ЖнскПрава: Неужели? Случилось нечто, достойное быть занесенным в анналы истории?
ТлстЛуи: Да, сегодня какой-то старшеклассник пролез в учительскую и измазал холодильник пластилином.
ЖнскПрава: Ах, как жаль, что я пропустила это событие. У тебя еще что-нибудь, Миа? Я сейчас пытаюсь найти кое-что в Интернете.
Да, у меня кое-что еще. Что она, не понимает, как безнравственно встречаться с двумя парнями одновременно? Тем более что одна из нас не встречается ни с кем? Что, не видит, как это эгоистично и некорректно?
Но этого я не написала. Написала другое.
ТлстЛуи: Борис был очень расстроен, Лилли. Я уверена, он что-то сильно подозревает.
ЖнскПрава: Борису пора бы уяснить себе, что в любовных отношениях важно доверие. Это и тебе самой неплохо бы уяснить, Миа.
Я поняла, конечно, что Лилли говорит о наших отношениях – ее и моих. Но когда думаешь на эту тему, понимаешь, что речь идет о чем-то большем, чем просто Лилли и Борис, Лилли и я. Это относится и к моему папе. Ко мне и маме. И ко мне и… ну, кому-нибудь там…
Чего там было задано по английскому про впечатливший момент? Этим, что ли, заняться? Давно пора.
Тут и случилось это: я увидела, что пришло еще одно сообщение. Ага, от самого Джоса Ирокса!
ДжосИрокс: Ну, так ты идешь на Шоу Ужасов завтра?
О господи! Ничего себе!!!!!!
Джос Ирокс завтра идет на Шоу Ужасов.
Значит, это Майкл.
Конечно, это единственное логическое объяснение происходящему, которое только можно найти: Джос Ирокс – это Майкл. Майкл – это Джос Ирокс. Должен быть. Просто ДОЛЖЕН.
Правильно я рассуждаю?
Я не знала, что и делать. Хотелось выскочить из-за компьютера, прыгать, визжать и смеяться одновременно.
Но вместо этого (не знаю, в какой такой части мозга еще остался разум) я написала в ответ.
ТлстЛуи: Надеюсь.
Нет, я не верю. Я просто не верю в это. Майкл – Джос Ирокс.
Да? Правильно? Правда ведь?
Что мне делать? Что мне делать?
31 октября, пятница, дома
Я проснулась со странным чувством ожидания. И несколько минут не могла понять почему. Лежала в постели и слушала, как дождь стучит в окно. Толстый Луи валялся у меня в ногах, громко мурлыкая.
И тут я вспомнила: сегодня моя бабушка собирается выдавать замуж мою беременную маму за моего школьного учителя алгебры и организовала для этого огромнейшую церемонию в «Плазе», с музыкальным сопровождением в лице Джона Тэша.
Я полежала еще немного, помечтала, чтобы температура снова поднялась до сорока градусов – тогда я не смогу встать с кровати и не буду целый день наблюдать душераздирающие драмы.
И тут я вспомнила вчерашний e-mail и вскочила как ошпаренная. Майкл – мой тайный обожатель!! Майкл – Джос Ирокс!
И, если мне сильно повезет, сегодня вечером он признается мне в этом лично!
31 октября, пятница, алгебра
Мистера Джанини в школе сегодня нет. Его замещает миссис Краковски. Вообще-то странно, чего это его нет? Дома с утра мы по разу сыграли с ним в пинбол, пока ждали Ларса с машиной. Ларс даже предложил мистеру Джанини подбросить его до школы, но тот отказался и сказал, что подъедет попозже.
Сильно попозже, ничего не скажешь.
Сегодня вообще многие отсутствуют. Майкл, например, не поехал с нами утром. Лилли сказала, что он застрял, потому что в последнюю минуту вспомнил о какой-то нераспечатанной странице и принтер, как фактически всегда, заело…
А лично мне кажется, что он просто боится посмотреть мне в глаза после того как признался, что Джос Ирокс – он.
Ну, не то чтобы прямо так и признался. Однако… косвенно все-таки прозвучало? Прозвучало.
Кажется, все же так и было.
Мистер Хоуэлл в три раза старше Джиллигана. Разница в возрасте составляет 48 лет. Сколько лет мистеру Хоуэллу и сколько лет Джиллигану?
Т = Джиллиган
ЗТ = мистер Хоуэлл
ЗТ – Т = 48
2Т = 48
Т = 24
Ох, дорогой мистер Дж., где же вы?
О'кей.
Никогда в жизни больше не буду недооценивать Лилли Московитц, и никогда не вздумаю больше подозревать ее в чем-то плохом, и всегда буду помнить, что, как бы она ни поступала в данный момент, это делается чисто из альтруистических соображений. Торжественно клянусь в этом здесь и сейчас.
Все случилось во время ланча.
Сидим мы все вместе: я, мой телохранитель, Тина Хаким Баба и ее телохранитель, Лилли, Борис, Шамика и Линг Су. Майкл, естественно, сидит со своими из компьютерного клуба. Так что его не было, в отличие от остальных заинтересованных.
Шамика зачитывала вслух цитаты из брошюр – рекламных проспектов школ для девочек. Ее папа притащил эти брошюры из Нью-Хэмпшира. С каждой новой брошюрой Шамике становилось все страшнее, а меня наполняли стыд и чувство вины, потому что все это случилось из-за меня и моего длинного языка.
Вдруг на наш стол упала чья-то тень.
Мы все, как по команде, замолчали и посмотрели вверх.
Перед нами стояла необыкновенно красивая мужественная фигура, прямо Аполлон. Лилли что-то про него когда-то рассказывала.
Правда, это оказался всего лишь Хэнк. Но в каком виде! Таким я Хэнка никогда в жизни не видела. Под новенькой черной кожаной курткой на нем был черный кашемировый свитер, ниже – черные джинсы. Какие длинные стройные ноги! Я просто обалдела. Его светлые волосы были мастерски уложены в стильную прическу – не иначе в парикмахерской побывал. Клянусь, мне показалось, он стал страшно похож на Киану Ривза в «Матрице». На ногах у Хэнка красовались настоящие ковбойские сапоги. Черные, дорогие с виду, самые натуральные ковбойские сапоги!
Мне показалось, что все в столовой замолчали и уставились в нашу сторону. Тут Хэнк придвинул себе стул и непринужденно присел за наш стол. За наш «отстойный» стол, как, я иногда слышала, его называют.
– Привет, Миа, – сказал Хэнк.
Я уставилась на него и не могла сначала и слова вымолвить. Не только из-за одежды. В нем что-то в корне изменилось. Голос, что ли, стал глубже. И от него пахло… очень хорошо от него пахло.
– Ну, – сказала ему Лилли и сгребла сливки с пирожного, – как прошло?
– Ммм, – промычал Хэнк тем же глубоким низким голосом, – вы смотрите на новейшую модель нижнего белья от Кельвина Кляйна.
Лилли облизала крем с пальцев.
– Ну-ну, – сказала она, – молодец.
– Все это лишь благодаря тебе, Лилли, – проникновенно произнес Хэнк, – если бы не ты, они меня и на порог бы не пустили.
И тут до меня дошло, почему у него стал такой импозантный вид. Он перестал растягивать слова как провинциал.
