Но остановиться уже не может. И не хочет. Макс каждый раз выпивает ее до дна и вновь наполняет — своей чувственностью и равнодушием, жестокостью и ласками, тьмой и светом.
Она встала и пошла в кабинет Пиманова. Здесь они с Максом несколько раз занимались любовью под носом у его отца. Их однажды чуть не застала новая горничная Юры, наглая чернявая деваха. Когда- нибудь они окончательно потеряют осторожность. Новая волна дрожи прошлась по ее плечам. Она вынула из бара бутылку вина и щедро плеснула себе в бокал. Может, хоть так удастся заснуть?
Она дошла до предела. Мало того, что мысли о Максе не покидают ее ни на секунду, она еще и слышит внутри его голос. Особенно, те его слова. Последний разговор вогнал ее в отчаяние, а он даже не заметил. Для него она лишь очередная постельная игрушка. А сердце… У него, оказывается, есть сердце, и в нем — друтая.
Придя к нему без предупреждения, она застала его в состоянии бешенства. Он метался по комнатам, крушил мебель, разбивая пальцы в кровь, бил все хрупкое, что попадалось на пути. Ирина метнулась к нему, рискуя попасть под горячую руку, и он долго смотрел на нее, не узнавая. Но успокоился и сам начал жадно целовать, добиваясь ответной реакции. Ирине никогда еще не было так хорошо в постели. Как будто потаенная боль Макса трансформировалась в ней в ненасытное желание и яркий выплеск, от которого она даже закричала, впервые в жизни во время секса.
Они лежали на кровати в его комнате, и Макс, вопреки обыкновению, никак не пытался «догнаться» куревом или таблетками. Он просто молчал, и его неподвижность и молчание нервировали Ирину все больше. Наконец, она не выдержала и спросила:
— Что-то случилось?
Макс неподвижно глядел в потолок. Ирина уже отчаялась дождаться ответа, как вдруг он произнес:
— Так же еще хуже. Для нее. Зачем она так?
— Кто? — холодея от странной интонации любовника, спросила Ирина.
— Мой цветок, моя девочка, — ей не показалось: в голосе Макса была нежность. — Решила обвести меня вокруг пальца? Зачем она так со мной? Разве я хочу ее обидеть? Кто ей помогает? Кто это был, тот шкаф? Ее парень? Не похоже? Попросила кого-то защитить ее, — он тихо рассмеялся. — Глупенькая, разве от меня нужно защищаться? Я же принц для Снегурочки. Я буду самым нежным, самым добрым…
— Макс, о ком ты?
— Моя принцесса. Моя Снегурочка. Я скоро ее найдут Я уже близок. Остался только Родниковый. Маленькое место, где все друг друга знают. Ходить, спрашивать — рано или поздно кто-нибудь наведет на след. В деканате… секретарша… долго умолял, улыбался… бесполезно — адрес только городской. Родниковый. Ее должны там знать. Она ведь как цветок, не может остаться незамеченной… Я не могу' никому доверять, не могу' никуда обратиться за помощью…. Поселок Родниковый… семьдесят шесть рублей…
Он бормотал, все тише и тише, повторяя одно и то же, а у Ирины все тело постепенно покрывалось холодным потом. На следующий день, соблюдая все меры предосторожности, взяв фото Макса, она отправилась в детективное агентство. В отличие от него, без посторонней помощи обойтись она не могла. Где-то в каком-то маленьком поселке жила девушка, которой был одержим Макс. А Ирина была одержима Максом.
Она заснула в кресле, пролив вино из бокала на ковер. Ей снились страшные сны.
***
Первое, что увидел Игорь, выйдя из такси, было рэндж-ровером Сергея, припаркованным у гаража. Игорь не сразу у'знал автомобиль брата: на капоте и дверях машины красовалась свежая аэрография — оскаленная морда несущегося вперед волка на фоне серых снежных гор. Игорь вопросительно глянул на Галину Тимофеевну, вышедшую им навстречу, и та тяжко вздохну'ла. Листопад сжал зубы и поднялся на крыльцо. Тетя Галя занялась вялым Владом, еле выползшим из такси.
— Устали? — ласково спросила она, обнимая прижавшегося к ней мальчика.
Влад кивну'л.
— Перелет был спокойным, а вот от аэропорта добирались два с половиной часа. Владу нужно поспать. Он рано встал, — сказал Листопад.
— Где Злата? — сонно спросил Влад.
Галина Тимофеевна фыркнула и ответила:
— У родни твоя Злата. Скоро придет. Она у дяди с тетей с самого утра.
Экономка выразительно посмотрела на Игоря, поведя глазами в сторону окон Младшего.
— Давно приехал? — спросил он.
— Сегодня в девять.
У Листопада немного отлегло от сердца.
В комнате Сергея гремела музыка. Младший лежал на скомканной постели на животе и щелкал в своем мобильном. Игорь молча прошел к полкам и выключил стереосистему — Сергей поднял голову. Как всегда, и в детстве, и позже, при виде брата на лице его мелькнули страх и замешательство, тут же сменившиеся дерзкой, глумливой усмешкой.
— И? — сухо спросил Игорь.
Сергей перевернулся на спину, заложив руки за голову: — Не рад?
— Пока не решил.
Сергей щелкнул языком:
— Другого приема я и не ожидал. Приехал в свой родной дом, а меня здесь опять не хотят видеть. Ни тепла, ни радости. Печалька, — Младший усмехнулся.
— Мне бы узнать цель приезда, — холодно сказал Игорь. — Тогда можно будет поговорить и о тепле, и о радости.
— То есть версия "соскучился" не прокатит? — задумчиво проговорил Сергей.
— Смотря по кому?
Младший сел на кровати, состроил снисходительную гримасу:
— Слушай, Листопад, я тут у себя дома, как никак. Не имеешь ты ни морального, ни юридического, ни иного другого права выгнать младшего брата из его… родового гнезда. К тому же, у меня здесь дела.
Игорь вопросительно поднял бровь:
— Личного характера?
— А вот это тебя не касается, Листопад. Это МОЕ, личное! Не знаю, что там тебе наговорили… хотя нет, знаю. У меня к тебе огромная просьба, брат. Не, не деньги, не пугайся. Просто…пока ко мне не лезь, постой в сторонке, ок? Я тут долго не задержусь, обещаю. Только разберусь со своими делами и сразу уеду. Мелкого доставать не бущу, клянусь. Но и ты ему скажи, чтоб под ногами не вертелся.
— Уточни, с какими делами собираешься разбираться, — еле сдерживаясь, процедил Игорь.
— Я же сказал, с личными. Это у тебя, помимо работы и мелкого, жизни нет, а у меня она кипит и булькает. Короче, не делай вид, что ты не в курсе… Я в прошлый раз психанул, человека обидел одного несправедливо. Сидел в городе, сидел, а сердце не на месте. Дай думаю вернусь, исправлю свой фейл (*англ — неудача). Как ты, Листопад. Ты ведь всегда у нас эбсолютли пёрфектр (*англ — абсолютно идеален). Да, брат?
— Именно, — ледяным тоном произнёс Игорь. — И зная
