Я понятия не имею, нравятся ли бывшей жене белые склоны.
Я вообще мало чего о ней знаю. Раньше это было не важно, а теперь никто ничего не собирается мне рассказывать, а мне с ней еще как-то детей растить надо. Молодец я. Сам себе такую задачу поставил, что хрен знает с какой стороны подступить.
Друзья встречают бодро. Приветствую, радуются, с любопытством смотрят на румяную беременную плюшку, смущенно выглядывающую из-за моей спины. Потом узнают, что это жена, и тишина….
Аж уши режет. Смотрят все так, будто сомневаются, то ли пошутил я, то ли умом тронулся. Недоумение такое плотное и густое, что хоть ножом режь.
Друзья в шоке, Светка в шоке, а я как дурак, стою между ними и делаю вид, что все в порядке. Морда кирпичом. И не объяснишь, что по наитию действую, что как слепой котенок в потемках тыркаюсь, не зная, что делать. Все же привыкли, что у меня всегда все под контролем, все продумано, просчитано на два десятка ходов вперед.
К счастью, Светлана не устраивает скандал, не начинает с пеной у рта доказывать, что мы уже давно в разводе, только дарит многообещающий взгляд и спокойно присоединяется к компании, с которой я уже знаком не один десяток лет.
Мне остается только диву дивиться оттого, насколько легко и просто она вливается в нее. Не стесняется, не сидит в углу, забившись подальше от любопытных взглядов, не мямлит и не брызжет ядом, пытаясь очернить меня в глазах друзей.
Просто отдыхает. Я вижу, что ей интересно, вижу, как блестят глаза, и как жадно она ловит чужие разговоры.
Точно кошка. Спокойная. Уверенная в себе, а еще…веселая. Я ловлю себя на мысли о том, что у нее красивый смех, и что она очень органично смотрится в этой компании. И меня откатывает назад, к тому времени, когда родителям еще не втемяшилось в голову поженить нас. Я снова вижу перед собой ту девчонку, за которой невольно следил взглядом, и которая так очаровательно краснела, стоило только к ней обратиться.
Теперь не краснеет, и в глазах нет былого кокетства, но смех все такой же красивый. И это слышу не только я.
Ее приглашает танцевать один из моих приятелей, а потом еще раз какой-то хер из-за соседнего столика. Пока он бережно кружит ее по танцполу, я неотрывно наблюдаю за ними. Хмырь что-то рассказывает, она улыбается, и я руку на отсечение даю, что в этот момент он видит в ней не беременного неторопливого колобка, а красивую интересную женщину.
Царапает. Особенно когда понимаю, что так оно и есть на самом деле. И что я сам, своими собственными руками выдирал из себя это ощущение, гасил злыми мыслями, закапывал под ворохом однодневной ненужной мишуры.
Да еще друган мой Влад, подливает масла в огонь:
— Ты козел.
— Чего-о-о? — перевожу на него охреневший взгляд.
— У тебя очаровательная жена.
Молчу, смотрю на него, ожидая продолжения.
— Из твоих рассказов я, да и мы все были уверены, что у тебя не женщина, а чудовище. Что-то кривое, косое, покрытое мерзкими бородавка. Что-то что не умеет пользоваться вилкой, и что лучше не выпускать на улицу, дабы не распугать народ.
— Я такого никогда не говорил, — как бы у нас не складывались отношения, но я никогда не поливал Свету грязью перед своими друзьями. Да вообще ни перед кем не поливал.
— Словами – нет. Но морда была такая, что тебя вот-вот стошнит.
— Тебе показалось, — цежу сквозь зубы, а сам снова нахожу взглядом Свету на танцполе. Мужик явно приглашает ее за свой столик, но она с улыбкой отказывается, и обмахиваясь ладошкой идет на балкон. — просто у нас был сложный период.
— Вы ведь все еще в разводе? — понижает голос.
— Временно.
— Да? Она не выглядит, как женщина, которая мечтает выйти за тебя замуж.
— Я сейчас дам тебе в морду.
— Лучше дай в морду вон тому хрену, потому что он явно собрался ее увести.
— Заткнись…
— И будет твой детеныш его папкой звать.
— Влад, мать твою! Завязывай.
Он смеется. Поднимается со стула и по-дружески хлопает меня по плечу:
— Не тормози, Смолин. Иначе шутка может превратиться в правду. Света и правда замечательная. Не знаю, что у вас там произошло, но будешь идиотом, если упустишь ее.
Я сижу, как истукан, но постепенно едкие слова Влада просачиваются все глубже.
Я знаю, что она замечательная. Всегда знал, только намеренно выносил этот факт за скобки, чтобы упростить исходное выражение, и не сильно грузить собственную потрепанную совесть.
Мне так было проще. Вычеркнуть все, обесценить и продолжать топтаться на остатках того, что могло стать настоящим.
В памяти еще сохранились те наши взгляды, которыми мы обменивались поначалу, скрытые улыбки и «случайные» столкновения. Это общение было легким, ажурным, как крылья мотылька, теплым и неизменно оставляло за собой шлейф хорошего настроения.
А потом мальчика обидели, поставили в угол, и он пошел вразнос, наказывая не понятно за что. Теперь имеем, что имеем. Светка, как я и хотел, отказалась от нашего брака, я вернул свою драгоценную свободу, но удовлетворение так и не наступило. Вместо него, все чаще в голове возникало ощущение, что все могла быть по-другому. Веселее, душевнее, надежнее.
Мужик, который танцевал с моей бывшей женой, подходит к своему столику и берет два бокала. Оба наполняет до краев шампанским и бодро направляется на балкон.
— Хрен прыткий, — я поднимаюсь и иду следом.
Как раз успеваю к тому моменту, когда он подходит к Свете, замотанной в теплый плед и задумчиво рисующей что-то на заснеженных периллах.
— Бокал для прекрасной дамы, — произносит горе-кавалер.
Светлана удивленно поднимает брови, потом опускает руку на свой выпирающий живот:
— Мне нельзя.
Он и сам понимает, что сморозил глупость, но быстро находит, что сказать:
— Просто для антуража, — и улыбается, как котяра, который вот-вот дорвется до кастрюли с борщом.
Света решает подыграть ему. Забирает бокал, салютует им. Тихо звякает стекло, когда фужеры соприкасаются краешками. Мужик залпом осушает свою порцию, а Светлана, аккуратно улыбаясь, оставляет напиток в сторону.
Меня бесит, что этот жук стоит так близко к ней, и еще больше бесят его заинтересованные взгляды.
Поэтому, прихватив из корзины еще один плед, иду к ним:
— Замерзнешь.
На мое появление хрен реагирует недовольной миной, а Света, наоборот, покладисто принимает помощь. Кажется, она даже выдыхает облегченно, и я понимаю, что за веселой маской скрывается усталость.
Набрасываю плед на ее плечи, сильнее запахиваю на груди.
— Лучше?
— Да, — рассеянно отвечает она и отворачивается.
А я взглядом отсылаю притихшего ухажёра. Хоть у нас и нет колец, но не понять с кем пришла эта женщина невозможно. Со мной. Точка.
Проявив благоразумие, он уходит, а мы остаемся наедине.
— Надо вернуться в зал. Замерзнешь. — На балконе теплые полы, но холод все равно мажет по ногам. — Тебе нельзя студиться.
— Я знаю, — соглашается Света, — еще минутку и пойду.
— Пойдешь?
— Я вызвала такси, — неохотно признается она и поворачивает телефон экраном ко мне, — сейчас приедет.
— Я тебя отвезу.
— Не надо. У вас здесь весело, компания хорошая, отдыхай. Я сама прекрасно доберусь.
Мысль о том, чтобы отправить ее на такси с хрен пойми кем, а самому остаться на вечеринке, кажется кощунственной.
— Глупости не говори. Отвезу.
Я специально ничего не пил, чтобы в любой момент сесть за руль. Знал, что до конца вечера она не выдержит.
— Кирилл, это лишнее. Спасибо, что пригласил. Я развеялась и прекрасно провела время, но не переигрывай. Не надо из-за меня прерывать встречу. Народ обидится.
— Никто не обидится, — раздраженно отмахиваюсь я, — все знали, что мы в любой момент могли сорваться.
От слова «мы» у Светы дергается щека, а у меня разливается горечь под языком.
Хреновые «мы» получились, и я знаю кого за это благодарить.
— Идем.
Все еще сомневаясь, Светлана отменяет вызов, потом мы ненадолго возвращаемся в зал, прощаемся с остальными и уходим, дав лишний повод для сплетен, но мне плевать. Пусть сплетничают, я сам ни черта не понимаю, что происходит в моей жизни, так какая разница говорит о ней кто-то или нет.
