снова молила о помощи. Она молчит. Не рассказывает. Ивана вот уже три недели, как перевели в тюремную клинику. Больше о нём я ничего не слышала. И не хочу слышать. Пусть имеет то, что заслужил.
— Идём, поешь немного.
Подводит меня к столу. Садимся. Беру вилку. Наколов кусочек голубца, отправляю в рот, но проглотить не выходит.
Подрываюсь, лечу в уборную. Снова блюю жёлчью. Так, что в глазах искрит и дышать нечем. Желудок наружу выворачивается. После приступа тошноты оседаю на пол, обнимая унитаз.
Господи, когда же это пройдёт?
— Держи воду, — тётка протягивает мне стакан, подозрительно косясь на меня. — Ань, ты, случайно, не беременна?
— С чего ты взяла? — вскидываю на неё ошарашенный взгляд, сделав несколько глотков воды. — Говорю же, инфекцию подхватила. У нас в общаге многих подкосило. Рвота и диарея.
— У тебя тоже расстройство желудка?
— Нет.
— Давно блюёшь?
— Третий день пошёл.
— Завтра поедем с тобой в больницу, — категорично заявляет. — И ничего не хочу слышать! Ясно?
— Ясно, тёть Кать. Наверное, я пойду. Подышу воздухом в саду и уеду в общагу. У меня с утра очень важная лекция. Её нельзя пропускать. Да и реферат закончить нужно.
— Созвонимся, детка. Но лучше бы ты осталась у меня. Переживаю за тебя очень.
— Не нужно. Всё будет хорошо.
На улице пасмурно. Небо затянуто грозовыми тучами, но холод не ощущается.
Тётя говорит, что осень в этом году аномально тёплая. Давно такого не было.
В саду с ветвей и листьев деревьев стекает и капает вода. Я подставляю ладони и лицо. Жмурюсь. Вдыхаю осеннюю прохладу и свежесть воздуха.
Бродить под тёплым ливнем было моим любимым занятием. Всегда. А сейчас и подавно. Особенно когда слёзы маскируются каплями дождя.
Плачь сколько влезет, никто не узнает.
Двигаюсь по тропинке вглубь сада. Ноги сами несут меня к бунгало.
Это какое-то безумие! Осознаю. Но ведь Итан отсутствует, а мне так хочется ещё раз заглянуть внутрь. Всё вспомнить…
Нет, заходить я конечно же не собираюсь. Дом закрыт. Включена сигнализация. Кода для отключения сирены я не знаю. Тётка сразу меня спалит на горячем. Прилетит. Опять отчитает.
Посмотрю сквозь панорамные стёкла на гостиную с камином. В ней мы совсем недавно танцевали медляк, обнимались, жарко целовались. В этом доме я стала женщиной. Переживу эмоции в последний раз и уйду.
Вдохнув поглубже, устремляю взгляд в небо. Тёмные грозовые тучи напитались угрюмой серостью. Низкие облака, нависшие над землей слоем грязной ваты, беззвучно прорезает яркая разветвлённая молния. За ней следует удар грома. Мощный. Оглушающий. Пугает.
Мне необходимо вызвать такси. Бродить под раскатами грома — величайшая глупость. Только сердцу ведь не прикажешь. Оно бросается на рёбра с бешеной скоростью, отбивает удары, подталкивая к заветному крыльцу.
Боже… Божжжеее… Я сейчас умру…
Подхожу к двери. Ощутив головокружение, кладу ладони на стекло, прислоняюсь лбом к прохладной поверхности. Втягиваю влажный воздух.
Дышу. То медленно и глубоко, стараясь успокоиться, то часто и прерывисто, вспоминая ошеломительные моменты наших коротких отношений.
За спиной пускается ливень. Гром не прекращает напоминать об опасности. Игнорирую ситуацию, каждый раз вздрагивая от оглушающего раската. Сердце, наполнившись беспросветной тоской и неприятным предчувствием, взрывается, словно в него заложили несколько тонн взрывчатки. В груди расползается жгучая магма.
Задыхаюсь.
Почему? Почему он не позвонил? Почему решил играть в молчание? Разве не понимает, что убивает меня этим?
Сжав ладони в кулаки, ударяю по дверям. Затем резко разворачиваюсь к ним спиной. Уткнувшись в стеклянную поверхность лопатками, сползаю на пол, обхватывая себя за голову.
Реву. Беззвучно. Закусив губу. Чувствуя, что моё будущее безнадёжно, и что ничего уже нельзя исправить.
«Эн?» — доносится с новым раскатом грома. Уткнувшись носом в колени, начинаю думать, что схожу с ума. — «Что ты здесь делаешь? Почему ты сидишь под домом? На полу?»
Вскидываю лицо. Заметив расплывчатый знакомый силуэт под зонтиком, встряхиваю головой, чтобы прогнать наваждение. Но оно не исчезает. Наведя фокус на максимум, как ошпаренная поднимаюсь на ноги. Даже тошнота отпускает.
Итан. Собственной персоной. Но тётя же говорила, что… Как так?
Господи, он здесь?
Здесь…
— Что ты здесь делаешь? — повторяет вопрос. Голос звучит ровно, без доли эмоций. Будто он и вправду не горел желанием снова со мной сталкиваться.
— Я? Я… — сердце колотится прямо в горле. Не могу связать и двух слов. Вот он. Рядом. Любимый, до боли родной. Бери и бросайся ему на шею. Но всё не так. Итан стал чужим. Чувствую это. Он холоден и равнодушен к девочке, с которой хотел связать свою судьбу. Вспоминаю наш секс в гроте на пляже, разговор о будущем, о совместной жизни, и душа рвётся на части. Теперь всё это пустые слова.
— Была у тётки в гостях. Уже ухожу…
Его безразличие топит. Полноценно дышать не получается. Лёгкие стопорятся, нуждаются в воздухе, а его будто выкачали из окружающей среды.
Не любит… Он тебя не любит… Не любит, Аня… Беги…
Срываюсь, чтобы уйти прочь, но Итан, роняя зонтик, ловит меня за локоть свободной от бандажа рукой. Возвращает под накрытие террасы. Оттесняет обратно к двери. Едва не впечатывает в неё собой. Наши тела так близко, что я начинаю ощущать жар и проскакивающее между нами электричество. Оно заряжает клетки током, провоцируя в теле неподконтрольную дрожь. Каждый волосок на мне встаёт дыбом. Искрит. Кожа, где он держал меня ладонью — пылает огнём. Даже если бы и вышла под прохладный ливень, он бы не затушил это пламя. Не смыл бы с меня ощущение его пальцев на локте.
Только не касайся меня… Пожалуйста, больше не касайся… Не сжигай меня заживо… Не мучай…
— Промокнешь, — сухо бросает. — Я вызову тебе такси.
И больше ничего не говорит. Суёт руку в карман. Выуживает мобильный. Меня охватывает настолько сильное отчаяние, что я не сдерживаю порыва. Сжав ладони в кулаки, выкрикиваю ему в лицо:
— И всё?! Это всё что ты можешь мне сказать после полуторамесячного молчания?! Ты спас мне жизнь! А сейчас убиваешь своим гребаным безразличием! Почему??? Лучше бы пуля влетела в меня!
— Эн, я не настроен выслушивать истерики. Не сегодня. Уймись, пожалуйста.
— Просто скажи мне, почему ты молчал? — хриплю, судорожно втягивая воздух по глоткам. — И я уйду. Клянусь. Больше тебя не стану беспокоить.
— Потому что мы оба разные. Мы не подходим друг другу. Наши
