Они сидели на барных стульях вокруг высокого стола и потягивали из бутылок крафтовое пиво, а со всех сторон до них доносилась болтовня и эмоции людей, посвятивших воскресное утро приобщению к культуре и знаниям, а воскресный полдень – стремлениям к барной стойке. Они обсудили было возможность сходить в кино, но так никуда и не собрались, предпочтя просто сидеть и болтать.
Он еще рассказал ей про свою «чокнутую» бывшую, маниакально-депрессивную учительницу физкультуры по имени Тара, которая однажды вырубила его бейсбольной битой и обвиняла в интрижках со всеми знакомыми женщинами. Джой, в свою очередь, рассказала про Алли и его решение уехать из Лондона без нее и еще о парне, которого она напрасно прождала у Швейцарского центра вечером в среду. Еще она рассказала о том, что каждый встреченный ею с четырнадцати лет мужчина в том или ином смысле оказывался огромным, душераздирающим разочарованием.
К девяти они решили, что достаточно пьяны для воскресного вечера, и побрели к ближайшей станции метро, а когда настало время прощаться, Джой снова почувствовала себя неловко, осознав, что находится на свидании с мужчиной, который мало ее привлекает. Он попытается поцеловать ее? Если да, то как ей себя вести?
– Ну, – с улыбкой начал он, глядя на нее с явным удовольствием. – Совершенно неожиданно я провел прекрасный день. Правда, было здорово.
– Я тоже, – ответила она, решив про себя, что не будет его целовать, подсознательно принимая недоступный для любых физических контактов вид.
– Позволь сказать, – продолжил он, пристально глядя на Джой, – не пойми меня неправильно, но ты явно недооценила себя, рассказывая о своей внешности по телефону на той неделе. У тебя совсем не резкие черты. Скажу даже, что они наименее резкие из всех, что я видел. А я, имей в виду, повидал в свое время немало остроносых девчонок. Нет, я бы скорее назвал тебя… – несколько секунд он рассматривал ее лицо, – изысканно, захватывающе красивой, словно прекрасная фарфоровая чашка. Если можно так выразиться.
Сказав это, он не покраснел, не рассмеялся, не проявил ни малейшего признака смущения, просто смотрел на нее с каким-то изумлением, словно коллекционер, неожиданно обнаруживший лучший и прежде не виданный им шедевр любимого художника.
– Ой, – рассмеялась Джой, – спасибо. Чудесные слова.
– Если ты не против, я позвоню на следующей неделе. Но только если ты хочешь.
– Да! – ответила она, привыкшая к свиданиям, заканчивающимся неловкими, двусмысленными фразами и неясными намерениями. – Конечно, ты можешь мне позвонить. Буду очень рада.
На его мягком лице появилась широкая улыбка, он взял ее ладони и сжал их.
– Хорошо, – с чувством произнес он, вложив в это слово все его значение, – я очень счастлив. – Он просиял, и она, странным образом заразившись его радостью, просияла в ответ. – Ну, тогда я пошел. Позвоню тебе. Может, в середине недели – скажем, в среду? Пойдет?
– Хорошо, – улыбнулась она.
– Отлично. – Он в последний раз сжал ее руки, развернулся и ушел.
Джой несколько секунд наблюдала за его фигурой, чувствуя, как объективность возвращается к ней по мере увеличения расстояния между ними. Он ведь просто смешон, решила она – неуклюжий, старомодный, со средневековыми манерами и внешностью, но таким современным взглядом на жизнь. Ходячее противоречие. И Джой понятия не имела, что со всем этим делать.
Джулия в некоем подобии африканской туники сидела на диване, скрестив ноги, и курила розовую сигарету, когда Джой вернулась тем вечером в квартиру на Уилберфорс-роуд.
– Слава богу, ты вернулась! – воскликнула она, прислонив руку к огромной груди. – Я уже собиралась звонить в полицию.
– Прости, – улыбнулась Джой. – Все прошло немного лучше, чем ожидалось.
– Тогда… – материнская забота Джулии мгновенно преобразилась в неукротимое веселье, – все понятно! – Она подвинулась, освободив место на диване, и приглашающе похлопала по нему рукой. – А теперь рас–сказывай.
– О боже. – Джой плюхнулась рядом с ней.
– Он был очарователен?
– Нет. Не совсем.
– Ох… – Лицо Джулии угасло.
– Он далеко не красавчик. Скорее даже наоборот.
– Ох. Как жаль.
– Но очень милый, – оборонительно добавила Джой. – Настоящий старомодный джентльмен. В меру. Немного странный. Очень умный. Очень интересный. Очень толковый.
– Значит, он не псих?
– Нет, не псих. Совсем нет. Хотя и говорил мне, что я напоминаю ему красивую фарфоровую чашку.
– Ох, – восхитилась Джулия, отставив сигарету в сторону, – как мило! Значит, он милый, неглупый и говорит тебе приятные вещи. Но ведь он не великолепен?
– Боюсь, нет.
– Но он тебе понравился?
– Да, – кивнула Джой, – очень.
– Это главное.
Джой улыбнулась и кивнула, а потом подумала, что может так оно и есть.
Джой не могла сказать, что свидание с Джорджем предвещало горячую страсть, любовь до гроба и счастливый финал, но благодаря ему она получила возможность своевременно повысить свою самооценку. Три дня спустя после их свидания, окрыленная лестью Джорджа и рассуждениями про фарфоровую чашку, она решилась позвонить Стюарту Бигмору.
Стюарт Бигмор был ее другом из Бристольского университета и величайшим увлечением ее жизни. Высокий, стройный, с черными как смоль волосами и почти по-девичьи красивым лицом. Она влюбилась в него на первой же неделе учебы в Бристоле, а он в то же самое время влюбился в красивую и ветреную девушку по имени Вивика, оставив Джой в неопределенной роли «лучшей подруги». Они ладили, словно старые друзья, и люди часто говорили, что они похожи, как брат с сестрой, но их дружбу всегда отягощало присутствие красивой, ветреной девушки по имени Вивика.
На выпускной церемонии они обменялись телефонными номерами и пообещали не пропадать из виду, но потом в ход вступила суровая реальность, и больше они не виделись. Джой часто думала, что бы случилось, если бы красивая ветреная девушка не заявила на него свои права так быстро и так приторно, но звонить Стюарту стеснялась, боясь показаться навязчивой. Но с того дня прошло уже три года. Может, пришло время напомнить о себе. Может, он был одинок. Может, он посмотрит на нее новыми глазами и тоже подумает о хрупкой фарфоровой чашке.
Он позвонила ему в среду днем.
– Так-так, – отозвался он, – Джой Даунер! Настоящий сигнал из прошлого! – Он почти кричал, на заднем плане громко играла музыка. Стюарт работал в художественном отделе звукозаписывающей компании в Сохо. Гам там стоял, как в ночном клубе.
– Боже, – удивилась она, – как ты умудряешься работать в такой обстановке?
