Он поцеловал белые влажные волосы и закрыл глаза. Осталось немного подождать, и Аня всё ему расскажет.
Она спасла ему жизнь. И сохранила нажитое им добро.
Но Шиша продолжал чувствовать себя лохом.
Глава 12
Когда речь шла о психушке, Рома представлял закрытое учреждение с решётками на окнах, мягкие комнаты, смирительные рубашки и орущих психов.
Но оказалось, Анечка наблюдалась у лучшего специалиста уже много лет. И наблюдалась в заведение, похожем на загородный пансионат.
И здесь, Шиша низко кланялся перед папой ментом, говорил ему спасибо, что присмотрел за его девочкой, потому что Ане стало хорошо почти сразу, как только въехали на территорию частной клиники. Она перестала дрожать, скулить и успокоилась.
Её определили в палату на втором этаже с большим окном, что выходило на парк с молодой листвой. Обстановка была домашняя, умиротворённая. Комнатка небольшая со шкафом и кроватью, был отдельный санузел. Всё светлое, похожее на молоко. Пока оформляли Аню на лечение, пока Шиша оплачивал её недешёвое проживание, в комнате появилась трёхнога, которую Анечка назвала мольбертом. Маленький столик с красками и кистями. Даже нашёлся чистый холст: два на метр. Получалось: все в этом месте рисовали. И расходный материал входил в стоимость проживания.
Анечку у Шиши отобрали. Одели в нежно-голубую сорочку с мелкими цветами, выдали тапочки и повели на какие-то процедуры. И здесь, в этом странном месте её тоже все называли «Анечка».
Уставший Шиша прикорнул у стойки регистрации на диване. Вырубился почти сразу, запрокинув голову на спинку. Он слышал голоса и шумы. Ему снилось, что спит он на автовокзале. К нему подходит мент и собирается ударить дубинкой…
Шиша резко схватил за руку подошедшего мужчину. Невысокий молодой парень в белом халате взвизгнул, как девушка. На пол упали его очки.
Роме пришлось быстро прийти в себя. Он убрал руку. Вскочил с дивана и помог медику поднять его окуляры.
Вид у Ромы был угрожающий. Щетина, тёмные круги под глазами, да и сами глаза были жестокими с дремучей поволокой. Одежда всё та же, когда он приставлял пистолет ко лбу Гуся, и это словно имело пугающую ауру. От Шиши шарахались.
– Вас доктор к себе приглашает. Второй этаж, кабинет двадцать, – тихим голосом сказал парень. Нацепил на нос очки и сбежал, время от времени оглядываясь на бандита.
Рома дунул на волосы, что уже спадали на лоб и собравшись с мыслями направился в кабинет лечащего врача Анечки.
Кабинет номер двадцать отличался от палат помпезностью цветов, вычурной, по мнению Ромы, богатой мебелью. Красное лакированное дерево, кожа. Всё оформлено в старинном стиле, и у входа, где висела верхняя одежда, стоял древний диван времён Великой Октябрьской революции.
Рома куртку снимать не стал, у него под ней были ремни и пистолет в кобуре.
Психиатр был пожилой мужчина с густыми белыми волосами и бакенбардами. Глаза печальные серые смотрели на Рому внимательно. И казалось, уже ставили диагноз. Врач носил белый халат на серую рубаху и Рома отметил, что одна мочка уха у старика была проколота, но серьгу не носил.
Неформальный дед. Но на вид очень авторитетный.
Он указал посетителю место напротив у стола. Небольшое кресло. Сам сидел в кресле с высокой спинкой.
– Давайте, уважаемый, Роман Владимирович Шикшков, сразу определим, кем вы в данный момент являетесь Анечке, – говорил доктор мягко, тихо, с хрипотцой.
– Муж, – заёрзал Рома, удобно устраиваясь в кресле. – Будущий муж.
– Очень хорошо, – руки врача были сложены в «арочку», он опёрся локтями на столешницу и продолжал Рому изучать. – Раньше Анечкой занимался отец. Аркаша любил дочь и следил за её здоровьем. Теперь ваша задача присматривать за ней.
– У неё шизофрения? – нервничал Рома.
– Бог с вами, батенька, – улыбнулся доктор. – Ни в коем случае.
– Раздвоение личности? – допытывался Шиша, потому что это большое, пугающее и страшное сильно давило на его психику. Он почти ничего не боялся в этой жизни. Но теперь робел перед тем с чем столкнулся. Аня его пугала.
– Я бы так не сказал, – доктор откинулся на спинку кресла. – В каждом человеке есть внутренний голос. В каждом из нас живёт другая личность…
– Погодите, но Аня не помнит, что делала Инга, – Роме было необходимо во всём разобраться и всё понять.
Это касалось его.
– Скорее не хочет вспоминать, – нахмурился доктор. – Попробую объяснить. Есть средство достижение цели, а есть человек, который цель достигает. Вы приходите в гости к бабушке, но вам нужно выскочить во двор и не промокнуть под дождём. Вы хватаете первый попавшийся зонт и выходите. Впоследствии, вы даже не вспомните, какого цвета был зонт, с каким узором. Это неважно, главное вы достигли цели – не промокли. Так и Анечка, использовала свою бурную фантазию для достижения цели и не желает вспоминать, кто такая Инга.
– Разъясните, – Рома сделал несколько глубоких вдохов. – Аня правша, Инга левша. Аня изучала английский, Инга говорила на немецком. Разве это не признак раздвоение личности?
– Нет, – заключил врач. – Аня амбидекстр. Аня знает семнадцать языков, на европейских языках свободно общается и пишет. Когда происходит раздвоение личности, вторая личность не может повторить то, что делала первая. Как в прошлый раз, Аня нашла способ защитить другого. Оригинальным способом.
– И ещё высшее образование, – Рома был огорошен. Он знал, что его Анечка умничка, но такие таланты… Это что-то!
– Два высших образования, – кивнул врач. – У Ани очень высокий уровень интеллекта. Что среди женщин большая редкость.
– Хорошо, что вас моя бывшая клава не слышит, – тихо рассмеялся Рома. – Она была с налётом феминизма.
– Здесь всё справедливо, – рассуждал доктор. – Если бы уровень интеллекта женщины был таким же, как у мужчин, то шахматные турниры не раздели бы на женский и мужской. В природе всё компенсируется. Женщины держаться золотой середины. Они не могут решать задачи космического масштаба, при этом, как бы многие мужчины не считали, дур среди женщин очень, очень мало. Хуже обстоят дела с нами, мужиками,– старик улыбнулся красивыми вставными зубами. – Середнячков мало, интеллектуалов тоже, а вот идиотов полно.
Рома не выдержал и гоготнул. Было в словах доктора рациональное звено. Нужно будет обязательно Штопору подкинуть эту философскую мысль, пусть жуёт.
– Но Аня сможет рассказать, что делала Инга? – Рома решил вернуться к главному вопросу.
– Конечно. Мы пообщаемся, психологи поработают, она всё скажет, что и как. Но ваша помощь необходима.
– Что я должен сделать? – с готовностью спросил Рома.
– Во-первых: навещать её и ласково общаться. Девушка очень одинока и ранима. Во-вторых: она должна рисовать, это расслабляет и приводит мысли в порядок. В-третьих: вы никогда не должны поддерживать её странные идеи. То есть в разговоре, вы не говорите об Инге, как о другом человеке. Вы говорите: «Когда ты переодевалась в Ингу» или «Когда ты изображала из себя другую девушку». Она должна знать, что она это сделала. Инга не существует, есть только Анечка.
Рома замолчал. Немного продолжал нервничать. Локтем на подлокотник опёрся и принял другую позу. Он почёсывал свой небритый подбородок:
– Вы сказали «как в прошлый раз», – внимательно посмотрел он на врача. – Анечка уже перевоплощалась?
– Да, два года назад, – печально вздохнул врач. – Её собаку, Бахрю ранили подростки. Животное выжило, но Аня взбунтовалась. Хулиганов найти не смогли, дело осталось безнаказанным. Тогда Анечка переоделась мальчиком и бегала по району, высматривала хулиганов. Всё дошло до того, что она сколотила банду, и нашла тех, кто издевался и убивал домашних животных.
– Ей бы в разведке работать, – хмыкнул Рома обалдев окончательно.
Он думал, что она скучно жила последние двенадцать лет, оказалось, веселее самого Шиши.
– Забрали бы в разведку, будь Анечка хоть каплю наглой и пронырливой. На самом деле, она настолько ранима, что даже при всех её талантах, никакие службы девушкой нашей не заинтересуются, – доктор говорил это с какой-то печалью. Видимо, не будь у Ани детских травм, была бы уже в звании.
