— Тогда сними джинсы.
У меня начинают бегать мурашки по коже, когда я понимаю, что он будет смотреть, как я это делаю. Можно ли сексуально снять джинсы на заднем сиденье автомобиля? Я расстегиваю молнию и стягиваю их с себя со всей грациозностью, на которую способна. Они падают на пол, а я сворачиваюсь калачиком, прижав ноги к груди и обняв их руками. Я более чем смущаюсь от того, что я почти голая ниже пояса, а Джейми все еще одет.
Даже боюсь посмотреть, какое у меня сегодня белье. — Холодно? — спрашивает он с другого конца машины.
Кажется, что он очень далеко.
— Немного, — говорю я.
Он медленно тянется ко мне, ведя руками по моим голеням, и тянет мои ноги к себе, заставляя меня выпрямиться. Потом он ложится, накрывая мое тело своим.
— Так лучше? — спрашивает он.
Его губы прямо над моими, тепло от его полностью одетого тела совсем рядом, а его рука проскальзывает под мою шею. Он целует меня, не дожидаясь ответа, и не успеваю я передумать, как кончики его пальцев оказываются на внутренней стороне моего бедра.
Не могу не задуматься, почему он захотел этого именно сейчас. Он чувствует вину из-за выпивки? Ему нехорошо после того, как он меня заткнул? Он расстроен из-за Лос-Анджелеса, но не знает, как это сказать?
Его пальцы двигаются выше, и моя последняя мысль по поводу его мотивов… может, он просто хочет меня потрогать, как он и сказал.
Его горячая рука уже там, где начинаются трусики. Он просовывает палец под резинку и тянет. Они чуть сползают, и он как всегда останавливается посмотреть, хорошо ли мне от происходящего.
— Все нормально, — шепчу я не своим голосом.
Почему-то мой голос звучит взрослее.
Он садится так, что оказывается надо мной, снимает мои трусики обеими руками, стягивает их через ноги и смотрит мне прямо в глаза.
Когда они совсем сняты, он разглядывает ту часть моего тела, которую никогда раньше не видел. Я жду, что он ляжет рядом, снова прижмет меня к себе, но нет. Он остается на своем месте и рассматривает меня. Его руки возвращаются на мои бедра, а затем он начинает меня ласкать. Вперед-назад, медленно, нежно. Поразительно, как быстро мне хочется еще. Я немного раздвигаю ноги, даже не осознавая, что делаю, а потом думаю, правильно ли это.
Я не знаю, что делаю. Но все нормально — он же знает.
Я смотрю ему в глаза, когда он начинает ласкать меня внутри. Он нежен, но у меня нет ощущения, что он обращается со мной, как с хрупкой вещью — он обращается со мной, как со своей девушкой, как с той, кого он хочет. Пытаюсь сообразить, должна ли я двигаться, но единственное, в чем я уверена — мне хорошо.
Он ложится рядом со мной, наблюдая за моим лицом. Он ласкает меня так смело, так уверенно — прямая противоположность моим ощущениям. Еще в прошлом году в День Святого Валентина, когда я впервые увидела, как он танцует, когда он схватил меня, и мне пришлось танцевать с ним — я поняла, что мне с ним будет хорошо.
Интересно, должна ли я что-то сделать, чтобы это… подействовало? Или может, я должна что-то сделать для него? Я хочу перестать переживать из-за того, что будет дальше, но с подобными переживаниями я живу всю свою жизнь, поэтому перестать довольно сложно. Особенно сейчас.
— Джейми, как я… я не знаю, что… — я не могу сформулировать ни что спросить, ни как спросить.
— Тебе нравится то, что я делаю?
— Угу, — только и могу я произнести.
— Тогда ничего больше не нужно, Роуз.
Как только он это говорит, все переживания о том, все ли я делаю правильно, и нормально ли я выгляжу, и побрила ли я ноги, и подходящее ли на мне белье улетучиваются, и я просто получаю удовольствие от этих прикосновений. От его прикосновений.
На мгновение все становится идеально.
А потом, хоть у меня такое и первый раз, я начинаю хотеть большего, как после того, как я ласкала его. Большей близости, больше его, говорящего, чего он хочет; больших ощущений, что я его завожу; больше-больше-больше…
И вдруг все становится суперинтенсивным. И это слишком.
Я останавливаю его, но не потому что мне неприятно. Мне нужно, чтобы мир вокруг замер на минуту, нужно вернуться к себе, отделиться от него, от его прекрасных рук. Мы лежим рядом, я прислушиваюсь к своему дыханию и к его тоже.
Он наблюдает за мной со своей полуулыбкой.
Я протягиваю руку и прикасаюсь к его лицу. И какое значение имеет весь этот День Святого Валентина? Парень из студии, группа, сообщения от Энджело, переезд в Лос-Анджелес…
Есть только мы с Джейми, вместе, все ближе и ближе.
Каким-то образом сегодня я превратилась из несчастнейшей девушки в Юнион в счастливейшую девушку в мире.
— Если хочешь написать классную песню, покопайся в том, чего не хочешь чувствовать.
У Карлоса татуированы все руки от запястий до плеч и сколько пирсинга, что я не могу сосчитать. Думаю, он подводит глаза, а может, у него просто такой вид. У него длинные, блестящие, темные волосы и почти черные глаза. Он мой преподаватель по созданию песен, и за две минут занятия я уже поняла, что это самая классная вещь в моей жизни.
Я ничего не знаю о написании песен — ничего, в прямом смысле слова. Но я вижу смысл во всем, что он мне говорит.
Наверно, я все же не такой уж лох, как сказал парень из звукозаписывающей студии.
Хотя, если мысленно вернуться в тот момент, он не сказал, что я лох. Он даже сказал, что я умею петь.
Через несколько дней после Дня Святого Валентина я, наконец, взяла свой телефон и позвонила Энджело. Он встретился с парнем из студии и подписал контракт, но не на демо-запись со Стеф. Я чуть не упала, когда он это сказал. По его словам, он сказал парню, что у Стеф неподходящее звучание для его песен — у нее голос для мюзиклов, который отлично подходит для бэк-вокалистки, но не для солистки. Парень ему не верил, пока они со Стеф не сыграли для него.
Стеф вполне могла сделать свое исполнение чуть более мюзикловым, чем обычно, из преданности мне и из-за того, что посчитала парня скользким типом.
Мы с Энджело извинились друг перед другом и решили, что не будем вместе играть в группе — просто у нас не лучшая совместимость. Я не смогла ответить ему, почему ни разу не занималась — из-за этого мне не по себе — зато Энджело рассказал мне о мастер-классах Карлоса.
— Не сдавайся, Свитер. Не позволяй какому-то парню из студии выбить тебя из колеи. Сходи к Карлосу.
Так я и сделала.
В последнее время я много думаю о том, чтобы писать песни, стихи, музыку. Кэмбер недавно дал нам тему творческого проекта — нужно взять интервью у человека, который «крайне негативно» на тебя влиял, а потом написать, чему тебя научил разговор с ним. Интересно, можно ли сделать это в песенной форме?
