Сунув руку в карман пальто, сжимаю записку. Впиваюсь ногтями в ладонь, пока не начинаю чувствовать дискомфорт. На коже остаются продавленные полумесяцы. Рассматриваю свои руки, не решаясь развернуть эту бумажку.
Зачем он ее написал? Почему сказал, что они друзья?
Может быть, она врет?
Но ребенок…
В сотый раз за день вчитываюсь в короткий текст. Кошусь на время. Он ждет меня уже больше получаса. Или не ждет?
Я всегда могу проверить.
Хочется посмотреть ему в глаза. Возможно, в последний раз. Но я должна.
Иначе как я смогу жить дальше? В этот раз нам нужно поставить точку. Мне ее нужно поставить.
Господи, у меня даже номера его нет. А свой, свой я снова сменила. Сразу после похищения…
Откидываю солнцезащитный козырек и смотрюсь в зеркало. Вытираю подушечками пальцев слезы. Шмыгаю красным носом и пытаюсь улыбнуться.
Нужно собраться. Я сильная, и я справлюсь. Со всем справлюсь.
Расправив плечи, обхватываю руль. Выдыхаю. Все будет хорошо. Нужно просто поехать туда, к нему. Поговорить. Мы взрослые, адекватные люди. Я не должна спускать с рук его вранье и свое унижение.
Одно дело — спать с мужчиной, у которого фиктивная жена, и другое, другое…
Даже думать об этом не хочу. Нажимаю на кнопку «start» и бросаю свою сумку на пассажирское кресло.
Стук в стекло пугает. Резко поворачиваю голову и вижу Лию. Такую же зареванную, как я. Она дергает ручки двери с моей стороны, но ее попытки безуспешны. Я из заблокировала.
Жму кнопку стеклоподъемника, опуская стекло буквально на два-три сантиметра.
— Чего тебе?
Лучше убирайся отсюда! Уходи. Я хочу выцарапать тебе глаза!
Пытаюсь отделаться от этих мыслей, но не выходит. Еще немного, и я правда выдеру ей клок волос, потому что сейчас мне просто необходимо спроецировать свою злость хоть на кого-то.
— Как хорошо, что ты не уехала. Я… Катя… я… прости меня, — она накрывает рот ладонью, пытаясь сдержать рев. — Он… мы… я соврала. Я такая дура. Прости.
Ее трясет не меньше моего. Но я уже поборола эти эмоции. Единственное, что меня выдает, это мурашки по всей спине.
— Соврала? — сглатываю, впиваясь в эту идиотку взглядом.
— Я не хотела. Я думала, что если совру… Алан не сын Даниса. Не наш с ним сын, — трясет своей башкой. — И я люблю Дана, но как брата, друга. между нами ничего не было. Просто мне страшно. Мне очень страшно. Если он уйдет, они убьют меня и моего ребенка. Я израсходованный материал, понимаешь?
Что она несет? Что вообще происходит?
Я ничего не понимаю и именно от этого злюсь еще сильнее. Если один раз она соврала, с чего я должна верить ей сейчас?
— Сядь в машину, — выдаю не без агрессии.
Лия мешкает, из-за чего я повышаю голос, повторяя свою просьбу, которая, в общем-то, больше смахивает на приказ.
Наблюдаю за тем, как она огибает капот машины, а потом усаживается на пассажирское сиденье, устраивая мою сумку на свои колени.
Забираю у нее «Шанель» и ставлю на заднее кресло.
— Рассказывай, — сую ей бутылку воды.
На удивление, ее слабость и слезы меня лишь закаляют. Я трезвею. А еще чувствую, словно я старше и умнее.
Я и есть умнее, поэтому буду вести себя соответствующе. Опускаться до ее уровня в виде истерик точно не стану.
Лия жадно глотает воду. Икает и растирает по лицу слезы.
— Мой отец — нет, — вертит головой. — Меня воспитывали тетки, сестры папы. С семи лет. Когда умерла мама, отец выслал меня из Москвы, в пятнадцать нашел жениха. Нас посватали. Так принято, — поджимает губы. — В восемнадцать я должна была стать женой и родить ребенка. Лучше мальчика, — чеканит отрывисто. — Но за две недели до свадьбы муж моей старшей сестры, — замолкает и делает глубокий вдох, — он меня, — Лия зажимает рот ладонью, издавая писк, — он надругался надо мной. Об этом знает только Данис, и теперь — ты. Родственники и семья моего жениха, думаю… Они меня шлюхой считают.
Она говорит совсем тихо. Замогильным голосом.
Я не могу поверить в услышанное. Это какая-то дикость. Грязь. Даже после похищения и разговоров, что я там слышала, не могу поверить в то, что слышу. Разве так бывает?
— Ты им не рассказала?
Лия печально улыбается, отрицательно качая головой.
— Я часто чувствовала, что он смотрит, и боялась. Он злой человек, Катя. Сестра его тоже боится. Отец бы мне не поверил. А сестра, сестра бы возненавидела. После того что он сделал той ночью, он четко дал понять, что, если я открою рот, моя сестра останется без дома и детей. Он у нее все заберет. Он богатый. Влиятельный. Мой отец его уважает. Даже если бы я рассказала, меня это все равно не отмоет. Я грязная, понимаешь? Для них я уже не человек.
— Зачем ты мне соврала? — перехожу на такой же, как у нее, шепот.
— В последние дни Данис поменялся. У него есть надежда. Он хочет тебя вернуть, Катя. Любит, — выговаривает мягче. — Если бы хоть кто-нибудь любил так меня… Он всегда хотел тебя вернуть, но теперь появился реальный шанс. Если мы разведемся, они увезут меня на родину, отберут сына, а меня, я не знаю, что они со мной сделают.
— Мы в двадцать первом веке. Так не бывает, — хмурюсь.
Все это звучит дико. Настолько, что я снова начинаю подозревать ее во лжи.
— Бывает.
— Данис не позволит им с тобой так поступить, — решаю действовать по-другому.
— Он будет мне не муж. Его слово уже ничего не будет для них значить, Катя. Я не хочу умирать, не хочу, чтобы мой ребенок…
Лия всхлипывает и снова начинает рыдать. У нее натуральная истерика.
Осторожно касаюсь ее плеча, а потом на своей зашкаливающей эмпатии прижимаю к себе. Глажу по спине, чувствуя, как у самой слезы водопадом.
— Пожалуйста, пожалуйста, пусть он со мной не разводится. Я могу быть второй женой, — бормочет, — буду жить отдельно, Катя. Только пусть он со мной не разводится.
Закрываю глаза, пытаясь подавить рвущийся с губ смешок.
Что нам теперь со всем этим делать?
Глава 25
Час. Я сижу здесь час и сорок три секунды. Стрелка проскакивает десяток делений, отмеряя очередную минуту.
Отодвигаю от себя пустую чашку кофе. Телефон молчит. Точнее, мне звонили, и не раз, но это была не Катя. Хотя моего номера у нее нет. Свой она снова сменила, и в веренице последних дней я не успел отследить новый. Непременно сегодня этим займусь, а пока подзываю официанта, чтобы закрыть счет.
Расплачиваюсь, плюсуя к счету чаевые для улыбчивой девочки-официантки.
Лева маячит по периметру. У него паранойя, походу, после моих недавних «выходных». Враги на каждом шагу мерещатся.
Поворачиваю голову к бару, замечая знакомое лицо.
Занимательная встреча, а главное, своевременная. Старый знакомый.
Пожалуй, стоит повременить с уходом. Сую руки в карманы брюк и беру курс на бар, не выпуская из вида черную макушку.
Янис Гирш, друг Азарина. Последний год Катя часто тусовалась в его компании. Даже ночевала пару раз у него. Так мне докладывали. Вопрос, было ли у них что, волнует до сих пор, хоть как такового морального права на него я и не имею.
Сажусь на барный стул рядом с Янисом.
Гирш лениво поворачивает голову, заливая в себя стопку какого-то пойла. Перед ним дорожка из оприходованных шотов.
Три часа дня, а он уже в говно.
— Какие люди и без охраны, — цедит с усмешкой, закидывая руку на мое плечо.
Передергивает. Думаю, то, как я на него смотрю, сейчас гораздо действенней слов.
Янис закатывает глаза и убирает грабли.
— Все-все, не агрись, — поднимает ладони в миролюбивом жесте. — Че такой кислый, Кайсаров? Давай выпьем, а? Лех, налей ему, — просит бармена, роняя при этом расставленные в ряд стопки. — Бля! Пох*й.
— Виски, — уточняю для бармена, не сводя глаз с Яниса. — Что празднуешь?
— Я? Пью за упокой одной тупой малолетки.
— Чего?
— За любовь, которой не существует, — мямлит в пьяном угаре, вытягивая указательный палец. Ницше долбаный.
