– Мам, – постучав в дверь ее комнаты, робко позвал Матвей. – Нам надо поговорить.
– Вовремя явились, – услышали мы и вошли.
Лидия сидела в кресле, нервно теребя журнал. Пролистывала бездумно страницы, видимо, чтобы как-то успокоиться, но выходило у нее это плохо. Она сжала губы, взглянув на нас из-под длинных ресниц. Стало не по себе, конечно, но мы старались ничем себя не выдать.
– Дедушка сказал, что звонила…
Лидия всплеснула рукой и мы, словно по команде, разом замолчали с Ореховым. Дыхание была поверхностным, эта нервозность, будто пропитала воздух в помещении, передавшись и нам. Мои колени начали подрагивать, а мурашки пробежали вдоль позвоночника. Я смотрела на маму своего временного парня и рассчитывала, что все закончится быстро и больно не будет.
– Сколько вы еще будете водить мать за нос? – отбросив журнал в сторону, грозно произнесла она.
– Даже и не думали, – пискнула я, вжав голову в плечи.
– А ты, – ткнула она в меня пальцем, – лучше просто помолчи. Свалилась на голову, как снежный ком. Именно с твоим появлением все пошло через пень-колоду.
– Мама, – попытался Матвей вмешаться. – Не надо так. Лена не виновата. Все давно шло к этому.
– Что, сынок, шло?! Вы просите помощи не у родной матери, а направляетесь к знакомым. Совсем с ума сошли, а если сплетни пойдут?
– То есть спихнуть сыновей на Софушку – это нормально? – снова озвучила я то, что вертелось на языке.
Да плевать мне уже было, что подумает обо мне мать моего молодого человека. Просто стало обидно. Люди действительно настолько зависимы от мнения посторонних?! Вот мне было наплевать, кто и что скажет, а Лидия вздрагивала от каждого чиха. Оставалось лишь понять, почему ее не беспокоили по-настоящему очевидные вещи.
– Жизнь мою проживешь, потом будешь морщиться вот так, – ответила она мне, медленно выдохнув. – Пока что они все живут здесь, я их воспитала и, черт подери, имею право знать, что творится у меня под носом.
– Да, мама, имеешь, – медленно произнес Матвей, – также как я имею право знать хоть что-то о собственном отце. Понимаешь, мы заслужили это с Димкой.
– Это нечестно, – покачала она головой.
– Уверена? Расскажи, пожалуйста.
– Лид, – послышался голос Виктора Михайловича из коридора, – да расскажи ты уже все ему. Время, видимо, пришло.
Мы обернулись, молча взглянув на него. Так хотелось верить, что он способен повлиять на решение своей дочери. Матвею требовалась правда, да и, возможно, Димке тоже. Я не представляла, как это жить и ничего не знать о маме или папе. Своей же была благодарна за правду и ничуть не стыдилась, что отчим заменил настоящего отца. Думаю, ребята тоже способны были много понять и простить свою маму за молчание длиной в несколько лет. Не от хорошей жизни же она многое скрывала, наверное, на то имелись определенные причины. Но шестое чувство кричало, что, узнав правду об отце, мы, возможно, поймем и остальное.
Главное, чтобы истина не резала ножом, добавляя шрамов. Раны, конечно, со временем затягиваются, но… Я заглядывала в глаза Матвея, и мое сердце сжималось от невыносимой тоски. Хотелось обнять его, прижать к своему плечу, поцеловав в висок. Мой мужчина. Мой смелый мужчина, который заслуживал знать тайну своего рождения!
Глава 32. Матвей
Я сам себе не верил. Боялся даже сделать вдох, опасался, что любое неловкое движение, посторонний звук, заставит маму передумать. Я так долго ждал момента, когда мне откроется правда об отце. И вот, кажется, настал тот миг. Сердце стучало так, что закладывало уши. Ладони вспотели от волнения, и, наверное, не было в моей жизни еще ни разу события, которого я бы так сильно ждал.
Лена находилась рядом все это время, мне хотелось, чтобы она тоже услышала рассказ мамы, потому что скрывать от малой не желал ничего, да и какой смысл-то? Кажется, мы уже настолько крепко повязаны, что пути назад нет.
Мне хотелось делить с ней не только проблемы, но и вот такие моменты, когда душа переворачивается, когда внутри все замирает. Да, конечно, иногда я чертовски злился и разум подсказывал, что знаю ее всего несколько дней и еще неизвестно, какой сюрприз она может выкинуть в дальнейшем, но порой ощущал, что ближе ее нет никого.
Пока я собирался с мыслями, сидя за кухонным столом, дед успел растолкать спящего Димку, и тот сонный и всклокоченный, явно до конца не понимая, что происходит, устроился рядом, лениво пройдя в кухню.
– Я думал ты готовишься? – шикнул на Димку, вздохнув с тоской.
Кажется, все старания пойдут прахом: брата отчислят, мама будет снова причитать, и в результате он точно вляпается еще хлеще, чем сейчас.
– Готовлюсь, – кивнул Димка, – но организму требуется отдых.
– Отдых от отдыха, – буркнула Лена недовольно, презрительно взглянув на моего брата, – а не жирно ли?
– Она всегда такая вредная? Слушай, ты создавала иное впечатление, когда мы общались по интернету, – отмахнул Дима от малой, подперев щеку ладонью.
– Ты тоже казался приличным парнем, – едко усмехнулась Лена, склонив голову.
В общем, эти двое могли пререкаться, кажется, до бесконечности. Я, наверное, с удовольствием бы понаблюдал за этим со стороны, даже, возможно, с дедом сыграли бы на ставках, предположив, что Лена сделает брата моего, но сейчас было не самое подходящее время.
– По какому поводу вообще сборы? – поскреб братец бровь, лениво зевнув.
– Женить тебя решили на Соньке все-таки, – не удержалась малая, вот же заноза-то.
И впрямь ее хлебом не корми, дай только съязвить.
Димка икнул, сильнее принялся тереть глаза, нервно сглотнув ком в горле. Мне кажется, он даже побледнел на мгновение, совершенно не понимая, за что на него свалилось такое счастье. Хм, а он вроде еще недавно был «за», чего ж сейчас-то переполошился?!
– Поздравлять тебя раньше времени не будем, – хлопнул дед его по плечу, подыгрывая нам, – но ты уж крепись, наверное.
Димка вскочил со своего места, ринулся к раковине, трясущимися руками кое-как открыл кран с холодной водой и, набрав в ладони немного, умылся, будто это должно было в его голове все расставить по полочкам. Фокус не удался! Мы продолжали сидеть с серьезным выражением лиц, ожидая, когда явится мама. Вероятно, нам влетит за такие шуточки, но атмосферу просто требовалось чем-то разрядить, иначе от нервного напряжение могло закоротить проводку в доме.
– Вы издеваетесь, да? – сжав челюсть, процедил братец, гневно окинув нас взглядом.
Потребовались усилия, чтобы не расхохотаться, глядя, как Димка насупился, будто ему сейчас три года, и он не может дотянуться до столешницы, чтобы взять любимые конфеты.
– Ты же сам заявлял, что не против такого будущего, – пожала плечами Лена, откинувшись на спинку стула, – мы посовещались и решили, что готовы поспособствовать в обретении семейного счастья.
Еще пару минут и Димка бы взорвался, послав нас всех подальше, хлопнул бы дверью и до вечера не выходил из комнаты, но тут вошла мама.
Взгляд ее не сулил ничего хорошего, и мы все разом притихли. Даже дедуля и то прикинулся ветошью, начав с упоением разглядывать картину, что висела на стене. Лена сильнее сжала мою ладонь под столом, впившись ноготочками в кожу. Я испытывал непонятные чувства: тревога, радость, облегчение, хотя еще ничего не было ясно. И кто знает, что будет после ее слов, может, пожалеем, что вообще коснулись этой темы. Правда бывает разной, а если учесть, что я не очень везучим человеком был, то, наверное, стоило приготовиться к худшему. Но что меня в действительности могло напугать? Что мой отец мог оказаться маргиналом? Убийцей, вором? Пожалуй, я бы смог принять истину, может, не сразу, но со временем бы точно смирился. Ведь так хотелось хоть что-то узнать о нем.
Черт возьми, но у меня ведь даже отчество было не отцовское. Если раньше я особого значения этому не придавал, то в последние годы – это вводило в ступор, но на все вопросы мама отказывалась отвечать, заявляя, что сейчас не до этого.
