– Хорошо, но мало. Все это недолго продолжалось. – Из глаз Дасти исчезла улыбка, и Роман понял, что перед его внутренним взором – хрупкая женщина из Вьетнама, которая любила его так, как никто не любил – ни до, ни после нее. – Хотя мы до сих пор вместе. Она иногда разговаривает со мной. Ты, наверное, думаешь, что у меня крыша поехала.
– Нет, не думаю.
– Если бы только…
– Не надо, – быстро произнес Роман, не давая вырваться словам самообвинения. – Ты не мог этого предотвратить. И она не поняла, что произошло. Помнишь, граната разнесла все на мелкие кусочки? Не было времени что-либо понять. Ты же сам мне это рассказывал. – От таких воспоминаний холодная ночь сделалась еще холоднее.
Дасти покачал седой головой:
– Что со мной такое? С возрастом я становлюсь сентиментальным. Наверное, я подумал, что и ты потерял голову. Не надо отказывать себе ни в каких удовольствиях, но не суйся туда, где тебе могут подпалить крылышки – или отрезать яйца.
– Спасибо, что предупредил. Ты обмозгуешь то, о чем я тебе рассказал?
– Если время найдется.
– Ну не кривляйся, Даст. Поразмысли хорошенько. У тебя это здорово получается.
Дасти провел рукой по затылку:
– Я уже размышляю. А тебе следует поехать домой – на случай если она позвонит.
Роман улыбнулся:
– Мне нужно сначала кое-кого навестить.
– Ах, ах! – От шутливого настроения Дасти не осталось и следа. – Не сегодня.
– Мне это необходимо. – Он вышел в прихожую, откуда наверх вела лестница с белыми перилами, покрытая таким же ярко-желтым ковром, как и в гостиной.
– Только быстро и недолго, – произнес ему в спину Дасти.
Роман поднялся на площадку, где была дверь, ведущая в маленькую спальню.
Распахнув дверь, он ступил на пол, покрытый желтым ковром с двухдюймовой толщины ворсом. Он молча прошагал по комнате к маленькому детскому манежу, окутанному мягким мерцанием ночного фонарика.
Роман облокотился на загородку манежа и повернул голову, чтобы взглянуть в лицо спящему ребенку. Она лежала на спине, закинув ручки за голову, золотые ресницы бросали тень на розовые щечки.
Она вздохнула и, проведя большим пальцем по щеке, засунула его в рот. Роман коснулся пряди белокурых волос, прилипших к ее виску. Не удержавшись, он вложил палец в ее крошечную ладошку и улыбнулся, когда она инстинктивно уцепилась за него и крепко сжала.
– Вон отсюда, – раздался у него за спиной шепот Дасти. – Если ты ее разбудишь, я сегодня ночью глаз не сомкну.
Роман неохотно освободил руку. Он перегнулся через край манежа и дотронулся губами до ее лобика. Ребенок снова вздохнул и пошевелился. Роман выпрямился и быстро молча вышел из комнаты.
Дасти прикрыл дверь. Прислонившись к стене, он взглянул в лицо Роману:
– Ну?
– Что – ну?
– Ты ничего не спросил про тапочки. Роман потер пальцем между бровями:
– Они у тебя забавные.
– Они ей нравятся, и если она упадет, когда мы играем в лошадки, то не разобьет себе голову о что-нибудь твердое.
– Ты великолепный приемный дедушка. – Роман улыбнулся. – Лучший в мире.
– У меня лучшая в мире внучка. Никогда бы не подумал, но она облегчает существование, когда ты больше не у дел. И я нисколько не расстроюсь, если мне придется сорваться с места и уехать вместе с ней отсюда, не оглядываясь. Немедленно.
Они уже много раз спорили на эту тему.
– Любой человек имеет право знать, откуда он взялся. Кто он такой.
– Она узнает, кто она такая. Она уже это знает. Вспомни, ей уже год и два месяца. Она беззаботно живет в своем маленьком мире, и ничто этого не изменит. Ничто.
– Ничто и не изменится.
– Она здесь, потому что однажды ночью одному тупоумному и толстокожему сукиному сыну взбрело в голову ее спасти.
– По-твоему, я должен был оставить ее там?
– Это не смешно.
– Ты жалеешь, что я не сделал того, что собирался, и не сдал ее в первый попавшийся американский приют?
Дасти поскреб в затылке:
– Кончай с этой психологией. На меня это не действует. Я объясняю тебе, в чем дело, а ты не слушаешь.
– Ладно, извини. Я слушаю.
– Хорошо. – Их взгляды встретились. – Ты не бросил эту девчушку. У тебя возникло импульсивное желание дать ей имя.
– Я об этом не жалею.
– Я тоже. Она – лучшее, что у тебя есть, малыш. Не забывай об этом. И не делай ничего такого, что может подвергнуть опасности жизнь, которую она имеет право прожить.
Роман неловко переступил с ноги на ногу:
– К чему ты ведешь?
– К тому, что ей может грозить опасность от рыжеволосой дурочки Феникс, которая делает прическу миксером. Если ты с ней во что-нибудь вляпаешься, то свою репутацию парня с холодной головой можешь спустить в унитаз. А вместе с ней и счастливое будущее нашей малышки.
– Этого не случится.
– Хорошо. Мне нет нужды раздумывать над твоими словами. Я отвечу тебе прямо сейчас. Не доверяй этой Феникс и никому другому, пока не получишь достаточно оснований для иного отношения. Понятно?
Роман медленно наклонил голову.
– С твоим последним импульсивным желанием тебе повезло. Но больше не поддавайся никаким импульсам, пока не будешь знать, чем это кончится. Понятно?
– Да, сэр! – Чертовски досадным во всем этом было то, что Дасти рассуждал вполне здраво. – Твоя взяла. Я ничем не нарушу твой привычный образ жизни: не так-то просто было уговорить тебя сделаться нянькой.
– За мой образ жизни не волнуйся, – произнес Дасти дрожащим от гнева голосом. Он махнул рукой всторону комнаты, из которой они только что вышли: – Главное – не нарушить ее жизнь. Продолжай делать свое дело, но не забывай ни на минуту, что умирающая женщина дала тебе небольшое поручение. Ты отвечаешь перед всем миром за эту девочку как за свою дочь. Мы здесь для того, чтобы хоть в немногом восстановить справедливость. Поэтому я тебя поддерживаю и, как ты это называешь, работаю нянькой. Будь я верующим, я бы молил Всевышнего позаботиться о справедливости и о продолжении нашего с ней беззаботного существования.
– Я знаю. Я тоже хочу, чтобы именно так и было.
– Хорошо, потому что мисс Джуниор Уайлд заслуживает самой лучшей участи, и мы обязаны это ей обеспечить.
– Пьер Борж к твоим услугам, Феникс.
Швейцарец резко наклонил голову в поклоне, затем с улыбкой взглянул на нее. Зрелище не очень умиротворяющее, Феникс не могла понять, откуда этот ледяной холод в его до странности серебристых глазах.
Он слегка обнял ее за талию, и они вместе спустились вниз по ступенькам, ярусом обрамлявшим бассейн на нижнем этаже клуба.
– Мы чудесно проведем время, – сказал он графине фон Лейден, когда та привела к нему Феникс. – Я потом с тобой поговорю, Ванесса.
