позволить себе даже подумать о том, что ему могло понравиться хотя бы на долю больше, чем мне, к моему стыду.
Но кто бы не хотел, чтобы его ноги обхватывали красивого, мускулистого ковбоя?
Во всяком случае, именно так сказала мне София, когда я позвонила ей сразу после, чтобы рассказать, что произошло. Просто чтобы посмотреть, покинет ли, наконец, моё сознание и тело всепоглощающее ощущение его присутствия, если я кому-нибудь признаюсь в притяжении.
Потому что последнее, что мне сейчас было нужно — чтобы моё одинокое, всё ещё отправляющееся «я» отвлекалось на напоминания о том, каково снова быть с кем-то рядом. Я всё ещё уязвима, и моё уязвлённое эго, должно быть, просто хотело чувствовать себя желанным, а я не должна поддаваться. Если мне нужна любовь, я могу дать её сама. Кроме того, судя по тому, как Уайатт вёл себя со мной, ясно, что он не стал бы так обо мне думать.
Итак, я старалась, чтобы наши с Уайаттом отношения были лёгкими и нейтральными, когда он помогал мне во всём, что касалось ретрита на неделе.
К счастью, испытание вдохновило меня на написание ещё одной статьи о том, как дать себе время и пространство для исцеления после таких переживаний, как разбитое сердце. Моему боссу понравилось, и он, как ни странно, попросил прислать ещё статьи, в которых была бы та искренность, с которой я писала в последнее время. Леди и джентльмены, магия ранчо «Закат» реальна.
Мои фотографии, сделанные Уайаттом, также послужили отличным началом продвижения ретрита — я практически ощущала счастье и свободу, исходящие от фотографии, когда публиковала её. Именно этого подхода я придерживалась при планировании ретрита — возможности ощутить свободу, ясность и радость. Возможность вернуться к тому, что вдохновляло, раскрепощало и делало счастливым.
Кроме того, бренд, в бикини от которого я была одета, был очень доволен фотографиями и тем, что ретрит соответствовал их собственным ценностям. Они даже прислали мне ещё больше купальников и референсов, в которых я могла попозировать. Одно из величайших преимуществ инфлюенсерства.
— О, привет, босс. — Флинн, самый молодой работник на ранчо, который, несмотря на раннее утро, проявлял такое неистовое рвение, что аж гудел, помахал Уайатту из своего согнутого положения и улыбнулся.
Я опустилась на колени, и трое парней повторили за мной, все приняли позу со скрещёнными ногами, в то время как Уайатт, пыхтя, подошёл ближе. Джош и Кольт, двое других работников, сдерживали смех, наблюдая за Уайаттом. Они оба на год младше меня, очевидно, учились в том же классе, что и младший брат Уайатта, о чём я узнала, когда Уайатт должным образом представил нас друг другу в начале недели.
Когда Уайатт, наконец, добрался до нас, он скрестил руки на груди и, приподняв брови, перевёл взгляд с одного человека на другого.
Джош расслабленно оглянулся.
— Присоединишься к нам босс?
— У нас много работы, — холодно ответил Уайатт.
— Да ладно тебе, Хенсли, — с дразнящей ухмылкой вмешался Кольт, растягивая слова со своим южным акцентом. — Ты всегда такой напряжённый. Может, тебе стоит немного расслабиться.
Драматично закатив глаза, Уайатт, наконец, снова посмотрел на меня. У меня в животе снова запорхали бабочки.
— Почему ты так рано встала? На улице ещё только светает.
— Просто хочу начать день с чистого листа.
Я поджала губы, почувствовав себя немного школьницей, пытающейся объяснить учителю, почему она не сделала домашнее задание. Но мне также нравилось, что по какой-то причине его разозлило моё действие. Вероятно, потому, что он считал йогу бессмысленным занятием, и трое его сотрудников прямо сейчас доказывали, что он сильно ошибался.
— Ребята подошли поздороваться, когда увидели, как я выполняю упражнения, и я пригласила их присоединиться.
С тех пор как идея ретрита пришла в движение, я решила начать вставать в одно и то же время с Уайаттом каждый день. Он усердно работал на ранчо уже несколько часов до того, как я приступала к каким-либо вопросам, связанным с ретритом, что заставило меня почувствовать, что я должна делать больше.
Обычно я просыпалась в семь утра, но на ранчо «Закат» приятно вставать ещё раньше. Наблюдать, как золотые лучи восходящего солнца струились по горам и пастбищам — большая разница, но я также наслаждалась ощущением того, что впереди ещё так много времени. Мне нужно было ложиться спать примерно на час раньше, чтобы компенсировать это, но время того стоило, потому что по утрам я становилась более продуктивной, особенно когда писала новые посты в социальных сетях, чтобы обсудить ретрит.
— Было действительно весело, босс, — признался Флинн, приподняв уголок рта. — Мисс Рори очень гибкая. Она показывала нам всевозможные позы.
Пока Флинн говорил, у Уайатта подёргивалась челюсть, но он по-прежнему смотрел на меня. Однако стон Флинна быстро отвлёк его внимание, и мы все, разинув рты, наблюдали, как девятнадцатилетний парень эффектно принял позу краба, которую я определённо не показывала ему.
— Смотри, представь себе всё, что ты мог бы сделать в этой позе. Держу пари, ты не сможешь её повторить. — голос Флинна сорвался, когда он хвастался, прежде чем издал болезненный стон и упал обратно на пол. Мне пришлось прикусить губу, чтобы сдержать смешок при виде искажённого лица Уайатта.
— Я не хочу её повторять, — проворчал он, выпятив челюсть.
Кольт вернулся в позу собаки и посмотрел на Уайатта.
— Не зарекайся, пока не попробуешь, Хенсли.
Когда Джош и Флинн обменялись ухмылками и тоже вернулись к позе собаки, Уайатт бросил на меня сердитый взгляд, сузив глаза. То ещё зрелище — три мускулистых ковбоя, задирающие задницы к верху в пятницу утром.
— Рассматривай наше занятие как пробное для занятий йогой, которые будем проводить. — Я пожала плечами и опустилась на колени, затем кивнула на место рядом с Джошем. Уайатт поднял глаза к небу, а потом вздохнул и, к моему удивлению, тоже опустился на колени. Однако его хмурое выражение не сходило с лица. Я подмигнула ему, облизнув губы. — Я буду с тобой помягче, не волнуйся.
— Вот и всё, босс, — фыркнул Джош, и Уайатт ударил его по ребрам, чуть не сбив с ног.
Он нетерпеливо посмотрел на меня широко
