дороги.
— Ты... Ты в своем уме? Что ты такое говоришь, Эмиль? Сегодняшнего стресса мне достаточно. А если не хотел меня рядом, то какого черта...
— Потому что не думал, что ты горишь желанием остаться с ним и продолжать работать! — орет на меня точно так же, как несколько минут назад на Глеба.
В горле застревает ком обиды. А на глаза наворачиваются слезы.
— Ты ненормальный, — качаю я головой. — Вы оба ненормальные. Что вы от меня хотите? Мы возвращаемся снова назад, Эмиль? Нет доверия никакого. Нет ничего, кроме качественного секса. Ты только поэтому со мной, да? Окей, Бестужев. Всего тебе хорошего.
Тянусь к ручке и открываю дверь. И он пусть идет к черту!
Какая же я идиотка. Какая же наивная дурочка. Никакой любви. Никакого доверия. Только секс, не больше. Которого между нами больше никогда не будет.
Легче не становится даже от прохладной воды, с помощью которой я стараюсь смыть с себя весь этот гребаный день. Мне кажется, что мир на мою голову потихоньку рушится. Жизнь ломается на глазах. Но так продолжаться не может.
Эмиль за все время, которое мы провели вместе, ни разу мне не сказал лишних слов. Но иногда его поведение хуже хлесткой пощечины. Сегодня он повел себя так, будто я переспала с Глебом, обманула, предала. Но ведь это не так!
Не знаю. Возможно, все его эмоции исходят из их с Глебом прошлого. Возможно, между ними было что-то такое, что Эмиль не может забыть и из-за чего боится, что то же самое повторится вновь. Но перед ним теперь не стоит какая-то случайная девка. Перед ним стою я! Эмиль любит меня, а я — Эмиля.
Я стараюсь поставить себя на место Бестужева. Умом понимаю, что я ревную его к каждой женщине, которая «нечаянно» касается его руки или же улыбается обаятельно, строит глазки, тем самым на что-то намекая. И да, понимаю, почему он так бесится, когда речь идет обо мне с Глебом. Но... То, что творится у него в голове, не только ревность. Но и недоверие!
Выхожу из ванной, сушу волосы. Я несколько часов провела в парке. Гуляла, ревела, не знала, что делать. В итоге, после того как успокоилась, решила вернуться домой и поговорить с Бестужевым в спокойной обстановке. Если получится, конечно. Я едва смогу сдержать эмоции, если он начнет говорить что-то грубое. И если начнет опять меня в чем-то обвинять.
Приезжает он ближе к десяти. Открывает дверь своим ключом. Я же сижу на кухне с кружкой кофе, молчу. Мне кажется, он даже удивляется, увидев меня в квартире.
Эмиль не разговаривает со мной, не роняет ни слова. Принимает душ, одевается. И спустя какое-то время возвращается на кухню, даже присаживается напротив.
— Я думал, ты ушла, — грустно усмехается он, заглядывая в мои глаза. Взгляд Эмиля усталый, даже какой-то слишком расстроенный. — Но ты здесь...
— Решила, что нам надо поговорить. Возможно, в последний раз, — я тоже усмехаюсь, ставя кружку на стол. — Я устала, Эмиль. Нам нужно поставить жирную точку в наших отношениях, по-человечески расстаться. Так продолжаться не может. Там, где нет доверия, не может быть абсолютно ничего. А ты меня считаешь такой же, какие были в твоем прошлом. Это очень неприятно. Больно. До такой степени, что я дышать не могу, Эмиль.
Он молча слушает меня. В его глазах мелькает растерянность, такая же боль, которую в данный момент испытываю я.
— Я иногда не могу справиться со своими эмоциями, Арина, — хрипло выдает он после короткой паузы. — И это ты прекрасно знаешь. Речи о недоверии быть не может. Я тебе доверяю больше, чем самому себе. С самого утра все идет не так, как мне хотелось. У меня были огромные планы, однако Глеб опять же сумел вставить палки в колеса, и все перевернулось вверх дном. А потом вас увидел в кабинете и вообще с ума сошел. После твоего сообщения я буквально летел в компанию, не обращал внимания на светофоры. Знал ведь, что сукин сын снова что-то спланировал. А дальше... Эмоции взяли вверх. Знаешь, совесть у меня есть. Иногда после ссор бывает, что я не могу вести с тобой диалог. Это только потому, что не хочу ссориться. Или иногда стыдно становится за свою грубость. Если сможешь, прости, Арин. Ступил.
— Ты причиняешь мне боль, Эмиль, — шмыгнув носом, я потираю лоб ладонью. — У меня до сих пор сердце колотится от твоих слов. Как мне все забыть, скажи? Не хочу я расставаться, но и иногда настолько устаю, что становится невыносимо с тобой общаться. Хочется на все забить и свалить к черту. Бестужев, неужели мы не сможем никогда нормально общаться?
— Разве мы никогда не общаемся нормально? Ссоримся, миримся. Но это же не повод расставаться, верно?
Я нервно сглатываю несколько раз. Чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Встаю и выхожу на балкон, чтобы отдышаться. Понимаю, что он прав. И ссоры между мужчиной женщиной бывают, и всякое. Но пока в нашей жизни есть Глеб...
— Нам нужно уходить из его компании, Эмиль. Или, в конце концов, мы в любом случае расстанемся, — говорю, чувствуя Бестужева за спиной. Он обнимает меня сзади, кладет подбородок на мое плечо, шумно дышит.
— Нужно. Как закончу одно дело, так сразу уйду. Но я обязан преподать ему урок. Салтыков почему-то уверен, что я завишу от него. Однако это совсем не так, и я это докажу.
— Ты не обязан ему ничего доказывать, Эмиль. Пусть катится к черту, — прикрываю глаза, ощущая горячее дыхание на своей шее. — Можем прогуляться немного? Мне душно дома.
— Конечно. Одевайся. На улице прохладно.
Эмиль слегка целует меня в мочку уха, от чего кожа покрывается мелкими мурашками. Молча отстраняюсь и иду в спальню. Натягиваю на себя джинсы и белую рубашку.
В парке людей мало. Погода пасмурная, настроения, честно говоря, нет. Эмиль сжимает мою руку, притягивает к себе ближе. В абсолютной тишине мы гуляем, не говоря друг другу ни слова.
Полночь... А домой вообще не тянет. Мне так хочется побыть здесь как можно дольше... Но, заметив, что
