— Ну, я бы не спрашивала, если бы ты следовал указаниям врача. Я хочу, чтобы ты жил, пока я не стану старой и седой.
— Если я приложу к этому все усилия, ничто меня не остановит. — Он поднимает глаза, лицо его еще больше смягчается, и вскоре в кадре появляется бабушка. Она стоит рядом с его креслом, обхватывает руками его лицо и целует его в губы, прежде чем отстраниться.
У бабушки спокойная, вызывающая красота с ее вороньими волосами, мелкими чертами лица и стройным телом. Она старше моих родителей примерно на десять лет и является успешным владельцем бизнеса. Мы часто получаем часы на заказ от ее роскошного бренда, и я очень дорожу ими.
Дедушка смотрит на нее минуту, его глаза опускаются в уголках. Мне всегда нравилось, как он смотрит на нее. Как будто она единственная, кто может растопить лед внутри него. Единственная, кто понимает его так, как никто другой.
Она улыбается ему, затем обхватывает его за плечи.
— Глиндон! Я скучаю по тебе, милая. Без тебя этот особняк пуст как ад.
— Я тоже скучаю по тебе, бабушка! Я проведу предстоящие каникулы с вами, ребята.
— Как дом может быть пуст, когда я здесь, дикарка? — Спрашивает дедушка, приподняв бровь.
— Не ревнуй к собственной внучке, Джонатан. — Она хихикает. — Кроме того, ты также сказал, что тебе не хватает ее энергии.
— Да. Возвращайся домой поскорее, принцесса.
— Обязательно!
Мы продолжаем разговаривать некоторое время, затем я даю ему отчет о моих братьях и кузенах, выставляя их святыми.
Иногда я чувствую себя дедушкиным шпионом, но хорошо, по крайней мере, я не рассказываю ему обо всех неприятностях, которые они создают. Об опасных клубах, в которых они состоят, или о подпольных драках.
К тому времени, как я вешаю трубку, вся киплю энергией. Я знала, что дедушка даст мне заряд бодрости, необходимой для этого.
Я всегда был законопослушным Глиндон. Глиндон, которая никогда не плавает после того, как его ударила волна. Глиндон — миротворец на семейных обедах.
В некотором смысле, я была затворником и никогда не осмеливалась рисковать. Все, чего я хотела, — это совершенствовать свое искусство и быть признанной за это.
Жестокая реальность мира так сильно подавила меня, что я закрутилась и спряталась в себе еще глубже. Иногда я скучаю по своей озорной юной версии или по тому, как я использовала бабушкину косметику в качестве палитры.
Тогда все было невинно, проще. Я любила только рисовать и все. Я не знала об ожиданиях мира и о том, что не смогу соответствовать каждому из них.
Потом я встретила Девлина в первом семестре. Мы были в похожих жизненных ситуациях и так хорошо понимали друг друга.
Пока не поняли.
Пока его не забрали.
И мне нужно было разобраться с этим — для него и для себя.
Поэтому я надеваю свои самые удобные туфли и выскальзываю из квартиры, радуясь, что девочки заняты. Сесили занимается в библиотеке, а Ава упражняется на виолончели. Мелодия, которую она играет, эхом отдается позади меня, а может быть, это мои нервы придают ей такую остроту.
Холодный воздух покрывает мою кожу мурашками, и я плотнее натягиваю джинсовую куртку.
Я добираюсь до кампуса Королевского университета, и охрана пропускает меня внутрь, как только я показываю им текстовое сообщение. Только когда я оказываюсь внутри периметра, меня начинает мутить.
Но я продолжаю идти, не зная, в каком направлении мне двигаться. Несколько других студентов стекаются к восточной башне кампуса, болтая между собой. Я предполагаю, что они направляются в клуб, учитывая, что на их лицах написано нетерпение, и я слышу слово «инициация».
Мои шаги легки, я следую за ними.
Через некоторое время они доходят до черных металлических ворот, расположенных в дальней правой части кампуса. Здание отделено от остальной части Королевского университета проводами, которые окружают невероятно высокие стены здания. Они тянутся до самого горизонта, а остальное расстояние съедает туман, словно зловещая сцена из фильма ужасов.
Вороны и воробьи выстраиваются вдоль верхней части ворот и с криками улетают прочь.
Хорошо. Сто из ста по шкале пугающего фактора.
Группа студентов, за которой я следовала, стоит в конце длинной очереди из примерно тридцати человек.
У ворот стоят двое мужчин в черных костюмах и жутких масках кроликов, губы которых измазаны кровью.
Надеюсь, поддельной.
Один из кроликов, похоже, проверяет QR-коды студентов. Затем, увидев что-то на своем устройстве, он конфискует их телефоны и механически ощупывает их на предмет других телефонов, камер или электронных устройств.
Все они отправляются в корзину с биркой и с номером. Затем другой кролик натягивает на лицо каждого участника белую маску с номером и повязывает на запястье браслет с тем же номером, прежде чем пропустить их внутрь.
Когда подходит моя очередь, все мое тело начинает дрожать. Мысли роятся в голове, и я оглядываюсь назад, чтобы увидеть, что другие стоят в очереди все дальше и дальше.
Если я уйду сейчас, ничего не случится.
Если я уйду сейчас...
Нет.
Чем это отличается от того, чтобы снова стать трусихой? Смерть Дева задела меня так глубоко, и я долго не могла с этим смириться. Это моя первая реальная возможность пережить это.
Ну и что, что это опасно? Я могу принять ее.
Не знаю, как я получила приглашение, но, возможно, это знак, чтобы быть здесь и, наконец, получить завершение.
Настала моя очередь дать жуткому кролику свой QR-код. Его темные глаза сканируют меня, прежде чем он берет мой телефон и механически обыскивает меня. Убедившись, что у меня ничего нет, он кивает своему другу, и тот надевает мне маску на лицо, браслет на запястье и указывает внутрь.
Шестьдесят девять.
Это мой номер. Черт возьми. Какое неприятное совпадение.
Мои шаги осторожны, пока я иду к тому, что кажется палисадником особняка. Гигантское здание возвышается вдалеке с внушительным присутствием готической часовни.
Мы все выстроились лицом к нему, как будто ждем торжественного открытия или чего-то подобного. Некоторые студенты болтают друг с другом, одни говорят с американским акцентом, другие — на русском и итальянском. Некоторые даже на японском.
Я не решаюсь заговорить, иначе меня сочтут слабаком из КЭУ, как красноречиво выразилась Ани.
Вместо этого я сосредотачиваюсь на других студентах, выходящих из ворот. С надетыми масками мы все здесь анонимны, как на извращенной костюмированной вечеринке.
Проходит некоторое время, прежде чем последний участник заходит внутрь. Сто.
Именно столько студентов принимают участие в этой чертовой церемонии.
Ворота скрипят в унисон с воронами, медленно закрываясь. Я все это время смотрю на них, вместе с жуткими кроликами, которые остаются снаружи со всеми нашими вещами.
— Наконец-то это случилось, — с американским акцентом шепчет своему другу, номеру шестьдесят семь, взволнованный мужской голос. Оба они стоят рядом со мной, и, в отличие от меня, их внимание сосредоточено только на закрытых дверях первого этажа особняка.
— Мы провалились в прошлый раз, но теперь мы точно попадем внутрь, — говорит шестьдесят шестой. — Как ты думаешь, каким будет испытание на этот раз?
— Пока это не игра разума с Красной или Оранжевой Маской, мы будем в порядке.
— Ты прав. Эти двое жестоки. — Шестьдесят семь делает паузу. — Но даже Белая Маска может стать хитрой, если захочет.
— Будем надеяться, что на этот раз все будет физически, но даже это заставит нас предстать перед этим зверем. Своим появлением мы дали ему полное согласие использовать нас как грушу для битья.
Чего?
Я снова смотрю на закрытые ворота и жалею, что не уехала, когда у меня был шанс. Конечно, они дадут нам шанс отступить, верно? Потому что я точно не собираюсь ввязываться в насилие, которое устраивают эти скучающие ублюдки.
Кроме того, разве бойцовский клуб — это не место для насилия?
