за няня такая, если не можешь ее успокоить?!» — злюсь в голове на Тамару Андреевну. На меня вылетает один из бандитов, но наш боец успевает взять его на себя, предоставляя мне возможность идти дальше.
«И чего до сих пор никто не вызвал полицию?» — странный вопрос в моей голове. — «Страшно вам? Правильно. Бойтесь! Еще нам гражданских смертей тут не хватало».
— Селехов, иди сюда! — орет знакомый голос. — Или ты меня боишься?
— Я? — усмехаюсь себе под нос. — Тебя?!
Оставляя парней разбираться с оставшимися противниками, уверенной походкой, поигрывая ножом, иду на встречу со своим врагом. Выворачиваю из-за угла и встречаюсь взглядом в младшим Чернышевым, который держит на руках мою маленькую заплаканную Ясеньку.
— Папа, — малышка протянула ко мне ручку. Сердце больно сжалось и, кажется, перестало биться.
— Долго же ты меня искал, — усмехается мужчина примерно моего возраста.
— Да я надеялся, что ты в психушке давно, витаминки кушаешь да слюни пускаешь. Упущение, однако. Ничего, исправим! Чернышов, ну ты же не совсем мудак? Отпусти ребенка.
— Где Кристина? — немного нервно дергается его губа.
— Так я тебе и сказал, — рядом практически из-под земли нарисовался Ольховский. — Ну вот и все, — я улыбнулся психу, не спуская ни на секунду взгляда со своей дочери. — Прикрывать твою задницу больше не кому. Отдай. Мне. Дочь.
— Она моя, — придурок крепче прижимает к себе Ясеньку. — И Крис тоже! Где она?
— Я тебе русским языком сказал, что ее здесь нет! — стараюсь не рычать. С психами так нельзя.
— Тогда разговора не будет! — заявил Чернышов, бесстрашно поворачиваясь к нам спиной. Знает, гад, что его не тронут, пока ребенок на руках.
Они и не тронут.
Я тараном заношу его всем своим весом внутрь. Яся испуганно визжит и закатывается в детской истерике. Мозг отмечает, что няни в полумраке грязной комнаты не наблюдается. Вот же с… сволочь!
— Громов!!! — орет мне в спину Ольховский залетая следом. И замирает в дверях. Чернышов удержал равновесие, развернулся ко мне лицом и удерживает мою дочь прямо перед собой. В окне за его спиной стоит наш боец с автоматом, ждет отмашки. Жаль, снайпера не прихватили. Я держу на прицеле голову ублюдка и считаю удары вновь забившегося сердца, чтобы точно руки перестали дрожать. — Тимур, не дури, — Евгений Арсеньевич медленно подходит ближе. — Если промахнешься?
— Уйди отсюда, — прошу шефа наплевав на субординацию. Дядя Женя — мужик понимающий, не обиделся.
— Тим, нет!!! — женский крик больно режет уши.
Быстрый вдох.
Выдох.
Выстрел…
Чернышов, еще не успевший понять, что уже мертв, как в замедленной съемке оседает на пол хватая ртом воздух. Маленькая больше не плачет. Она испуганно смотрит на своего папу, который пришел ее спасти. Ольховский перехватил крестницу за живот. Я, бросив оружие, успеваю забрать дочь у твари, мешком рухнувшей на деревянный пол.
Прижимаю малышку к себе вдыхая сладкий детский аромат. В эту секунду я готов плакать от счастья.
— Ясенька, моя Ясенька, — едва слышно шепчет Крис, а на ее руке болтается наручник с выломанной ручкой, к которой я ее пристегнул. — Передаю малышку матери и моё тело пронзает резкая боль.
Два точных выстрела в спину, и я падаю на колени к захлебывающемуся в собственной крови Чернышеву. Поворачивая голову, в шоке смотрю на стрелявшего.
— За что? — хриплю, стремительно теряя сознание
Глава 44. Крис. Вера. Надежда. Любовь.
Звук сирен, запах медикаментов, спирта, боли и хрупкая надежда на чудо. Я прижимаю к себе самую любимую девочку на свете, шепчу ей на ушко ласковые слова, смотрю на любимого мужчину и сердце уходит в пятки.
-Мама, папа ааа? - ясный взор моей малышки пронзает до глубины души. Слезы подступают на глаза, сдерживать их становится практически нереально.
-Да, моя хорошая, - через силу выдавливаю из себя нечто наподобие улыбки, беру девочку за руку, прижимаю к себе крепко-крепко. -Папа спит. Он очень сильно устал, - слова даются с неимоверным трудом, но ради доченьки я буду держаться. Малышка ни за что не должна понять от какой ужасной участи нас спас Тимур.
Теперь осталось спасти его.
После перестрелки в старом доме, принадлежавшем чете Чернышовых, я до сих пор пребываю в полнейшем шоке. То, как рисковал Громов ради спасения нашей дочери, то, как он защищал нас обеих, то с каким упрямством и упорством стоял за нас до сих пор не отпускает. Тимур любит меня. Он будет самым лучшим на свете папой для Яси. Сейчас я это понимаю особенно четко.
Но теперь у моего любимого мужчины есть жена.
Вой сирены не смолкает ни на секунду. Мы с Ярославой сидим в машине и молимся о спасении самого дорогого человека для нас обеих. Следом за нами едут сразу несколько автомобилей. Звуки клаксона недовольных водителей то и дело раздаются со всех сторон. Мой крестный папа со своими парнями не отстаёт. Они едут по пятам за нами. Я чувствую его мощнейшую поддержку и очень рада, что сейчас не одна со своим горем.
На кушетке в карете "скорой помощи" лежит мой любимый мужчина. Его лицо бледное, словно мел. Его глаза закрыты, словно мужчина уснул. Он спокоен и умиротворен. Он без сознания.
Можно было бы подумать, что все в порядке, но это вовсе не так. Сосредоточенные лица врачей, писк приборов, алые пятна крови, проступающие сквозь пеленку, еле вздымающаяся грудь, увитые проводами и трубками руки и тело. Тим перестал дышать самостоятельно, теперь это за него делают медики.
Машина несётся по дороге на пределе возможностей. Внутри все дребезжит и трясется. От несмолкающей ни на секунду сирены начинают болеть уши, но я на это не обращаю внимания. Оно сосредоточено на Тимуре.
Медики заслоняют собой практически весь обзор, мне становится не
