоталась.
— Вряд ли — ты спас жизнь дому, — нахально говорю я. — Я могла выбежать на улицу в любую минуту.
— И замёрзнуть насмерть в этих скудных трусиках, которые были на тебе? — спрашивает Мэтт, приподняв одну бровь. На мой удивлённый взгляд он добавляет: — О, и, дорогая, не забудь: я также в мельчайших подробностях помню, насколько прозрачным был тот лифчик.
Я бросаю кухонное полотенце в Мэтта.
— Только не перед Пирой, — дразню я. — Ты такой плохой.
— Тогда перемирие. — Он откашливается. — Марки и Бретт кажутся счастливыми, — добавляет он, меняя тему.
— Я тоже так думаю. — Я улыбаюсь Мэтту. — Они подходят друг другу, тебе не кажется?
В конце концов, первый ребёнок Мэтта наконец перестал скрываться после того, как мы с ним разорвали нашу помолвку. На самом деле, Марки сказал мне, что, узнав о моей готовности рискнуть всем, чтобы быть с человеком, которого я люблю, он решил, что пришло время быть верным себе. Как только он узнал обо мне и своём отце, он понял, что по сравнению с этим его новости будут мелочью.
Я качаю головой. Тем не менее, это определённо был один из самых странных разговоров, которые у меня когда-либо были.
— Что творится в твоей прекрасной головушке? — спрашивает Мэтт, начиная складывать остатки в холодильник.
— Помнишь, как Марки был потрясён, когда узнал о нас? — я смеюсь над воспоминанием. — Он тогда был в таком восторге? Я как раз думала об этом.
— Я так волновалась, — Мэтт с сожалением соглашается. — Мы думали, что он с воем убежит в горы, но он этого не сделал. Марки был нашим первым сторонником, а это много значит.
Я снова улыбаюсь своему красивому любовнику, но невольно хмурюсь, когда он отворачивается, чтобы начать мыть тарелки.
Ведь даже с поддержкой Марки это было нелегко. Многие жители нашего города и даже некоторые члены семьи выражали озабоченность и даже недовольство тем, что я встречаюсь с отцом своего бывшего жениха. Я понимаю, как это выглядит. Девушка прыгает с кровати одного мужчины… в постель отца того же мужчины.
Но тем не менее, наши отношения настоящие, и у меня есть доказательства. Я смотрю, как моя маленькая девочка играет с остатками ужина, смешивая горох и картошку. Объявление о рождении Пиры помогло другим увидеть, что мы с Мэттом серьёзно относимся друг к другу. Марки особенно нравится иметь младшую сестру, и он часто нянчится с ней. Невинный маленький малыш, сам того не зная, сблизил нашу странную маленькую семью.
Я качаю головой. Как мне так повезло?
— Если ты занят посудой, я пойду приберу дом, прежде чем мы поднимемся наверх.
Мэтт улыбается мне над кучей тарелок.
— Угу, конечно.
— Спасибо, дорогой, — подмигиваю я ему, вытаскивая Пиру из детского стульчика и поддерживая её своим бедром. — Пойдём, девочка, мы убедимся, что всё убрано перед сном.
То поправляя подушку, то поправляя рамку для картины, я останавливаюсь, чтобы окинуть взглядом свой прекрасный дом.
Даже по меркам особняка дом огромен. Расположенный на нескольких акрах земли на окраине Голубой Горы, дом может похвастаться широким фойе, большим крыльцом и великолепными окнами. Мэтт купил для нас дом через несколько месяцев после того, как я сказала ему, что беременна, и настоял на том, чтобы я украсила его так, как считаю нужным.
Я улыбаюсь, прогуливаясь по гостиной, выключая различные лампы. Мне нравится это место, и, несмотря на его огромные размеры, мне удалось сделать его уютным и весёлым домом. К моему удивлению, Мэтт был полностью согласен с моей темой дизайна интерьера, состоящей из бирюзового, темно-красного и жёлтого цвета подсолнуха. Картины Пиры в рамках украшают стены гостиной, а фотографии нашей любящей семьи висят вдоль лестницы.
Да, мне чертовски повезло.
Пира согласно воркует.
— Хорошо, девочки, — говорит Мэтт, входя в гостиную. — Я помыл посуду, заперся, а теперь пора одной из вас спать, а другой, ну, — он крепко целует меня. — У меня есть планы на другую.
Я лукаво улыбаюсь ему.
— Хорошо, тогда пойдём наверх.
После того, как мы укладываем Пиру в кроватку, мы с Мэттом стоим рядом и смотрим, как малышка ворочается.
— Мы сделали милого ребёнка, — Мэтт кладёт руку мне на плечо.
— Мы действительно это сделали. — Я улыбаюсь малышке.
— Кроме того, она удивительно спокойна, учитывая, что мы назвали её «огонь».
— Ну, кто знает, может быть, следующий будет огненный, — лукаво отвечаю я.
Мэтт опускает руку и поворачивается ко мне, его голубые глаза изучают.
— Следующий? Милая, ты пытаешься мне что-то сказать?
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, мои глаза влажные.
— Я беременна, Мэтт. Ты снова станешь отцом. — Слёзы текут по моим щекам, и блестящие голубые глаза Мэтта затуманиваются.
— Ты? Просто… я так счастлив, Кора, — Мэтт заключает меня в крепкие объятия. — Слышишь, детка? Ты будешь старшей сестрой.
Пира шумно воркует, размахивая пухлыми кулачками.
Я немного чихаю.
— Я думаю, она взволнована.
— Я взволнован, — Мэтт улыбается от уха до уха. — Какой срок, ты знаешь?
