Соболев заёрзал на сиденье, а я хохотнула:
— Пошла мысль?
— Ахеренное чувство, — ухмыльнулся самодовольно, — я же говорил, с тобой думается лучше.
«Ага, — влез внутренний голос, — а потом сказал, катись на три буквы по окончанию аудиенции».
— Оставлю тебя на вдову и смотаюсь в одно местечко, окей? — продолжает тут же. — Вызови такси от ворот, если не успею вернуться, встретимся дома, — чуть не заржала. Нервно, разумеется, ничего весёлого в повторяющихся из раза в раз событиях не было. — Ау, ты там уснула, что ли?
— Как раз наоборот… — пробормотала невнятно и сказала чуть громче: — Думаю над предстоящим разговором. Такси? Ок.
— Отлично!
Да уж конечно. Просто супер. Как по щекам нахлестали, мол, очнись, дурёха! И сверху ведёрко ледяной воды, чтоб не расслаблялась.
Тимур остановился у ворот, я тут же отстегнула ремень, но выйти не успела, он схватил меня за запястье и протянул:
— А ну-ка посмотри на меня…
— Чего? — попыталась сделать удивлённое лицо, но надутая нижняя губа никак не желала возвращаться на законное место.
Соболев вздохнул и задумался, уставившись в окно поверх моего плеча.
— Не, не понял, — выдал недовольно, — объясняй.
— Чего тебе объяснять? — но закос под дурочку разбивается о его укоризненный взгляд. — Да, блин, ну какая разница? Давай разберёмся поскорее и закончим всё это.
— Вот оно… — выдохнул, прикрыв глаза, — я тебя внимательно слушаю.
— Тимур, отпусти, — нахмурилась, дёрнув рукой, — кому нужны эти сцены?
— Сцену устраиваешь ты, а не я. Мне нужны простые объяснения.
— Ну а мне не хочется разжёвывать тебе элементарные вещи! — вспылила, дёрнув ещё раз, но он лишь сжал сильнее.
— Придётся. Иначе ничего не получится.
— Думала, мы вместе будем проверять все теории, — соврала, отведя взгляд.
— Это не продуктивно, Ди, — сказал со вздохом, — моё участие не нужно тут, твоё — там. Потом новые сведения в кучу и дело в шляпе. Я реально замудохался уже на пороховой бочке сидеть.
— Ладно, поняла… — пробормотала в ответ, а он уточнил:
— Точно?
— Точно, точно, — слабо улыбнулась и он отпустил мою руку, — встретимся в твоём доме.
Успела заметить, как он поморщился, захлопнула дверцу и подошла к видеодомофону, нажав на кнопку.
Если честно, была готова к тому, что меня попросту не впустят. Постою, меня обматерят через динамик и посоветуют держаться подальше, но дверь просто щёлкнула, чуть приоткрывшись, а я просто вошла.
Домина в три этажа больше напоминал усадьбу. Колонны, низкая лестница с пандусом, высокие окна в французском стиле, ухоженная зелёная территория с цветниками и плодовыми деревьями, все дорожки идеально ровные и заасфальтированные, входная дверь нараспашку и хозяйка в инвалидном кресле в проёме, как главное украшение.
Я подошла на расстояние, достаточное для того, чтобы не кричать, но при этом не слишком близко, чтобы не смотреть на неё свысока, и поздоровалась.
— Действительно приятный голос, — ухмыльнулась женщина и вскинула подбородок, разглядывая меня. — Что ты хочешь, Диана?
— Понять его мотивы, — отвечаю честно, пожав плечами.
— Любовь, — улыбается неожиданно дерзко, бесцеремонно, нахально. — Моим сыном всегда движет лишь любовь. Ко мне, к тебе.
— А к человечеству любовь Вы ему привить не хотите? — спрашиваю язвительно. Задело! Её тон, её надменность, её не высказанные претензии. Стерва!
— О чём ты? — хмурится в ответ.
Вот и спесь куда-то улетучилась. Забавно, я думала, взбесится. Или не забавно? Чёрт, я что, лишнего сболтнула? Она не знала? Не знала, чем её сын занимается? Твою мать…
— О чём ты?! — повторяет нервно и вытягивается в струну.
— Просто хотелось Вас уязвить, — морщусь в ответ, — извините. Не знаю, в курсе ли Вы, но он спорил на меня, а тут Вы бросаетесь такими громкими словами, как любовь.
— Ах, спор, — кривит женщина своё красивое лицо, — глупые мальчишки. Но одному ты простила, так ведь?
— А вы близки, — ухмыляюсь, подперев колонну плечом.
— На сколько это возможно, — слабо пожимает плечами в ответ. — Своей жизни у меня нет, хоть рассказы послушать.
— Почему? Вы ещё молоды, красивы. Даже это уродливое кресло не делает уродливой Вас.
— Любовь, — вновь загадочно улыбается Елена Викторовна. — Да ты знаешь, кому я объясняю. Впрочем, когда проживёшь с ним больше тридцати лет, станет понятнее. Красива? Молода? Всё это такая глупость, такая ересь… если нет притяжения, внутреннего, прожигающего, ослепляющего, нечего и начинать. Я вполне самодостаточна, мне не нужен мужчина только для того, чтобы не чувствовать себя одинокой. Тебе прекрасно известно, что это не работает.
— Пожалуй, — отвечаю кисло.
— Ты мне нравишься, — хмыкает, глядя с насмешкой, — мы бы никогда не подружились, но против бы я не была. И против внуков, пусть не родных. Имей ввиду.
— Вы сватаете мне сына? — я начала улыбаться против воли, чем вызвала ответную улыбку. Красивую, искреннюю.
— Выходит, что так, — говорит немного жеманно, — может, и подружились бы. Поёшь?
— В последнее время преимущественно танцую. На раскалённых углях.
Она прыснула и засмеялась. Звонко, заразительно… не знает. Точно не знает.
— Выпьешь чаю? — спрашивает с улыбкой, перестав смеяться, а смотрит с озорством. — Ибрагим должен вернуться с минуты на минуту…
— О, похоже, у меня срочные дела! — крякнула, отлепившись от колонны, а она вновь рассмеялась.
— Иди, чудо в перьях, — слегка качает головой и отъезжает вглубь прихожей. — Было приятно познакомиться. Даже странно, — хмыкает и захлопывает дверь, не дожидаясь ответа.
Трясу головой, приходя в себя, разворачиваюсь и спешу покинуть территорию, на ходу вызывая такси. Не хватало ещё столкнуться с Ибрагимом…
Переминаюсь с ноги на ногу за воротами в ожидании машины и попутно пытаюсь понять, что удалось выяснить. И ответ, как не прискорбно, весьма однозначен. Ничего.
Ну, не то чтобы совсем… например, можно смело отметать теорию Соболева о муже-тиране и подлеце. В Турцию она не вернулась по совсем другим причинам, отца Ибрагима она любила, любит до сих пор. Подтвердила версию, что Ибрагим переехал ради неё, а в остальном… ну, переехал, что с того? По-быстрому нашёл канал, чтобы ввозить наркотики в город и с удобствами расположился. Может и Али действует с ним заодно и на пару они старательно пудрят мозги Соболеву, прикрываясь какими-то третьими лицами, на самом деле несуществующими.
«А мужик, выпрыгнувший на ходу?» — напоминает внутренний голос.
А мужик… когда понял, что везут его допрашивать, сообразил и то, что либо не выдаст Ибрагима и его убьют, либо выдаст и убьют тем более. Только перед этим он настрадается при любом раскладе, а тут потерпеть — всего ничего.
Если так, то единственный способ для Соболева выбраться — убить Ибрагима, Али и всех, кто с ними связан. И даже это не избавит от проблем с законом, Ибрагима не будет, значит, отдуваться придётся ему. Дела… и что я ему скажу? Что мне не открыли?
В своих мыслях сажусь на заднее сиденье такси и оно резво трогается с места, быстро набирая скорость.
«Псих какой-то» — ворчу мысленно и смотрю на водителя, моментально покрываясь гусиной кожей.
За рулём сидит Анисимов.
20
Не к добру про сиганувшего из машины мужика вспомнила.
Плюю на скорость, дёргаю ручку, но безрезультатно. Уж лучше рискнуть и попытаться удрать, пока не выехали на шоссе, чем то, что он собирается со мной вытворять. Времени у него было предостаточно, чтобы помечтать вдоволь. Но удача не на моей стороне: передвигаюсь по сиденью к другой двери — с тем же успехом.
— Если только через окно, — усмехается с водительского места Анисимов.
Хорошая идея! Но, увы, не прокатило: кнопка открытия окна не работает, а выбить его я попросту не смогу, хотя не постучать для успокоения совести не могла. Последний шанс… Достаю из сумочки телефон, но он почему-то не ловит.
