Я нашла его глаза своими и зависла. Деклан поднял перепачканные пальцы к моему лицу. Закрыв глаза, я позволила себе наклониться. Его цитрусовый аромат смешался с запахом земли и дождя. Пока Деклан касался моей щеки, я облизнула губы, готовая почувствовать его рот на своем. Готовая почувствовать пробуждение. Готовая для него. Но его рука упала, и я открыла глаза, когда он забрал альбом из моих рук.
— В тебе есть что-нибудь, до сих пор принадлежащее ему?
Несмотря на то, что Деклана сказал это шепотом, слова сильно ударили меня в грудь, разрывая её.
Я покачала головой, но знала, что это была ложь. Мне ещё со стольким нужно справиться. Брак с таким мужчиной, как Кларк, так быстро не пройдет.
— Я хочу смыть его, сделать так, будто его никогда не было, — мои колени болели из-за холодного твердого пола, когда я встала. Деклан сидел, как заколдованный. — Здесь, не осталось ничего от Кларка, — я ткнула пальцем себе в грудь.
Но было что-то, что, как мне казалось, никогда не пройдет.
Я закрыла глаза, когда он лег на меня. Я задыхалась от его веса. От влажности его дыхания на моей шее скручивало желудок. Хотела потеряться в чем-то другом: в мыслях о Деклане, о его рте на моём. Но Кларк лишил меня этого. Его грубые хрипы отвлекали меня от моей фантазии, приковывая к настоящему. Болезненные ощущения от его тела, двигающегося внутри меня, должно быть, были знаком того, что это неправильно — это не было любовью. Глаза Кларка избегали мои, пока он рычал в освобождении. Я должна была молиться, чтобы на этот раз его семя прижилось, но Бог не слышит лжецов.
— Ни одна часть меня никогда ему не принадлежала, — от этого воспоминания моё сердце покрылось льдом.
Деклан встал, закрыл альбом и коснулся свободной рукой моего лица. Большой палец двигался мягким прикосновением по моей скуле.
— Мне жаль, что ты вообще думала, что тебе нужно отдать себя ему.
— Я потеряла себя, Деклан, но мне уже лучше. Я всё ещё здесь… — с моих губ сорвался нервный смешок. — По крайней мере, я так думаю.
— Это так, я иногда вижу это. Когда ты расслабляешься… Пэйдж, которую я всегда знал… она всё ещё там, — его улыбка была успокаивающей, когда он убрал руку от моего лица.
— Я сделала глубокий вдох и прислушалась, как хвастается моё сердце: я есть, я есть, я есть.
— Под стеклянным колпаком (Примеч. «Под стеклянным колпаком» — роман американской писательницы и поэтессы Сильвии Плат), — сказал он с кривой улыбкой.
— Ты вспомнил? — я в неверии покачала головой.
— Это твоя любимая книга, Пэйдж. Как я мог забыть? Знаешь, ты можешь сделать татуировку с этой цитатой.
— Ни за что! — я с чувством рассмеялась.
— Нет? — он выгнул бровь. — Я мог бы тебе её сделать, если захочешь, — он провел пальцами по волосам и опустил взгляд, схватив сумку и убирая туда свой альбом.
Моё сердце сделало несколько нервных ударов, прежде чем снова найти ритм.
— А может и да.
— Сегодня? — он улыбнулся, а я снова рассмеялась.
— Я бы лучше посмотрела на твои картины, если ты не против, — моя улыбка слегка стерлась на этих словах.
— Тогда пойдем.
Деклан говорил, что живет недалеко от «Галереи», но мы всё равно поехали на моей машине. У меня случилась небольшая паническая атака, когда я впервые увидела тату салон, так как была уверена, что Лиам точно меня ненавидит. Мы проехали по узкой аллее позади здания и припарковались. Салон был закрыт, и когда я спросила Деклана, дома ли Лиам, он сказал, что написал брату раньше, и тот ответил, что ушел куда-то с какой-то девушкой. Из наших разговоров в студии я поняла, что Киран всё ещё жил дома, поэтому, когда Деклан повел меня к старой ржавой лестнице за «Дорогой», на меня немного накатило облегчение, что мы будем одни. Рука Деклана твердо держала мою, пока он открывал дверь в квартиру. Когда мы зашли, он включил свет, прогнав тени ночи, осветив всё пространство белым сиянием.
Потолок был высокий, и как я могла видеть, квартира была очень современной. Пространство казалось холодным, кроме бежевого ковра. Я лишь слегка взглянула на помещение, прежде чем мои глаза остановились на картинах Деклана: разного размера, в стальных рамах, на кирпичной стене квартиры в индустриальном стиле.
— Деклан, это место… будто твоя личная выставка, — я не могла спрятать изумление в голосе, потянув его к одной из картин.
Мои глаза впитывали линейные формы треугольников и кругов, столкнувшихся друг с другом на черной краске. Формы будто истекали кровью белыми линиями по холсту.
Он мягко рассмеялся и сжал мою руку.
— Лиам разрешает мне вешать здесь большинство работ. Место в моей комнате для странного дерьма.
— Странного дерьма? — грубое слово незнакомо звучало на моём языке, и он рассмеялся немного громче.
— Да, более личное, и, думаю, лучше ему не быть на всеобщем обозрении, — он потянул меня от абстрактной картины. — Пойдем, я покажу.
Он провел меня мимо кухни по короткому коридору. Там было лишь три двери. Одна была открыта — маленькая ванная, так же в серо-черной гамме. Деклан открыл последнюю дверь, и, казалось бы, смешно нервничать, но я нервничала. Страх и волнение (хотя страх побеждал), покрывали мою кожу мурашками, и я хотела, чтобы он не отпускал мою руку, пока мы проходили через дверь. Деклан достал телефон из кармана и поместил его в док станцию. Он включил музыку, и комната наполнилась медленным ритмом. Я не должна была отводить от него взгляда, должна была знать, что меня ждет, и не смогла сдержать вздоха, когда посмотрела вокруг себя.
Все стены были покрыты нами.
Мной.
Им.
Воспоминаниями.
Большинство переплетались с мучительными изображениями. Лишь одна выделялась из гнева, ненависти и грусти. Она излучала свет, две переплетенные фигуры были влюблены, целовались, и их окружало тепло жёлтого цвета. Если бы я позволила себе закрыть глаза, я бы услышала «Устрой себе маленькое рождество» (Примеч. «Have yourself a merry little Christmas» — песня Фрэнка Синатры), звучащую на заднем плане. Я бы почувствовала запахи специй для курицы и сладкого картофеля моей матери. Я подняла пальцы к губам и почувствовала его рот на моём, будто снова была в том коридоре, в то Рождество.
— Это новая, — голос Деклана пробился сквозь воспоминание и притянул меня обратно в настоящее. — Я нарисовал её недавно. У меня был кошмар, а потом я просто, чёрт возьми, отключился, а когда очнулся на следующее утро… — он указал на картину, — … я был покрыт краской.
— Это наш первый поцелуй, — прошептала я.
Деклан не подтвердил мои слова, он просто сел на кровать и наблюдал, как я рассматриваю каждую картину. На каждой присутствовали мои глаза. Иногда я могла определить воспоминание, иногда нет. Я хотела спросить его о каждой, но казалось неправильно делать это. Каждая картина была личным моментом, тайной мыслью, выведенной его рукой, а мучения… Я чувствовала их всем сердцем.
— Я вижу твои страдания, — я повернулась, чтобы посмотреть на него. — Они омрачают эту комнату.
Его глаза сконцентрировались лишь на мне.
— Только так я мог прогнать демонов, после того как ты ушла. Мне приходилось их рисовать, Пэйдж. Мне приходилось высвобождать их единственным доступным мне способом, иначе я бы потерялся в своем психозе. Лиам поощрял это, ну, знаешь: дешевая терапия, — он рассмеялся без капельки юмора.
Я села рядом с ним на кровать.
— Я рада, что у тебя был Лиам.
Он немного сдвинулся, чтобы сесть лицом ко мне.
— У тебя никого не было, да?
Я покачала головой, борясь со слезами. Он не должен меня жалеть, у него и так было много мучений. Я легла на спину, положив руки по бокам, закрыла глаза и позволила запаху черного покрывала Деклана накрыть меня. Его комната была наполнена его запахом, ароматом краски и моющих средств.
