После этих слов воцарилась тишина. Эмили растерянно озирается по сторонам, отмечая, что люди вокруг безмятежны и веселы, наслаждаясь каникулами и праздничными днями, когда как у неё внутри смертоносная буря, от которой никуда не деться, никак не укрыться и не спрятаться от последствий.
— Мне иногда кажется, что мама начала чахнуть ещё в тот день, когда тебя отобрали и запретили видеть. Я только недавно понял, что грусть в глазах, которую постоянно замечал, была о тебе.
Сергей всё говорит и говорит, в его голосе щемящая теплота, а взор — нежный, уносящий в прошлое. И столько в нем любви к матери, что сердце непроизвольно сжимается горестно.
— У тебя есть её фотографии? — девушка замирает.
— Нет, к сожалению. Мне даже телефон пришлось продать, хожу с этим кнопочным, — смеется скованно, демонстрируя старенький аппарат. — Я как-то не додумался взять с собой печатные… Прости. В следующий раз. Если смогу приехать, конечно.
До Эмили только сейчас доходит, что у Сергея вообще нет лишних средств, а в Сочи он прилетает второй раз, чтобы её увидеть. Становится стыдно и как-то паршиво от мысли, что такой потрясающий человек едва сводит концы с концами после того, как всё вложил в лечение больной раком матери.
— Извини, что задам такой вопрос. А как ты живешь после…ну, после того, как всего лишился?
— Пытаюсь пробиться. Снимаю однушку на окраине. Пока не получается с ипотекой, у меня большие долги. Поэтому и не смог сообщить сразу. Денег приехать и найти тебя не было. Только спустя полгода получилось поднакопить.
— Я хотела бы помочь тебе…
— Прекрати. Не будем об этом, пожалуйста, — его тон очень резок, и девушка осознает, как задела мужское самолюбие своим предложением.
— Извини, — вздыхает тяжело.
Дальше разговор перетекает в привычное русло. Они обсуждают что-то, вспоминают мелочи из жизни, делятся воспоминаниями. Сейчас ей легче с ним общаться, чем в первые две встречи. Тогда выбора не было. Приходилось обговаривать скупую голую хронику — кто, когда, почему, как… Пребывать в шоке от осознания неоспоримого факта — у нее есть брат! И была…родная мать.
Рыдать после такой информации получалось только под душем, чтобы не пугать гостившую Тину. Обе встречи оставили такое неизгладимое впечатление, что, добравшись домой, Эмили закрывалась в ванной и давала волю истерике на долгий час-полтора. В голове не укладывалось, что её рождение имело такую…порочную тайну. Мерзко от осознания того, что ты плод измены…
— Прости, мне уже пора, — её отвлекает очередной звонок Лали. — Я обещала и уже опоздала…
— Конечно, я понимаю. У меня рейс послезавтра. Мы еще успеем увидеться.
— Я бы с радостью сейчас пригласила тебя к сестре, но…
— Нет-нет, всё нормально. Не стоит усложнять ситуацию такими знакомствами. Иди, Эмили. Всё хорошо.
Девушка надевает куртку и смущенно закусывает губу. Ей хочется обнять Сергея, но не знает, насколько правильно и уместно это будет выглядеть.
К счастью, эту дилемму он разрешает сам, притягивая её к себе на прощание. И Эмили счастливо улыбается, практически лопаясь от нарастающей к нему привязанности. Разве такое бывает? Они почти не знают друг друга, но, видимо, родная кровь…
Всю дорогу в такси девушка борется со слезами, анализирует и пытается переварить эту дикость… И не знает, с кем поделиться, у кого попросить совета, как поступить дальше. Ужасно хочется разговорить отца, но она понимает, что это причинит боль маме… А жить, делая вид, что всё замечательно, Эмили не сможет…
— Явилась, дочь заблудшая! — Лали чмокает в обе щеки и стискивает настолько рьяно, что лишает её кислорода. — Не знаю, почему, но я по тебе чертовски скучала!
Девушка, опешив, слабо улыбается и вручает подарок на новоселье. Затем следует за хозяйкой, которая показывает двухэтажный дом, и восторгается безупречным вкусом сестры. Когда они доходят до гостиной, где шумит небольшая компания, Эмили удивленно вскидывает брови:
— А где…родители?
— А мы решили созвать молодежь. «Старики» и сами прекрасно отдыхают, — хихикает, пропуская её вперед.
— Даже так…
Девушка входит в помещение, где её радостно встречают знакомые лица. Среди присутствующих она знает ровно половину, остальных — смутно. Возможно, слышала вскользь. Антон, как обычно, душит в своих тисках, Ваграм нежно обнимает, целуя по-братски, затем легкие почмокивания с Амалией, другими подругами Лали, вежливые улыбки мужской половине.
И только один скупой кивок.
Марсель сидит во главе стола в одном конце, зеркаля положение хозяина. И первым, кого увидела, был именно он, восседающий напротив двери. Привычно попыталась приструнить предательское сердце, сразу отвернувшись и приступив к приветствиям. Ну а потом, когда ей досталось место по левую сторону от него…обреченно поникла. Страдать так страдать!
— Где Ивета? — хватает за руку Лали, пока та не заняла стул рядом с мужем, оставляя её в опасной близости с этим мужчиной.
— Она плохо себя чувствовала. Ну, а Давид, как всегда, на работе.
— В Рождество?
— Ну да, трудоголик-банкир — горе в семье.
— Убила бы, честное слово, — шипит Эмили, злясь на зятя. Ясное дело, что из-за него Ивета и не пришла, устав появляться везде одной, словно беспризорная. — Я не узнаю Давида!
— Тише, Эми, ты чего?
Кажется, впечатлена была не только Лали, но и Марсель, взирающий на неё в изумлении. Да, конечно, разошлась, выплескивая эмоции. Но у девушки было стойкое ощущение, что сестре…изменяют. А эта тема стала не просто поводом обсудить «козлов» и несправедливость устройства мироздания, согласно которому мужчинам можно «справлять физическую потребность», а чем-то сродни личной трагедии.
Эмили насупилась и вздохнула. Настроение окончательно испорчено. Но обижать Лали не хочется, поэтому надо успокоиться.
— Нальете мне вина, пожалуйста? — обращается к молодому человеку напротив, сидящему по правую руку от Марселя.
Ну, может, чуть демонстративно, учитывая, что бутылка стояла перед вторым, но говорить с ним девушка попросту не желала.
— Белое или красное? — тут же отзывается тот, странно улыбаясь ей.
— Белое, — протягивая свой бокал и отвечая улыбкой, — от него я быстрее пьянею.
Ей, наверное, показалось…что сидящий рядом гость дернул головой. Как-то резко и мгновенно. Словно нервный тик.
— Какое провокационное заявление!
Незнакомец — увы, его имени не помнила — смеется довольно заразительно. Эмили делает большой глоток и неосознанно облизывает губы. И ей совершенно не нравится, как на неё в этот момент смотрит любезный мужчина. Поэтому она поворачивается к соседке, подруге Лали, и с мнимым энтузиазмом интересуется её жизнью. Через три минуты становится невыносимо слушать о заграничных командировках, да и скулы немеют от натянутости из-за необходимости поднимать уголки губ. Как только предоставляется такая возможность, девушка отворачивается и тянется к ближайшей салатнице, но внезапно замечает, что её тарелку уже наполнили.
Как заботливо! Добрый дяденька подумал о девочке!
Стрельнув в Марселя недовольным взглядом из-под нахмуренных бровей, Эмили хватает вилку и начинает ковыряться в еде. Вроде, голодна. Но кусок в горло не лезет. Смех и всеобщее веселье отзываются внутри раздражением. После откровенного разговора с Сергеем хочется запереться в тишине и думать, думать, думать. А в данную секунду вокруг столько лишнего шума…
— Налить еще? — подает голос незнакомец, и девушка с удивлением смотрит на прозрачное стекло, поражаясь, как успела всё выпить в прострации, даже не чувствуя вкуса.
— Да, пожалуйста.
Примерно через полчаса, когда её несколько раз безуспешно пытаются втянуть в разговор, история повторяется. Опустевший бокал пытаются наполнить, но что-то идет не так… На нескольких капелях рука мужчины вздрагивает, а затем перемещает бутылку обратно. Эмили озадаченно поднимает взгляд и застывает. Марсель смотрит на него угрожающе!
