который и пикнуть не пикнул при таком-то зверстве от кота. А ведь это очень больно.
Тянусь к аптечке и принимаюсь обрабатывать глубокую царапину. Понимаю, что надо сконцентрироваться на обработке, но я почему-то думаю о том, какой вкусный парфюм у этого мужчины. По сути, незнакомый мне мужик, а я почему-то, несмотря на всю ситуацию, в своих фантазиях хочу сделать с ним такие вещи, о которых ранее помышляла исключительно с парнем, в которого влюблюсь по уши и с которым буду встречаться длительное время. Что вообще со мной происходит? Я же не влюблена в него?
– А нежнее можно? – возмущённый голос Федора выводит меня из раздумий. Только сейчас понимаю, что от злости на саму себя, обработав его глубокую царапину, грубо и наверняка больно, закрыла ее лейкопластырем.
– Извини. Я неспециально. Просто вспомнила, что скоро учеба, а я… в бегах.
Неповторимый ничего не отвечает. Молча надевает джинсы и тут же собирается вылезти из машины.
– Дай обработаю лицо и шею. Иначе своим внешним видом будешь пугать окружающих.
Вру. Нагло и подло. В пиджаке и белой легкой летней кофте, он выглядит непозволительно хорошо. Сейчас он и бандита, несмотря на взгляд, не напоминает. И этот его парфюм… Быстро одергиваю себя, когда понимаю, что тупо вдыхаю его запах.
Через пару минут я уже жалею о том, что решилась обработать его царапины. То и дело пялюсь на губы Федора. Сама не понимаю, как протягиваю к ним руку и касаюсь кончиками пальцев. Сейчас я отчетливо понимаю, что хочу его поцеловать. Наваждение какое-то, ей-Богу. Что я делаю?! Перевожу взгляд на лицо Неповторимого, а там черти пляшут в глазах. Он явно забавляется моей реакцией на его персону. Облезешь, гад.
Ладонь не одергиваю, так и оставляю пальцы на его губах. Делаю вид, что наклоняюсь к нему, дабы поцеловать и почти у самых губ шепчу:
– У тебя тут кошачий волос, – убираю палец, демонстрируя несуществующую кошачью шерсть.
– Да ладно? – усмехнувшись, произносит Федор, одарив меня белоснежной улыбкой.
– Ага. У тебя там что-то в зубах еще застряло.
Только хочу податься в сторону и вылезти из машины, как Федор резко тянет меня на себя.
– Ты что-то, я смотрю, храбрости набралась, девочка моя. Знаешь, что будет, если дергать тигра за усы?
– У него выпадут усы?
– С огнем играешь, Лиза.
– Хочу и играю, – от невозможности выдержать его взгляд, произношу первое, что приходит на ум. – Давай сейчас поедем в больницу, я обращусь к Леше, он поможет, но в этот раз я пойду одна.
Я ожидала какой-нибудь колкости в ответ, но точно не того, что Федор коснется кончиками пальцев моей щеки и начнет поглаживать мое лицо. Сама не понимаю, как оказываюсь с закрытыми глазами. Очухиваюсь и распахиваю их, от насмешливого голоса Федора:
– Видала? – тычет мне фигой в нос. Ясно, это мстя за «кошачий волос» на губе. Один-один. – Одна она пойдет.
– Да, пойду. Я поговорю с этим Вениамином в реанимации, и Леша поможет достать его вещи. Не волнуйся, я справ…
Договорить Неповторимый мне не дает. Закрывает рот поцелуем, не давая возможности даже возмутиться. Я настолько теряюсь в ощущениях, что толком не понимаю, как оказываюсь распластанной на сиденье автомобиля.
Со стороны мы наверняка выглядим как животные, набросившиеся на губы друг друга. Несмотря на то, что мне приятно, воздуха катастрофически не хватает от такого напора. И, словно почувствовав это, Федор оставляет мои губы в покое и перемещается дорожкой поцелуев к шее. Оттягивает платье вниз, оголяя грудь. Вот сейчас я впервые жалею, что на мне нет бюстгальтера. Но, как ни странно, чувства стыда за то, как выглядят мои обнаженные минус девяносто, я не испытываю. И даже не чувствую его, когда ощущаю как ладонь Федора сжимает мою грудь.
А вот, когда его рука оказывается на внутренней стороне моего бедра и его пальцы касаются моего белья, меня накрывает лавиной стыда за собственное поведение. Перехватываю его руку, отталкивая от себя и сжимаю бедра. А Федору все ни по чем. Он продолжает как ни в чем не бывало целовать мою шею, не скрывая свое возбуждение.
Что я творю? Мы знакомы всего несколько дней. Даже если он мне и нравится, это же не повод вести себя вот так. Да еще и в машине. Я же для него просто девица с особенностями, с которой хочется справить свои физиологические нужды. Господи, да у него женщины наверняка давно не было, в бегах, как никак. От этого осознания все недавнее возбуждение схлынуло на нет. Отталкиваю Федора ладонью в грудь, вложив в это действие всю свою силу.
– Ты чего?
– Ничего, – пытаюсь выбраться из-под него, но он крепко удерживает меня. – Отпусти.
– Я не настолько всесильный маг, чтобы читать все мысли. Что не так?
– Все так. Просто отпусти.
– Я тебе не мальчик, чтобы играть в подростковые игры.
– А я тебе не шлюха, которую можно оприходовать на заднем сиденье машины, просто потому что захотелось.
– Ты серьезно?
– Серьезнее не бывает. Слезь с меня.
В какой-то момент мне показалось, что за очередное динамо, я получу, как минимум, оплеуху. Но нет, цедя что-то нечленораздельное сквозь зубы, он поднимается с сиденья и выходит из машины. Закуривает сигарету, я же принимаюсь приводить себя в порядок.
***
До больницы мы доезжаем в полном молчании. Федор ни разу на меня не перевел взгляд. То, в каком он сейчас настроении, выдает, разве что постоянно сжимающая руль, рука.
Как только мы останавливаемся на стоянке, я сразу выхожу из машины. Как и предполагалось, не одна.
– Я же сказала, что пойду одна.
– А я тебе показал фигу в ответ. Память отшибло?
– Как я, по-твоему, объясню все это?
– Сама заварила, сама и расхлебывай.
– Мы сейчас точно говорим о том случае?
– Обо всех.
– Ну я серьезно, останься здесь. Пожалуйста, – дурацкое чувство дежавю.
– Тебе как, дать пенделя, чтобы шевелилась или дойдешь сама, Е. Банько?
Хамло. Ну, получишь ты у меня. Молча поднимаемся на нужный этаж. Лешу долго искать не пришлось. Выражение лица у него говорящее, а еще присутствует… звезда во лбу. Я спешно принимаюсь извиняться за тот случай.
– У него случился приступ, я не могла оказать тебе помощь, пришлось везти дядю Федю в Кащенко. Там этот
