Благодарю мужчину, когда, обогнув автомобиль, он открывает для меня дверь и помогает выбраться.
— Ну наконец-то, — звонкий голос Кати доносится до слуха, и я выдыхаю от облегчения. Признаться, перспектива разыскивать ресторан и Деминых меня пугала до чертиков.
— Прости, я… я все никак не могла собраться.
— Трусиха ты, Макарова. Пойдем.
Она берет меня под локоть и ведет за собой. У входа отдаю в руки работников пальто, а после смены на туфли, и сапоги. И иду вслед за Катей. Длинные коридоры сменяются один за другим, от количества поворотов у меня начинает кружиться голова, и когда наконец мы оказываемся в просторном, полном народу, помещении, мне и вовсе кажется, что я потеряю сознание.
— Ты как? Ксюш, не бледней.
— Все нормально.
Дальше становится легче, Катя, понимая мое состояние, приводит меня в компанию уже знакомых людей.
— Тебе нельзя, — практически вырвав из рук мужа бокал, Юля — лучшая подруга Кати и по совместительству его сноха, отчитывает этого самого мужа.
— Это шампанское, — возражает не слишком убедительно Дмитрий.
— Сок пей.
— Я с тобой раньше времени помру.
— Со мной ты как раз не помрешь.
Они продолжают припираться, совершенно не замечая нашего присутствия.
— Хкмм, — привлекает всеобщее внимаение неизвестно откуда взявшийся Макс. — Может, вы дома отношения выяснять будете.
— Мы уже все выяснили, да, Дима? — настойчиво произносит Юля, прожигая мужа испепеляющим взглядом.
— Да, солнышко, — он не спорит, просто притягивает ее к себе и целует в висок. — Как скажешь.
— Ой все, у меня сейчас кровь из глаз от вашего сиропа польется.
Мне становится значительно легче.
— Ой, Ксюша, привет, — Юля наконец замечает меня и пока я медленно соображаю, подходит и обнимает, да так крепко, что у меня глаза из орбит прочь лезут. — Сто лет не виделись. Ты говорят, теперь в университете преподаешь?
— Преподаю, — киваю.
— И как?
— Неплохо, — пожимаю плечами, а она кивает, явно заинтересованная моим присутствием.
Правда, длится это недолго, пока Юля закидывает меня вопросами, ее муж, вместе с шурином, медленно двигаются в сторону столов со спиртными напитками.
— Дима! — наконец заметив отсутствие мужа, восклицает Громова. — Макс! Убью! Простите меня, кажется, кто-то оборзел, — она разворачивается и разъяренной фурией направляется к мужу и, решившему помочь несчастному, брату.
А мы с Катей тихонько посмеиваемся, наблюдая за тем, как Юлька отчитывает мужа и брата.
Правда, веселье мое длится недолго, до слуха доносится знакомый голос, от которого все тела начинает дрожать. Этот голос я не забуду никогда. Евгений Николаевич Волков.
Поворачиваю голову и замираю. В нескольких шагах от меня, рядом с одним из столиков действительно стоит Волков старший. Машинально, не контролируя себя, делаю шаг назад и уже собираюсь отвернуться, как боковым зрением цепляю какое-то движение. А потом все становится неважно, только шум в ушах и боль в груди, да такая, что мне едва удается устоять на ногах. Рядом с отцом, в компании весьма эффектной девицы стоит и Егор. А меня словно в прорубь с ледяной водой окунули, а потом по стене размазали, по крайней мере именно так я себя чувствую, глядя на то, как девчонка его касается, как поправляет воротник, небрежно сглаживая складки на черном, должно быть стоящим целое состояние, пиджаке. Он улыбается, позволяя ей вот так открыто флиртовать, кокетничать. Все правильно, Ксюша, вот такие как она ему пара, а не ты. Ровесница и его круга, а я… Я просто мимолетное увлечение, недоступное, а потому желанное. Но недолго. Понимаю, что вот она причина его внезапного исчезновения. И нет у меня, наверное, права, злиться, не права таить обиду. Только боль никуда не исчезает, острыми иглами впивается в кожу и кинжалом в прямо в сердце.
— Ксюш, ты чего? — откуда-то со стороны доносится голос Кати, но я не реагирую, не могу. Просто продолжаю стоять и наблюдать за парочкой впереди.
Не знаю, сколько бы это еще длилось, если бы, словно почувствовав на себе мой пристальный взгляд, Егор не повернул голову, встречаясь со мной взглядом.
И все что я могу, — глупо улыбаться, из последних сил держа себя в руках, смотреть ему в глаза и улыбаться.
Он застывает на миг, точно не ожидая моего здесь появления. Смотрит в упор, пока девчонка щебечет что-то, большим пальцем касаясь его губ и стирая с них невидимый след.
И, наверное, это становится последней каплей.
— Ксюша, — он кричит через разделяющее нас расстояние, а я поджимаю губы и мотаю головой.
— Прости, — бросаю Кате и прежде, чем она что-либо успевает сообразить, разворачиваюсь и пулей мчусь в сторону выхода.
Бегу не разбирая дороги, слезы застилают глаза. Ну почему, почему же так больно.
«Ты просто моя» — звучат в голове его слова.
«Моя. Моя. Моя»
Не твоя. И никогда не была.
Я только твой
Егор
Дать Александровне пару дней на то, чтобы принять факт неизбежности моего постоянного присутствия в ее жизни, пожалуй, было самым идиотским моим решением за все прожитые на этом свете восемнадцать лет. Потому что ни хрена я, оказывается, не джентльмен и совести у меня все-таки нет. Три дня, три долбанных дня я на стену лез, и ни хрена это не прикольно играть в хорошего мальчика.
И что в результате мы имеем на сегодняшний день? Я с голой жопой, без собственного жилья, потому что дебил и не озаботился столь серьезным вопросом, моя гордость, не позволившая мне даже за вещами заскочить, одна ночь в машине, опять же потому что дебил и смотрим пункт первый, охреневший в прямом смысле от моего воскресного вида дед, к которому я, хоть и позвонил предварительно, но все же завалился незваным тюленем
