Агостино замер.
— Как это, нет?
— Его нет в справочнике, и, я уверена, в твоем офисе не станут давать такую информацию кому попало…
— Боже, но ты же не кто попало! — завопил Агостино в такой ярости, что она едва смогла разобрать слова. — Я хочу знать, где ты находишься каждую минуту! Я мог лишь следить за списаниями денег с твоего счета, пока ты колесила по Европе!
Эти слова прозвучали для Кимберли божественной музыкой. Он скучал по ней.
— Думаю, было бы разумно, если бы ты оставил мне номер телефона, — мягко заговорила она. — Прости, но я и не подозревала, какой ты собственник…
— Собственник? — Агостино изо всех сил пытался сохранить самообладание. Еще секунда, и из этого вулкана грозили низвергнуться потоки лавы. — Я не собственник. Я просто хочу знать, где ты находишься.
— Каждую минуту, — беспомощно напомнила Кимберли. — Откуда мне было об этом знать?
Агостино нервно провел рукой по блестящим черным волосам.
— Ты больше никогда никуда не поедешь, не предупредив меня. Понятно? — процедил он, извлекая из внутреннего кармана смокинга ручку с золотым пером.
К ужасу Кимберли, он подошел к туалетному столику, на котором лежал список его недостатков.
Он записал несколько номеров, а Кимберли заворожено следила за движением его руки. К счастью, он не удосужился взглянуть, на чем пишет.
— Новость о твоем приезде дошла до меня во время делового ужина, — мрачно сообщил Агостино.
— Если бы я только знала, — вздохнула Кимберли, стараясь скрыть счастливый румянец. Агостино больше не был ни холодным, ни отстраненным. Его необычайно раззадорило потрясающее открытие: она не сидит дома как неодушевленный предмет, пока он отсутствует. Он был не на шутку взбешен, не зная, где она. В результате совсем позабыл о ссоре, из-за которой они расстались.
Агостино подозрительно посмотрел на Кимберли.
— Ты была в Риме, в Париже. С кем? — неожиданно спросил он.
— Одна. — Кимберли изобразила на лице оскорбленную добродетель.
Взгляд Агостино на секунду задержался на ней. Напряжение немного спало.
— Я был зол на тебя…
Это означало, что он в ярости чуть не лез на стену. Когда он обнаружил, что клетка опустела и птичка улетела, он бурлил как вулкан в ожидании момента извержения.
— Я бы предложила тебе выпить, но, боюсь, бар пуст, — заметила Кимберли.
— Естественно. Я не ожидал, что ты сюда приедешь.
Кимберли нахмурилась.
— Как ты объяснишь ремонт квартиры?
Положив ручку, Агостино выпрямился и устремил на нее сияющий взгляд.
— Послушай, все это сделали еще до нашей женитьбы. Ты могла и не заметить, но положение вещей с тех пор изменилось.
Кимберли побледнела.
— Разве?
Красивые губы Агостино были твердо сжаты.
— Я собирался поместить в газетах сообщение о нашей свадьбе…
— Нет. Мне нравится нынешнее положение вещей. — Еще никогда слова не давались Кимберли с таким трудом. Но гордость не позволяла ей согласиться на роль жены, предлагаемую столь пренебрежительно. — Мне нравятся эти апартаменты. Как и ты, я ценю наличие собственного жизненного пространства. И совершенно незачем устраивать шумиху в прессе, если этот брак распадется через несколько месяцев.
Агостино внимательно смотрел на нее, как ученый, срывающий покровы с инородного тела, стремясь проникнуть в его суть. Вдруг его сверкающие глаза насмешливо сузились, лицо утратило напряжение и по нему пробежала тень улыбки.
— Отлично, нет проблем. Ты очень разумно все изложила.
Внутри у Кимберли все сжималось, словно ее поджаривали на медленном огне. А он, похоже, испытал немалое облегчение, услышав ее решение. Он не видел смысла в попытках жить как нормальная семейная пара. Очевидно, Агостино не представляет для них общего будущего. Но Кимберли мечтала совсем о другом. Она надеялась, что он будет умолять ее жить с ним под одной крышей. Видимо, ей придется пройти долгий путь, прежде чем у нее появится хотя бы надежда,
— Я хотел бы получить объяснение твоему внезапному отъезду с острова, — заявил Агостино.
Кимберли насторожилась.
— Ведь я не знала, когда ты вернешься. Ты был очень сердит. Мне показалось, что неплохо было бы подождать, пока все утихнет.
— Знаешь, зачем я возвращался в Лондон? — Два листка, которые он сжимал в руке, отвлекали внимание Кимберли.
— Понятия не имею.
— Разобраться с Эстебаном.
Совершенно не готовая к такому заявлению, она внутренне ахнула.
Агостино рассеянно взглянул на скомканные странички, разгладил их и машинально убрал в карман пиджака. Кимберли, ошарашенная неожиданным поворотом событий, холодея от ужаса, смотрела, как исчезает из виду ее творение.
— Он сломал тебе жизнь. И должен ответить за несчастья, которые тебе причинил, — взорвался Агостино. — Он украл часть твоей жизни, не говоря уже о кабальной ссуде…
— Агостино… Эстебан болен…
— Он на пути к выздоровлению, — мрачно возразил он. — И, как следовало ожидать, устыдился своего поступка.
— Ты действительно схлестнулся с ним? — Кимберли никак не могла прийти в себя.
— В присутствии Мелани, которая, когда узнала об истинной природе ваших отношений, пришла в восторг. Эстебан не собирался открывать ей правду, так что уязвленное самолюбие послужит ему наказанием. Он втянул тебя в бессмысленную и подлую игру только для того, чтобы причинить боль Мелани! — заключил Агостино.
— Я и не подозревала, что ты принял все это так близко к сердцу, — тихо заметила Кимберли.
— Теперь ты моя, — отозвался Агостино с холодной небрежностью. — Я привык защищать то, что принадлежит мне.
— Я не принадлежу тебе… Просто прохожу мимо.
Щеки Кимберли пылали, выдавая ее с головой. Ей хотелось ударить его, но она лишь крепче стиснула зубы, потому что знала, что в следующее же мгновение растает в его жарких объятиях. Почти семь дней одиночества обернулись невероятной слабостью.
Агостино стоял у кровати, вцепившись пальцами в полированную спинку. Черные глаза ни на секунду не отрывались от прелестного личика жены.
— Эстебан и Мелани заставили меня понять смысл игр, в которые играют взрослые, — спокойно заметил он.
У Кимберли по спине пробежал легкий холодок. Нет, конечно, он не ее имеет в виду. Она ведь не играет ни в какие игры.
— Я что-то не улавливаю…
— Эстебан пренебрегал женой. Мелани завела глупую интрижку. Она не стала просить прощения. А он был слишком обижен, чтобы простить. Поэтому они провели два года в беспрестанных ссорах, обсуждая условия развода.
