посмотрев на наручные часы. — Надеюсь, сегодня работают транспортные службы.
— Подожди. Ты сейчас серьезно просишь нас переехать к тебе?
Он кивнул.
— Еще никогда я не подходил к вопросам настолько серьезно как сейчас.
Когда собирала вещи, я еще не отдавала себе отчет о происходящем.
Во время внутренних монологов я то и дело сталкивалась с противоречиями. Сомневалась, что Ярослав мог пойти на такой серьезный шаг, как сожительство и совместный быт.
Но стоило погрузить сумки в багажник поданной Романом машины, как реальность окатила меня ушатом ледяной воды.
Я выжила из ума, раз согласилась переехать к нему.
Нас при любых раскладах ожидает фиаско.
Мы же не сможем ужиться на одной территории. Либо мы поубиваем друг друга, либо кто-то из нас окажется в психушке по итогу экспериментального пути.
Да, всю дорогу я успокаивала себя мыслью, что ничего критичного в моем поступке нет. Во благо дочери я решилась пройти небольшой эксперимент на совместимость. Назовем это так...
В теории мы могли бы пожить вместе денек-другой.
Но как все будет на практике?
Готова была поспорить, результаты эксперимента покажут, что как единое целое — мы ни на что негодные. Мы можем существовать только по отдельности.
Ярослав это знал как никто другой.
Но что им движет... Его мотивы мне пока неясны.
— А где ты хоть живешь? Я почему-то представляю себе какую-нибудь разрекламированную высотку, — произнесла вполголоса.
Маруська к этому моменту уже задремала. Сопела в люльке, лежащей на ногах Ярослава. Вместе они смотрелись здорово. Глаз не оторвать.
— Вообще-то ты права. Я живу в центре, недалеко он нового бизнес центра, — ответил он безучастно.
Я вздохнула, пытаясь успокоить шалящие нервишки. Всмотрелась в окно со своей стороны. Долгое время разглядывала мимо проносящиеся элитные постройки, барабаня пальцами по бедрам.
Вскоре мы проехали контрольно-пропускной пункт и въехали на территорию, где возвышались дворцы богатеев.
Призадумалась. В груди кольнуло ржавой иголкой.
— А ты в курсе, что мы едем в другую сторону? Мы уже далековато от центра забрались, — хмыкнула и не услышала в ответ ничегошеньки.
Ярослав помалкивал, старался избегать моего взгляда.
Почуяв неладное, я занервничала. Тюкнула помалкивающего конспиратора по плечу.
Он неохотно перевел на меня хитрющий взгляд.
— Куда ты, мать твою, везешь нас? — прорычала с претензией. — Только не говори, что...
Ярослав резко накрыл своей ладонью мой рот, заставив замолкнуть на полуслове.
— Послушай, это ведь реально мой счастливый билет в спокойную жизнь. Извини, но я не мог им не воспользоваться, — говорил он хладнокровно. Так просто, будто я сама должна была догадаться и предложить эту идею: — Мы поживем у моих родителей некоторое время, а дальше посмотрим.
Момент — и я обуглилась до костей от вспыхнувшей злости. Рассудок в золу превратился и рассеялся.
С омерзением смотрела на этого двуличного человека, но ничего не видела перед собой. Гнев ослепил разум, застелил туманной пеленой. В глазах только проплывала мелькающая бегущая строка с одним-единственным словом: НЕНАВИЖУ!
Ненависть — это все, что оставалось внутри меня. Все другие чувства были отвергнуты Ярославом. Обезображены одним махом.
В этом весь Ярослав.
Он может быть и милым, и понимающим. Он умеет угождать, но только в том случае, если это положительно скажется на нем.
Расчетливый, лживый негодяй.
— Что, прости? Это ты мою дочь назвал счастливым билетом? — вскочила с места и проревела ему в лицо: — Совсем уже стыд потерял? Это же ребенок! Твой ребенок!
Он воззрился на меня лживыми глазищами. С пренебрежительностью. От его холодного взгляда все тело покрылось коркой льда.
Аккуратно отодвинул меня и склонился над дочерью, загораживая, словно защищал ее. От меня же!
— Не кричи, Марусю разбудишь, — произнес он как ни в чем не бывало.
Поумерив свой пыл, глянула на дочь. Та начала ворочаться и лениво соску пожевывать.
Господи, ну и доверчивая же у тебя мамаша. Верит всяким идиотам!
— А тебе разве есть дело до нее? По-моему, ты просто решил воспользоваться нами в своих личных интересах! Ты подлец, Бестужев!
— Это не так, — запротестовал, на что я бросила проклятье и он тут же поправил себя: — Ладно, не совсем так. Я действительно преследую свои личные интересы, но на моем отношении к вам это никак не скажется.
Не сдержавшись, я как следует приложила его по уху. Оглушила, а тот и бровью не повел. Ни один мускул не дернулся.
— И как я только купилась на весь этот бред про искренность?! — проворчав, печально тряхнула головой и сжала кулачки. — Ненавижу тебя, Бестужев! Разворачивай машину! Скажи Роману, чтоб он отвез нас обратно!
Попыталась перехватить люльку с дочкой, но Ярослав пресекал все мои попытки. Он сдвинул ее в сторону и удерживал меня одной левой, вдавливая в спинку сиденья и пережимая запястья.
Силы были неравны. Я хватала один лишь воздух.
— Вы поедете ко мне и точка! — произнес он бескомпромиссным тоном. — План еще сыроват, но, думаю, мы поживем там пару деньков, познакомим родителей с Марусей, а дальше я сделаю все, о чем ты попросишь!
Так вот чем он занимался, пока я кормила дочь.
Я же думала, он сбежал, а он там притаился. План составлял!
— Иди ты к черту! — выдавила, не желая идти у него на поводу. — Вместе со своими сорока восьмью родственниками! И не думай, я не подпущу своего ребенка к твоей безумной мамаше!
— Настен, все, что говорилось ранее, остается в силе, — угодничал он, искусно вешая лапшу на уши, — Все, кроме одного — дома, где мы проведем несколько дней. Я не предупредил заранее, только потому что знал, что ты не согласишься сюда ехать ни под каким предлогом. Я же знаю тебя, ты та еще вредина. Но какой бы ты врединой ни была, ты мать моего ребенка. Зла я вам не желаю.
— Ложь! Я не верю! Не верю больше ни единому слову! — заткнула уши.
Он дернулся в мою сторону, желая приобнять.
Выставила ладонь, тот напоролся на нее грудью и замер.
— Не прикасайся ко мне! — рявкнула.
Ярослав цыкнул, но через силу подчинился. На место вернулся и отвернулся к окну, почернев как туча.
Отодвинулась к краю, съежилась, задыхаясь от обиды. Мне хотелось рвать и метать. Задушить голыми руками нашего новоиспеченного папашу.
Я была морально подавлена. Унижена.
Чувство, будто вся была из стекла, а в какой-то
