— Карина дома?
— Её ещё нет, но ты проходи. Мы с твоим папой чай собирались попить, присоединишься?
— Да, наверное, — неопределённо веду плечом и иду следом за Милой на кухню, где во главе стола сидит мой отец.
— Привет, пап, — здороваюсь я, а он внимательно меня рассматривает пару минут, хмурясь, и только потом отвечает:
— Привет. Что случилось?
— Ничего, — вру, отворачиваясь от него.
— Пойду, позвоню Карине, — озвучивает Мила вымышленную причину, чтобы тактично оставить нас с папой наедине.
— Оль, присядь, — папа отодвигает стул рядом с собой для меня, а у меня нет сил на споры, поэтому я делаю так, как он просит.
Он немного поворачивает мой стул так, чтобы мы сидели напротив, и заглядывает в мои глаза.
— Оль, ты можешь мне доверять, — говорит мягко, — Да, я знаю, что не заслуживаю этого, но я очень хочу стать тебе отцом.
— Почему тогда… — договорить у меня не получается, резко накатившие слезы душат, сдавливая горло.
— Потому что дурак, послушал твою маму. Она убедила меня в том, что ты после наших встреч истеришь и очень плохо себя чувствуешь, и я поверил в то, что плохо на тебя влияю. Решил, что, когда ты повзрослеешь, мы наверстаем упущенное время. Но, как видишь… А сейчас между нами такая пропасть… — взволнованно говорил папа, а я, прикрыв рот ладонью, глотаю слезы. — И я готов на все, только бы быть чуть ближе, но я не знаю, что могу сделать для тебя… К ни го ед . нет
— Пап, — пищу я и бросаюсь ему на шею.
Он обнимает меня крепко и, кажется, тоже плачет. Сидим, обнявшись, пока оба не приходим в чувства. Я слегка отстраняюсь от него, но папа не выпускает меня из рук.
— Я беременна, — слова даются легко.
А когда до папы доходит смысл моих слов, его лицо озаряется улыбкой, и на глаза снова наворачиваются слезы. Мне так не хватало этой безмолвной поддержки, чтобы кто-то порадовался за меня, обнял так же крепко, как обнимает сейчас папа.
И даже обыденное и такое привычное обращение "папа" приобретает новый, особый смысл.
— За это надо выпить, — целует меня в макушку и встаёт. — Мил! — зовёт свою жену, роясь в шкафчике.
— Что ты там копаешься? — по-доброму ворчит мачеха, входя в кухню.
— У нас скоро внук родится! — гордо объявляет он и кидает на меня благодарный взгляд, а я молча улыбаюсь.
Мне наливают зелёный чай, а следом на столе появляются всякие вкусности. Папа же с Милой пьют коньяк, весело обсуждая ремонт в одной из гостевых комнат, которая вскоре станет детской для их внука. Или внучки, добавляю я каждый раз, на что папа только отмахивается.
— А его отец? — внезапно спрашивает папа, а с моего лица сползает вся краска.
— Он не верит, что ребёнок его, — отвечаю я и сжимаю губы, устремляя взгляд в окно.
— Есть основания?
— Нет, — отвечаю твёрдо, глядя папе в глаза, он кивает.
— Хочешь, я поговорю с ним?
— Нет, — он снова кивает.
— Оль, как ты смотришь на то, чтобы переехать к нам? — нарушает воцарившуюся тишину Мила, а я удивлённо хлопаю ресницами.
— Переезжай к нам, Оля, — более серьёзно предлагает папа, а я по-прежнему молчу.
— Ну, сама подумай, будешь жить за городом, тут и воздух чище, и тише, чем в городе, спокойнее, мы с папой и Кариной будем помогать тебе с ребёнком, — перечисляла Мила плюсы жизни в их доме, а я переводила взгляд с неё на папу и обратно, отмечая про себя всю серьёзность их предложения, и уже готова была согласиться, как на кухне раздался голос моей младшей сестры:
— Ты беременна?!
Не успеваю повернуться, как оказываюсь в объятиях Карины.
— Задушишь, — смеюсь, а она визжит мне на ухо:
— И я узнаю об этом последней? И кто ты после этого?
Сестра садится на соседний стул и укоризненно смотрит на меня.
— Не последняя. Мама ещё не знает, — успокаиваю её, и за столом разносится протяжное "о-о-о".
— Надеюсь, отец — не Лёша?
— Не Лёша.
— И когда свадьба?
— Какая свадьба? — не сразу доходит до меня смысл её вопроса.
— Ну, как? Миша сделал тебе уже предложение?
— Во-первых, я замужем, — вздыхаю, — Ну, а во-вторых, он не верит, что ребёнок его.
Карина округляет глаза и в недоумении переводит взгляд с меня на родителей и обратно. Папа, хмурясь, отворачивается, а Мила сочувственно поджимает губы.
Я же держусь из последних сил, чтобы снова не разреветься, концентрируюсь на размешивании сахара во второй за этот вечер чашке чая, а сердце в груди начинает колотиться чаще, стоит только подумать о Мише. Стараюсь спрятать переживания глубоко внутри, внешне оставаясь спокойной и безучастной, иначе погружусь в них полностью и заставлю близких волноваться.
Об отце моего ребёнка больше никто не говорит, и я окончательно успокаиваюсь, но ровно до того момента, пока не остаюсь одна.
Долго не могу уснуть, в голове столько разных мыслей, и хороших, и плохих. В итоге, не выдерживаю и решаю спуститься вниз, чтобы попить водички.
— Не спится? — следом за мной на кухне появляется Карина.
— Не спится, — открываю холодильник и изучаю содержимое. — А ты чего не спишь?
— С Севой болтали по скайпу, — сестра садится за стол и подпирает щеки кулаками.
— Будешь творог? — изучаю упаковку, до конца не понимая, что именно ищу на ней.
— Оль, расскажешь, что между вами произошло? — я сразу понимаю, о ком она говорит, подбираюсь вся и кладу творог обратно в холодильник.
Наливаю в стакан воду и сажусь напротив Карины.
— Если честно, я сама не знаю, — делаю глоток и кручу стакан в руках, сестра терпеливо ждёт продолжение. — Я думала, между нами намечается что-то серьёзное. Ну, мне так казалось, по крайней мере, — хмыкнула, вспоминая, — А когда рассказала ему о беременности, он высмеял меня. Так неприятно было, — воспроизвожу по крупицам в голове этот момент, и обида снова даёт о себе знать, затмевая всё самое хорошее, что было между нами, — Хотя, за пару дней до этого он попросил… потребовал, чтобы я подала на развод, а потом… вот…
— Странно это как-то, не находишь?
— Ничего странного, — покачала головой, утыкаясь в стакан, покрутила его между ладонями, — просто я слишком многого от него хотела, а он просто развлекался.
— А мне показалось, что он серьёзно к тебе относится. И что значит — высмеял тебя?
— То и значит. Сказал, ты уверена, что ребёнок от меня? Может, от того или другого? Как-то так, — я поморщилась, словно произнесенные слова причинили мне физическую боль.
— А ты уверена, что ребёнок его? Только не обижайся, пожалуйста, — Карина положила руку на моё предплечье и сжала его слегка, виновато заглядывая в глаза.
— В том-то и дело, что после нашего первого раза у меня с Лёшей больше ничего не было, — горько усмехнулась и тяжело вздохнула, пытаясь в очередной раз найти хоть какую-нибудь причину, из-за чего Миша мог так плохо обо мне подумать, но в голову ничего не приходит.
— Хочешь, я поговорю с ним?
— Не нужно, — благодарно улыбаюсь сестре, — папа уже предлагал.
— Вы с папой, смотрю, нашли общий язык? — заговорщицки склонившись ко мне, спросила Карина.
— Да, мы поговорили, — я устремила свой взгляд в потолок, мечтательно выдыхая.
Это, пожалуй, лучшее, что случилось со мной сегодня, не считая подтверждения врачом моей беременности.
— Это так здорово! — воскликнула сестра, и я, кивая, соглашаюсь с ней. — И так классно, что ты с нами теперь жить будешь, — и снова соглашаюсь с ней, улыбаясь. — А что будешь делать с Мишей? — улыбки сползают с наших лиц.
— Не хочу, чтобы мой ребёнок рос без отца. Наверное, попробую с ним ещё раз поговорить, не знаю. Пусть даже он не хочет видеть меня в роли своей жены, девушки, но ребёнок-то не виноват, — на несколько минут воцаряется тишина, каждая из нас погружается в свои мысли. — Я ведь только сегодня поняла, как мне не хватало папы все это время. Не хочу, чтобы мой ребёнок испытал те же чувства.
