— Я хочу его, — восторженно произнесла, начав крутиться.
— Смотри не улети, — рассмеялась Оксана Борисовна, — а то вон и крылышки уже имеются, — пошутила она. — Фата будет?
— Конечно, — кивнула, остановившись. — Длинная.
Платье не пышное, так пусть хоть фата будет королевской. Хотя кого я обманываю? Я это платье теперь не променяю на ни одно другое.
А дальше дни закрутились с какой-то сумасшедшей скоростью. Мама Глеба, которая действительно стала для меня тетей Оксаной, заезжала за мной каждый день в час — как выяснилось, у женщины как раз был обед, а моя малышка спала. И в это время, всего два часа в день мы занимались свадебными вопросами. Конечно, восемьдесят процентов всего решалось и организовывалось без меня, но я была благодарна своей будущей свекрови, что она давала мне такую возможность — почувствовать себя хозяйкой положения, и в тоже время не перетруждая и не перегружая.
По дому мне помогала Маргарита Федоровна, точнее, сложилось так, что это я ей помогала. Она делала практически все, и я еле-еле отвоевала у нее уборку в единственной комнате, нашей с Маришей, и еще готовку завтрака. Причем пришлось перехитрить ее и начать вставать в шесть утра, пока в квартире все еще спали.
На это у меня была еще одна причина, потому что именно так я видела Глеба. Только по утрам. Он быстро завтракал в семь и в семь двадцать уже отправлялся на работу. Домой он приезжал в девять, а то и десять, я чаще уже спала и совсем его не видела. Сначала я очень расстраивалась, но однажды он задержался и попросил оставить Маришу с Маргаритой Федоровной, а мне поехать с ним.
— Олесь, ты, наверное, обижаешься, — начал он по дороге, — что мы мало видимся, но пока ты была в больнице, я очень много работы отложил, и сейчас перед свадьбой хотелось бы все разгрести. Поскорее.
Я лишь кивнула и тут же отвернулась, скрывая от Вавилова глупую улыбку. А привез меня мужчина в ювелирный салон.
Боже, стоило мне только увидеть вывеску и название дорогущего бренда, как ноги одеревенели и просто не захотели выпускать меня на волю. Я была солидарна со своими конечностями. Но Глеб оказался более убедительным. Так — возможно, для кого-то совсем не романтично — я обзавелась наикрасивейшим обручальным кольцом с бриллиантом и обычными парными кольцами для церемонии. Глеб оказался в этом вопросе непреклонным, он за классику — гладкий золотой ободок. Все. Я не стала возражать, потому что после недельных завтраков почти в полном молчании происходящее в этот момент казалось мне почти сказкой. А потом мы поехали в ресторан, где общий сказочный антураж треснул, когда к нам присоединился молодой мужчина. Я с трудом сдержала разочарование, до последнего стараясь не показать, насколько расстроилась из-за того, что кто-то нарушил наше уединение. Но мужчина оказался дизайнером-проектировщиком, который должен был изменить обстановку в нашем доме — по моему желанию.
Я напрочь забыла про дом и про то, что Глеб когда-то меня об этом просил. Сидела за столом и, как выброшенная на сушу рыба, глотала воздух, не понимая, радоваться ли мне или расстраиваться, что и для этого обеда в ресторане у моего будущего мужа был лишь весомый повод.
Так и закрутилось, что я настолько уставала от всей этой суеты со свадьбой и ремонтом, хотя и не делала-то практически ничего, что вырубалась в девять ноль-ноль вместе с дочерью.
Восемнадцатое сентября подкралось как-то совершенно незаметно. И, словно в подарок для мамы, Мариша в этот день сделала первые самостоятельные шажочки. Целых два. И тут же схватилась за диван и громко и восторженно засмеялась. Ей было всего девять месяцев и три дня, и это было очень-очень рано, она еще не начала разговаривать, кроме «Ма» и «Ням» тараторила лишь непонятные наборы звуков, но уже сделала первые шажки.
Я свалилась на пол рядом с Маришей и начала плакать, еще чуть-чуть — и зарыдала бы. К церемонии я готовилась в бабушкиной квартире, и оттого, что дочка впервые пошла именно здесь, на душе становилось по-особенному тепло.
— Эй, — в комнату залетели Карина с Маргаритой Федоровной, — ты чего? А ну, прекрати! Хочешь испортить три часа работы специалиста? — подруга начала уже недовольно орать. — Ты чего...
Я захотела вытереть глаза и, вспомнив о словах Карины, остановилась. Действительно. Стилист только уехал, наведя мне макияж и прическу. Аккуратно промокнула кончиками пальцев кожу под глазами и, набрав в грудь побольше воздуха, улыбнулась.
— Она только что сделала два шага.
— Ох, — воскликнула Маргарита Федоровна и тут же подхватила малышку на руки, — ну ничего себе. Самая настоящая ранняя пташка. Хорошо, что при маме. И как сразу-то! А! Сразу два шага. Не какой-то там один, а два. И чего реветь? А? Олесечка.
Я качнула головой и обняла подругу, которая была уже в бирюзовом праздничном платье, в отличие от меня. Мое еще не привезли.
— Переживаешь? — задорно спросила Карина, а я лишь кивнула, отстраненно смотря на дочь, вырывающуюся из рук Маргариты Федоровны.
Марише, конечно же, хотелось повторить свой подвиг, но, увы, второй раз пройтись у нее так и не получилось. Стоило ее только отпустить, она сразу же начинала падать.
— Упорная какая.
— Ага.
— Может, уже будем подниматься? — деловито поинтересовалась Карина и положила ладонь на мой живот, который было уже прилично заметно, но все равно он был не слишком-то и большим. — А то моему мужчине может не понравиться это вот сидение на полу. Тут тебе не шикарные хоромы Вавилова с теплыми полами по всему периметру.
— Если ты по-прежнему надеешься, что я отдам своего сына тебе в мужья, то даже не мечтай, — засмеялась я, принимая руку подруги, которая уже поднялась. — Ты старой клячей для него будешь, — пошутила и тут же поцеловала Каришу в щеку.
Она начала все эти шутки про жениха и любимого мужчину тогда, когда у меня сильнее вырос живот и Саша начал отвечать пинками на любые прикосновения.
Так и повелось. Карина, как-то погладила мой живот, младшенький ей ответил — даже не пинком, а чем-то больше походившим на таран, — и началась у Карины эта почти взаимная любовь.
Через пятнадцать минут привезли платье, и следом за работниками салона приехала моя будущая свекровь.
— Все же не понимаю, почему ты не захотела собираться в квартире сына, — посетовала она с самого порога.
— Это его квартира, тетя Оксана. А вдруг он все же приехал бы раньше времени? Или увидел бы меня в свадебном платье?
Мама Глеба лишь недовольно махнула рукой и принялась помогать надевать на меня платье.
Наверное, она была права, стоило прислушаться к женщине и остаться в квартире будущего мужа или сразу поехать в дом, там же будет проходить церемония, а затем и торжество. Так было бы удобнее, но…
Странное, ничем не объяснимое «но» внутри меня требовало, чтобы я собиралась именно здесь. Словно я действительно прощалась с родительским домом. И так оно, наверное, и было на самом деле. Странное чувство светлой тоски и легкий трепет от предвкушения чего-то хорошего.
Погладила выпирающий живот через ткань свадебного платья и посмотрела на своё отражение в зеркале. Живот был виден лишь тогда, когда я прикладывала к нему ладонь, тем самым обтягивая его белой тканью.
— Ты очень красивая, — мягко произнесла Оксана Борисовна, вставая позади меня, — и Глебу действительно очень повезло.
— Спасибо, — приглушенно ответила ей, понимая, что больше мне сказать было нечего.
Платье подчёркивало мою большую — сейчас особенно большую — грудь, а длинная фата делала из меня и вовсе принцессу из сказки. Волосы были заколоты в какую-то сложную, но очень красивую прическу, и легкий макияж делал меня ещё моложе, чем я была на самом деле.
Глеб появился на пороге раньше запланированного. На целых пять минут. Мужчина не звонил в дверь — зашел в неё по-хозяйски, а затем замер в коридоре, столкнувшись со мной взглядом. В его темных глазах проскользнуло столько восхищения, что мне на пару мгновений успело показаться, что это все реально.
