Ознакомительная версия.
Энжи охнула, но, оказывается, он еще не закончил.
– Вы правы. Эти люди меня любят. Любят с тех пор, как я приехал сюда шестилетним мальчиком. Но они меня не знают. И я очень сомневаюсь, что они стали бы так стараться сделать для меня что-то хорошее, если бы знали всю правду.
– Джефферсон, – голос Энжи дрогнул от боли, – это был несчастный случай. Вы не убивали свою жену. Просто приняли на себя страшное бремя. Но вы хороший человек.
Он посмотрел на нее долгим пристальным взглядом. Потом прошел мимо и занял свое место у штурвала. Запустив двигатель, дал полный газ. Нос катера так стремительно рванулся вверх, что Энжи отбросило на заднее сиденье. Они помчались по озерной глади со скоростью ракеты.
Когда катер остановился у причала Стоун-Хауса и Джефферсон подал ей руку, помогая выйти, его лицо по-прежнему хранило мрачное выражение.
– Не надо меня любить, – бросил он и, резко повернувшись, пошел прочь.
Энжи смотрела ему вслед. Слишком поздно. Она уже полюбила его, несмотря ни на что. И то, что он нес страшное бремя вины и печали, не могло заставить ее любить его меньше.
Но это заставило Энжи осознать правду. Правду, которую Джефферсон, возможно, увидел раньше ее.
Она здесь пряталась от того, что преподнесла ей жизнь. Но не смогла спрятаться от любви и от всего того, что означала эта любовь. Любовь к нему.
Она должна встретить жизнь лицом к лицу.
Показать, что не нуждается в его защите. Он сам взял на себя эту роль, в которой, по его собственному убеждению, однажды уже потерпел неудачу.
А она позволила. И это дало ей ощущение покоя и безопасности.
Но вместе с тем сделало то, что должно было сделать. Помогло излечиться. Теперь, чтобы любить его, она должна вернуться к нему полноценной, такой, какой должна быть. Не полуживой от страха и не заложницей своего прошлого. Теперь она должна дать ему то, что он дал ей. Поделиться с ним своей силой, как он поделился с ней своей.
И существует только один способ сделать это.
Она должна стать бесстрашной.
Джефферсон ушел в свою комнату, не дожидаясь, когда увидит реакцию Энжи на то, о чем он рассказал. Приготовился к тому, что утром она будет смотреть на него с презрением, как на человека, который на деле оказался совсем не таким, как все думали.
Он ждал, что увидит на ее лице следы слез.
Вместо этого, выйдя наутро из спальни, он увидел, что Энжи уже занимается делами. На кухонном столе, как всегда, стояли свежеиспеченные кексы. Из гостиной доносился шум.
– Завтра приедут фотографы! – крикнула она оттуда.
Он с трудом удержался от соблазна ответить, что плевать хотел на фотографов. Неужели она собиралась делать вид, что вчера ночью он ничего не говорил? Схватив кекс, Джефферсон вышел из кухни и подошел к двери гостиной.
Принцесса исчезла. Ее место снова заняла Золушка. Волосы были убраны под платок, шорты открывали стройные ноги, футболка плотно облегала тело. На полу у ее ног громоздилась небольшая горка из подушек.
– Откуда они взялись? – хмуро спросил он.
– Я их сделала.
Как ей удавалось нравиться ему такой не меньше, чем вчера, когда она была настоящей богиней? Неужели он так любит ее.
Любит.
Опять это слово. Внезапно Джефферсона осенило. Он любит ее. Так сильно, что готов дать ей уйти, чтобы жить той жизнью, которой она достойна.
– Когда?
– Прошлой ночью. Просто не могла уснуть.
Значит, то, что он рассказал, расстроило ее сильнее, чем она желала показать. Теперь он это видел. Энжи избегала смотреть на него.
Джефферсон засунул в рот черничный кекс целиком, будто это могло помочь затолкать в глубь души ощущение страшной утраты, вдруг навалившееся на него, несмотря на то, что она стояла прямо перед ним.
– Вам надо поискать какие-нибудь цветы, – распорядилась Энжи, укладывая подушку на диван. Посмотрев на нее, нахмурилась и ударила по ней кулаком. – Надо было попросить те, которые лежали на стульях вчера во время обеда.
Джефферсон помрачнел еще сильнее. Он только что рассказал ей самую страшную правду о себе, а она собиралась морочить ему голову какими-то цветами?
Ладно, согласен. Он пойдет и поищет цветы. В любом случае ему не хотелось оставаться с ней в одной комнате. Это причиняло такую боль, которая, казалось, не пройдет никогда.
Взяв еще один кекс, он вышел на улицу.
И постарался сделать все, чтобы отсутствовать как можно дольше. После того как он скупил все цветы в Энслоу, ему пришло в голову остановиться на берегу озера и нарвать на холме букет диких цветов. Он почему-то был уверен, что Энжи обрадуется им больше, чем тем, которые он купил в крохотном цветочном магазине в Энслоу.
Почему он взялся собирать для нее цветы?
Да потому, что в сердце каждого человека теплится огонек, который невозможно потушить, сколько ни заливай.
Этот огонек – надежда.
Однако огонек в сердце потух, когда Джефферсон вернулся домой, держа в руках цветы, которые попросила Энжи.
Может быть, он подсознательно заметил, что под деревом, где с того дня, когда она приехала, стояла ее машина, больше ничего нет.
Может быть, поднимаясь от озера по лестнице, он подсознательно заметил, что в окнах нет движения и нигде не горит свет.
Когда Джефферсон переступил порог, сразу все понял. Впрочем, еще до того, как прошел по всем комнатам в поисках Энжи. До того, как, перепрыгивая через две ступеньки, взлетел по лестнице и, войдя в ее комнату, обнаружил, что шкафы опустели и исчез чемодан.
Дикие цветы выпали у него из рук и разлетелись по выскобленному деревянному полу.
Еще до того, как получил доказательства, Джефферсон все понял потому, что ему показалось, будто из дома ушла душа.
Он медленно спустился. Странно, но никогда дом не казался ему таким совершенным. Переходя из комнаты в комнату, Джефферсон видел, что они выглядели именно так, как мечтала Хейли. Декорация, создающая впечатление, что здесь кто-то обитает.
На диван был брошен плед, рядом с ним стоял деревянный ящик, где лежали газеты и журналы, сверху книга в твердом переплете, раскрытая где-то посередине, будто кто-то ее читал и всего лишь куда-то вышел на пару минут. В камине, которым никогда не пользовались, лежали дрова, так и ждавшие, что к ним вот-вот поднесут спичку.
На кухонном острове стояло блюдо с печеньем и корзинка с маленькими зелеными яблочками с дикой яблони, которая росла у дороги, ведущей с гор к дому.
Джефферсон знал, что они несъедобные, но те радовали глаз, создавая иллюзию домашнего уюта. На рабочем столе на специальной подставке расположилась открытая кулинарная книга, а рядом бутылка вина и пара бокалов.
Энжи не послушалась его и проникла к нему в спальню. На прикроватных столиках появились свечи, воздух наполнился запахом свежего постельного белья. Но помимо этого Джефферсон уловил аромат, напоминавший о ней.
Ознакомительная версия.
