хочу сделать, впитываюсь в ее открытые от удивления губки и кладу руку на поясницу, прижимая сильнее.
Потерявшись в моменте, Вета отвечает мне. Дурею. Но в следующую секунду начинает неистово трепыхаться в моих руках.
— Совсем уже? — гневно выплёвывает, отталкивая меня.
— Похоже на то!
— Держи свой язык за зубами, понял? — тычет в меня пальцем. Выглядит очень по-детски.
— Обещать не могу! — пожимаю плечами и тянусь за новой сигаретой.
Она закипает от злости. Просто заглядение. Крылья носа раздуваются, грудь ходит ходуном. Длинные волосы небрежно переброшены через плечо. В попытке успокоиться, Вета проводит по ним ладонями несколько раз. Не помогает.
— Ну, тогда больше не подходи ко мне!
— Понял! — капитулирую. Вскидываю руки вверх, зажимая губами фильтр.
Детский сад черт возьми! Но я заслужил это.
— Беги! — киваю на открывавшуюся подъездную дверь. — Обещаю в твоё отсутсвие подумать над своим поведением!
Провожаю взглядом девчонку и параллельно цепляю тёмную фигуру того паренька, что видел несколькими минутами ранее. Он медленно направляется к припаркованному Гелендвагену, бросая короткий взгляд в мою сторону. Кивает. Киваю в ответ.
Вета
Стягиваю волосы в тугой хвост и наконец-таки убираю ноги с приборной панели. Погружаю ступни в кроссовки. Пусть Матвей благодарит, что я не в обуви закинула туда ноги. Утром был дождь — кроссовки не первой «чистоты».
Он заслужил мое вальяжно-хамское поведение. Пусть благодарит, что я вообще подпускаю его к себе.
Я немного поутихла, чего же скрывать? Его компания на меня действует соответствующе. Я даже готова простить ему тот поступок и поверить в невинность вынужденной меры.
Он прав, вряд ли я сама смогла бы порвать с Ефимом тогда. Сейчас-то я падонка на пушечный выстрел к себе не подпущу. Но тогда… ослеплённая эфемерным чувством вины и предательства, я бы продолжала тянуть время.
Как можно было быть таким уродом? И самое главное, как я не видела этого?
К моему прозрению причастен Матвей. Да, это случилось в крайне ужасающих обстоятельствах. Но это случилось. И я уже приняла решение касательно соседа снизу, но сначала, я отыграюсь хорошенько на его нервах.
— Вон за тем синим ларьком сверни направо, — тычу рукой в лобовое стекло.
Матвей молча кивает и бросает в мою сторону короткий взгляд. Смотрит на обувь и снова на дорогу.
— В пять забери меня.
— Это через четыре часа! — недовольно отвечает.
— Да, — упиваюсь его раздражением. — А у тебя какие-то планы?
— Уже нет!
На самом деле мне хватит и двух часов, чтобы встретиться с родителями, но Матвею об этом знать не обязательно. Я не могу упустить возможность поиздеваться над ним. Да, соглашусь, со стороны это выглядит очень по-детски и глупо, но ничего с собой поделать не могу.
— Здесь? — подъезжает к небольшому карману возле третьего подъезда.
— Да, здесь!
С губ чуть не слетает «спасибо», но я вовремя отдёргиваю себя. Ещё чего?
Тянусь на заднее сиденье за рюкзаком и, уже собираюсь выйти, как меня останавливает упавшая пятерня на колено.
— Ничего не забыла? — Матвей медленно поворачивается и фокусирует на мне взгляд.
Вдоль позвоночника пробивает холодок и я понимаю, что рискую сломаться под таким прессингом.
— Нет, ничего, — мотаю головой, не в силах оторвать от него взгляд. Черт!
— А поблагодарить? — выгибает одно бровь. — Простое вежливое спасибо, о большем не прошу? Я уже молчу про твои ноги на бардачке.
— Уже не молчишь! Привыкай! Если хочешь меня возить, будешь возить на моих условиях.
Да, Вета! Молодец! Даже голос не дрогнул.
Я определённо делаю успехи в отстаивании своих позиций.
— А не ахренела ли ты, девочка!
— Ахренела, что дальше?
— С-с-с… — Матвей шипит отворачиваясь. Затем резко поворачивается и, схватив за локоть, тянет меня на себя. Впивается в губы и я по инерции закрываю глаза, впуская. Потом распахиваю. Что он себя позволяет?
Но Матвей не останавливается. Он очень ловко пересаживает меня к себе на колени и одной рукой зажимает обе мои за спиной.
Доигралась?
Я чувствую, как его возбуждение упирается в промежность. От такой откровенной позы, мое предательское тело тоже начинает возбуждаться.
Матвей расстёгивает мою карту и жадно впивается пальцами в изгиб талии. Улыбается, когда с моих губ слетает стон.
Дорвался!
— Спасибо, — цежу сквозь зубы.
— Поздно!
— Я опаздываю!
— Ничего. Скажешь, что попала в пробку. —Толкается в меня, давая понять всю «масштабность» этой «пробки».
* * *
Отодвигаю штору на пару сантиметров вбок, чтобы взглянуть в окно и неконтролируемая улыбка трогает мои губы. Матвей до сих пор на улице. Ждёт, мой верный Хатико, даже не смотря на то, что я задерживаюсь на полтора часа.
Интересно, чем он занимается там? Спит? А может сгоняет «напряжение» с которым я его оставила?
Наверное, пришло время быть с ним немножечко мягче, ведь я тоже страдаю… ноющее возбуждение только вот прошло. Три часа не могла успокоиться, после минуты проведённой у него на коленях.
— Вета, — мама снова заводит старую песню. — Ты нас очень сильно напугала.
Да я и сама напугалась. Одна из дома теперь не выхожу. Вон, даже личным охранником обзавелась.
Поправляю штору и оборачиваюсь. На столе как по волшебству исчезло все горячее и появился десерт. И зачем, спрашивается я съехала отсюда?
— Мам, сейчас все хорошо. Ты же знаешь какая я непутевая бываю? Поэтому и украли у меня телефон.
— Украли, да украли! А зачем ты побежала-то за вором?
— Справедливости ради, мам!
Да, вот такую историю я придумала для родителей вместо того, чтобы рассказать правду. Правду, от которой волосы дыбом до сих пор. Тем более, Арон предупредил — не трепаться. Поэтому для родителей я сочинила следующее: у меня выхватили из рук телефон, как только мы с мамой попрощались. Я бросила все пакеты и рванула за вором. Так как я плохо ориентируюсь в районе, в котором с недавних пор живу, вор убежал, а я потерялась и не успела к родителям.
Так себе история. На троечку. Понимаю. Но родители повелись. Точнее мама. Папа тактично молчал, не комментируя. Наверное, где-то почувствовал несостыковки.
— Что-то там твой Ефим? — встревает в наш с мамой разговор отец. Похоже, ему тоже надоела эта «заезженная песня».
— Мы с ним расстались. Больше нет никакого Ефима в
