Долго мне ходить туда-сюда?
— До тех пор, пока это действительно не будешь ты, — неожиданно он оказался совсем близко. Ладонь его легла на край подиума. — Где женщина, которую я встретил на банкете после показа? Где она?! — рявкнул так, что я вздрогнула. — Где женщина, которая надела моё платье только за тем, чтобы я обратил на неё внимание? Обратить, чёрт подери, моё внимание! У неё получилось! А теперь что?! — если бы сейчас комнату наполнили раскаты грома, это было бы, наверное, не так страшно.
Вик сжал сигариллу, растёр табак. Разжал кулак и остатки табака посыпались к его ногам.
— Где женщина, которая посмела меня шантажировать? Где Марин, которая выскочила из дома без белья, потому что у неё была всего минута?! Где она, чёрт подери?! — он посмотрел в один угол комнаты. — Там?! — в другой, — там?! Нет… — усмешка на губах. — Её тут нет!
— Что ты несёшь?! — закричала я в ответ. — Что за бред, Виктор?! При чём тут это?! При чём тут минута и то платье на банкете?!
Меня потряхивало. Гулкое эхо прокатилось по комнате, отразилось от стен. В ярком свете было заметно всё: оттенки, детали, мелочи. И черты лица Виктора тоже были чёткими, как никогда до этого. Ум заходил за разум от чувства, что я, как Алиса из знаменитой сказки, провалилась в кроличью нору и попала в некую страну Чудес. Меня будто бы окружали кривые зеркала, а всё на первый взгляд очевидное было совсем не тем, чем мне представлялось прежде.
— Если хочешь поразвлечься, найди для этого кого-нибудь другого, — процедила я, резко подбирая подол. — Вон… возьми одну из своих портних. Блондинка за дальним столом вполне ничего, — выплюнув это, я, вне себя от гнева, развернулась к нему спиной. Платье колыхало воздух, звуки шагов отдавались у меня в ушах.
— Отпусти подол, — донеслось мне вслед. Я не остановилась, но не успела дойти до лестницы, услышала снова: — Вернись обратно, Марин.
— Иди к чёрту! — всё-таки посмотрела на него. Внутри затаилась обида, которую я почувствовала только сейчас. Если он вырядил меня затем, чтобы унижать, делать ему этого я не позволю.
— Вернись, — предупреждение не только в голосе — в чернёном серебре глаз. — Или ты забыла про соглашение?
Я едва не послала его в очередной раз. Соглашение, будь оно неладно. Он прекрасно знал, что я никуда не денусь.
Не знаю, как долго мы смотрели друг на друга: пять секунд, десять… Наконец я разжала пальцы и пошла к нему.
Внезапно он ловко, одним махом оказался на подиуме и пошёл мне навстречу.
— Да… — уголок его губ дрогнул. Обхватив мою голову, он сжал волосы. — Да… вот теперь я вижу.
— Что ты видишь? — отступила от него.
— Тебя, — перехватил за руку. — Теперь я вижу тебя. Но не забывай, Марин, кто владеет тобой этот месяц, — снова его пальцы в моих волосах.
— Ты владеешь не мной, а моим телом, — всё так же зло, хотя касание его не прошло бесследно. Злость, как проводник, заставляла чувствовать острее. Его прикосновения и запах. Твёрдость мышц его живота под моими пальцами. И его желание. Власть его желаний надо мной.
— Для тебя это одно и то же.
— С чего ты это взял? — попыталась оттолкнуть, но вместо этого оказалась ещё ближе к нему.
Он не ответил. Только сжал волосы, мягко и в то же время с нажимом массируя голову, раскрытой ладонью провёл от поясницы до ягодиц и рывком впечатал меня в себя. Попробовала вырваться, ударила ладонью по груди, дёрнулась от него.
— Соглашение, — мне в губы. — Не забывай, — тихое, гортанное рычание. — Ты осень, — губами по губам. — Пряная сладкая осень. Осень обнажает души. И ты… ты обнажённая, даже когда одета.
— Даже сейчас? — стоило ему прикусить мою скулу, бороться с ним не осталось сил. Трепеща, я прикрыла глаза.
— Тем более сейчас, — поцелуй в бьющуюся на шее венку и самым кончиком языка вверх, так медленно, что я тихонько застонала от этой невыносимой пытки.
Гнев, который я испытывала, не прошёл. Он тоже был зол, и это чувствовалось даже в его неспешности. Моя выдержка дала сбой в момент, когда я почувствовала вкус его губ. Горьковатый привкус кофе. Запустила пальцы в его волосы и, со стоном прижавшись, сама начала целовать. Секунда непокорности, мгновенно подавленная его силой. Молния платья разошлась в стороны, он сдёрнул с моих плеч лямки. Не прекращая целовать, выругался на итальянском.
— Я научу тебя, — по моей спине. Двумя пальцами он надавил между лопаток и повёл вниз вдоль позвоночника. Обрисовал один позвонок, за ним второй. — Научу куда большему, чем ты хочешь, — крепко обхватил за шею, заставляя раскрыть губы, и втиснул язык между зубов.
Чего хочу, неизвестно было даже мне самой. Но я бы скорее отдала себя ему в вечное рабство, чем созналась в этом. Обвила его руками и принялась отвечать так же жадно, как он брал.
В тишине комнаты слышались наше с ним дыхание и звук поцелуев — голодных и яростных. Вик толкнул мой язык, ещё раз. До тех пор, пока я, запрокинув голову, не подчинилась ему полностью. Одна моя рука соскользнула к вороту его рубашки, под пальцами оказалась пуговица, и я судорожно попыталась расстегнуть её.
— Почему на тебе одежды больше, чем на мне? — едва он немного ослабил хватку, спросила на выдохе.
Первая пуговица, вторая… Опускаясь всё ниже, я перебирала их до тех пор, пока полы рубашки не разошлись в стороны. С удовлетворённым стоном дотронулась до напряжённого живота и, проведя по убегающей под пояс джинсов дорожке волос, дёрнула ремень.
— Не так быстро, — он перехватил мою руку. Поднёс к губам, но не поцеловал. Прикусил ребро ладони и так же, покусывая, двинулся вверх.
Укусы сменяли мимолётные, похожие
