И теперь во всем этом великолепии я переминалась с ноги на ногу у входа в «Семану», выглядывая в толпе своего кавалера.
— Харпер? — окликнули меня из-за спины.
Я повернулась, и передо мной предстал потрясающе красивый парень, как будто сошедший с рекламной страницы.
Я узнала его сразу же по фотографии в анкете, и на секунду у меня перехватило дыхание. Вживую он оказался еще красивее, чем на снимке. Иссиня-черные волосы, ярко-голубые глаза, безупречно загорелая гладкая кожа, правильные черты лица. Ямочки на щеках, когда улыбается. Мне даже захотелось потрепать его по идеально вылепленной щеке. Нет, нельзя, так себя не ведут. Вовремя вспомнила.
— Здравствуй.
Я улыбнулась и по привычке протянула руку, но тут до меня дошло, что блондинки за руку не здороваются. К счастью, конфуза не произошло — Колин взял мою руку и поднес к губам.
Ух, даже жалко, что придется весь вечер лезть из кожи вот, чтобы не выйти из образа блондинки. Мне бы просто сидеть, смотреть на него и таять. Но будь я сама собой, он бы никогда не пригласил меня на свидание. Останусь блондинкой-барменом. Если остальные парни окажутся такими же, как этот, придется признать, что наша теория насчет блондинок верна.
— А как ты меня узнал? — спросила я, когда он отпустил мою руку.
Колин подмигнул — какие же у него замечательно красивые глаза!
— На снимке в анкете ты получилась просто красавицей! — без запинки ответил он.
Надо же, ловко у него выходит, особенно учитывая, что на фото мое лицо скрыто за слоем грима. Интересно, он действительно считает меня красивой? Я смущенно покраснела.
— На всей Третьей авеню не найдется сейчас женщины красивее тебя, — продолжал Колин рассыпаться в комплиментах. — Разве мог я тебя не узнать?
Так, пересластил. Уж откровенную лесть я как-нибудь отличу, не настолько я заигралась в блондинку. И все равно краснею. Не каждый день получаешь комплименты от таких потрясающих красавцев. Да чего уж там, не каждый день получаешь хоть какие-нибудь комплименты. Без подковырок. Может, пора привыкать к образу дурочки-блондинки?
На секунду я искренне удивилась: и почему я решила стать юристом? На свидании с Колином Уайтом — красивым, умным, успешным — поневоле призадумаешься о выборе профессии. Не записаться ли на курсы барменов?
Колин открыл дверь, пропуская меня, и я перешагнула порог ресторана. Глаза не сразу привыкли к приглушенному освещению, но Колин подхватил меня за локоть и подвел к стойке метрдотеля — напористо, однако галантному кавалеру прощается. Выходит, если мужчина красив, как Аполлон, я готова закрыть глаза на отдельные недостатки.
Он назвал девушке за стойкой свое имя, и нас без промедления усадили за столик — похоже, Колин и ее покорил своей красотой и обаянием. Я очень надеялась, что характер у него такой же замечательный, как и внешность.
— Ну вот, Харпер, — начал он, как только мы уселись за столик со свечами. Голос низкий, уверенный. — Значит, работаешь в баре?
— Да, — скромно ответила я и хихикнула, опасаясь, что ответ покажется слишком сухим и (не дай боже) умным. Для полноты картины я тряхнула волосами и улыбнулась глупейшей улыбкой, прощебетав как можно восторженнее: — Я как бы бармен.
Восторг вышел почти неподдельный, я сейчас и вправду готова была переквалифицироваться, раз эта профессия пользуется у мужчин большей популярностью, чем моя. Ладно, не будем о грустном.
— Очень интересно, — несколько снисходительным тоном отметил он. Хотя, может быть, мне показалось. — И давно ты работаешь барменом?
— Ну, почти десять лет, но не все время, — пропела я. — Просто обожаю стоять за стойкой. Так здорово!
Для пущей убедительности я хихикнула. Колин, улыбаясь все шире, смотрел на меня с нескрываемым интересом. По-прежнему не понимая, почему мужчин так привлекает пустоголовость, я тем не менее входила в раж. Если уж ему так нравится, буду постоянно улыбаться и хихикать.
Не помню, чтобы такие суперкрасавцы когда-то смотрели на меня с обожанием. Я и не догадывалась, насколько это приятно. Попытаюсь растянуть удовольствие, даже если формально восхищенные взгляды предназначены не мне, а моей двойняшке.
— Наверное, здорово. — Он заглянул мне в глаза, явно собираясь сказать что-то проникновенное. — И как тебе? Не устаешь?
— Не, — хихикнула я. — Потрясная работа. Очень много таких, знаешь, симпотных людей. А еще мне нравится смешивать напитки.
Я как можно естественнее захлопала ресницами. Ничего, вроде не испугался; кокетство дается мне все лучше и лучше.
— Правда? — Очень хотелось куда-нибудь спрятаться от его пристального взгляда. Я не привыкла, чтобы на меня так пялились. Как-то не по себе делается. — Ну, рассказывай.
Так, что-то новенькое. Неужели ему действительно интересно? Очень мило, я могу гордиться собой. Вот только незадача — я никогда в жизни не работала барменом, а разработать легенду поподробнее мне в голову не пришло. Поэтому я никак не могла придумать, что сказать.
— Э-э, — начала я, украдкой бросив взгляд на барную стойку, за которой блондинка-бармен — вот он, мой образец — смешивала в шейкере мартини. — Я как бы люблю чем-нибудь потрясти…
Что это я такое ляпнула? Самой страшно. Но Колин как ни в чем не бывало понимающе кивал.
— У тебя, наверное, хорошо получается, — улыбнулся он, и я уже хотела улыбнуться в ответ, но тут поняла, что улыбка останется незамеченной, поскольку он не сводит глаз с моего бюста.
Я кашлянула, и он крайне неохотно отвел взгляд.
— Спасибо, — прищурившись, поблагодарила я.
Колин, широко улыбнувшись, вернулся к созерцанию бюста.
Мы заказали напитки («Бакарди лимон» со спрайтом для меня и коктейль из водки с лаймом для него; а я-то думала, что такие коктейли пьют одни пенсионеры) и принялись увлеченно беседовать. Колин задавал интересные вопросы («Как же тебя занесло в Нью-Йорк?»), я выдавала идиотские ответы («На самолете»), он, удивленно приподняв бровь, уточнял («Нет, в смысле, почему ты здесь поселилась?»), я уклончиво отвечала («Ах, в этом смысле. Ну, потому что как бы мои подружки все здесь»), и все это время он пялился на мою грудь. В общем и целом вполне приятный вечер.
Подоспело основное блюдо — нью-йоркский стейк с маринадом из лайма, лука и чеснока для Колина, а для меня большая порция паэльи. Мы выпили еще. С каждым бокалом мне становилось все легче и легче притворяться глупой блондинкой. На нетрезвую голову, как я заметила, необычное амплуа дается с ходу — во Франции, например, хлебнув горячительного, я довольно бегло болтала по-французски. (Впрочем, не знаю, бегло или нет, если ты по слогам произносишь строчку из песни «Voulez-vous coucher avec moi, ce soir?», а потом заходишься от хохота, восхищаясь собственным остроумием.)
