– А как же! Всех до единого! – Чарли расплылся в гордой улыбке и закурил сигару, но потом неожиданно нахмурился и поглядел на часы. – Но какого дьявола ты звонишь в такое время? У вас там… сколько? Э, да у вас еще и шести нет?! Ты сейчас где?
Он вдруг испугался, что она уехала с ранчо и вернулась в Нью-Йорк.
– Там же, где и была. Я просто не могла больше спать. Я тут встаю каждое утро в половине пятого, поэтому сейчас не знаю, куда себя деть. У меня такое ощущение, будто сейчас уже середина дня. – Саманта немного преувеличила, но на самом деле она и вправду уже окончательно проснулась. – Как твои дети?
– Прекрасно! – Чарли слегка замялся, но потом поспешил поинтересоваться, как поживает она. – Надеюсь, ты там скачешь на лошадях до изнеможения?
– До полного… Чарли, ты мне лучше расскажи, что у вас происходит! – Саманте вдруг захотелось знать все-все, от глупых сплетен до того, кто из клиентов пригрозил обратиться в другое рекламное агентство.
– Да ничего особенного, солнышко. За последние две недели Нью-Йорк не очень-то изменился. Ты давай о себе рассказывай, – Чарли резко посерьезнел, и Сэм улыбнулась. – Ты счастлива там, Сэм? У тебя все нормально?
– Все чудесно, – заверила его Саманта и добавила с легким вздохом: – Хоть мне и неприятно в этом признаваться, но я правильно поступила, приехав сюда. Пожалуй, мне действительно нужно было такое радикальное средство. Я уже целых две недели не смотрю шестичасовой выпуск новостей.
– О, это уже что-то! Если ты просыпаешься в половине пятого, то, должно быть, в шесть уже дрыхнешь без задних ног.
– Не совсем так, но довольно близко к истине.
– А как твоя подруга? Ее зовут Кэролайн, да? Как лошадки? Все о’кей? – Чарли говорил как типичный житель Нью-Йорка, и Саманте стало смешно, когда она представила себе, как он попыхивает сигарой и глядит в пространство, сидя в пижаме и банном халате… А может, он вдобавок щеголяет в чем-то, что подарили ему на Рождество сыновья: в бейсбольной шапочке, перчатках или полосатых красно-желтых носках?
– У нас все прекрасно. Дай мне поговорить с Мелли.
Мелинда подошла к телефону и, не заметив, что Чарли подает ей знаки, почти сразу же выложила Сэм все новости. Она ждет ребенка. Он должен родиться в июле, а она только на этой неделе узнала, что беременна. На какую-то долю секунды возникла странная пауза, а потом Сэм принялась бурно поздравлять друзей. Чарли закрыл глаза и застонал.
– Зачем ты ей сказала? – прошипел он, обращаясь к жене, которая пыталась как ни в чем не бывало продолжить разговор с Сэм.
– А зачем скрывать? Все равно она узнает, когда вернется, – прошептала в ответ Мелинда, прикрыв ладонью микрофон, а затем, убрав руку, снова затараторила: – Дети? Они в один голос твердят, что хотят еще одного братика, но я лично хочу девочку, и если это не получится, то все, я больше пытаться не буду!
Чарли нетерпеливо замахал на жену руками, заставил ее быстро попрощаться и отобрал у нее трубку.
– А почему ты мне этого не сказал, приятель? – Сэм старалась говорить беспечно, но всякий раз, когда она слышала подобные известия, они неизбежно задевали ее за живое. – Ты боялся, что я этого не перенесу? Но ведь я же не душевнобольная, Чарли! Я просто пережила развод – и все! Это совсем не одно и то же.
– Да кому интересны такие новости?! – В голосе Чарли звучали грусть и беспокойство.
– Тебе. – Саманта говорила совсем тихо. – И Мелли. И мне. Вы же мои друзья. Она правильно сделала, что сказала. Поэтому, пожалуйста, не кричи на нее, когда повесишь трубку.
– А почему бы и не покричать? – виновато ухмыльнулся Чарли. – Ее нужно держать в тонусе.
– В некотором смысле ты так и делаешь, Петерсон. Слава богу, что тебе хотя бы платят прилично. А то на твою ораву денег не напасешься.
– Да уж, – довольно хмыкнул Чарли. – Это верно. – Он надолго умолк, потом сказал: – Ладно, детка, не обижай там лошадок и звони нам, если что будет нужно. И вот что, Сэм… – В разговоре вновь возникла тягостная пауза. – Ты должна знать: мы все о тебе думаем и очень скучаем. Ты ведь это знаешь, да?
Саманта кивнула, не в силах вымолвить ни слова, и к ее глазам подступили слезы.
– Да, знаю, – наконец произнесла она сдавленным шепотом. – Я тоже по вас скучаю. Счастливого Рождества!
Улыбнувшись сквозь слезы и послав Чарли воздушный поцелуй, она повесила трубку. После этого Саманта просидела в кухне почти полчаса, кофе остывал в чашке, а она замерла, уставившись в стол, и ее мысли и сердце были за три тысячи миль от ранчо, в Нью-Йорке. Когда Саманта очнулась, за окнами уже брезжил рассвет, ночное небо побледнело и стало не темно-синим, а бледно-серым. Саманта поднялась со стула и, взяв чашку, медленно побрела к мойке. Некоторое время она стояла, как изваяние, а затем отчетливо поняла, что ей сейчас нужно. Саманта решительно пересекла холл, тихо собралась, надела два свитера, куртку и ковбойскую шляпу, которую дала ей за несколько дней до этого Кэролайн, и, оглянувшись напоследок – ей хотелось убедиться, что она никого не разбудила, – потихоньку выскользнула из дому, бесшумно притворив за собой входную дверь.
Саманта в считаные мгновения добежала до конюшни и остановилась в паре футов от стойла Красавчика. Оттуда не доносилось ни шороха, и она решила, что он, наверное, еще спит. Черный как смоль гигант с блестящей шкурой, на котором ей внезапно захотелось покататься… Саманта тихо открыла одну створку воротец и, войдя, погладила коня по шее и бокам, шепча ему ласковые слова, которые обычно нашептывают младенцам. Конь уже проснулся, однако не проявлял ни малейшего беспокойства. Казалось, Черный Красавчик ждал ее прихода: он многозначительно поглядел на нее из-под колючих черных ресниц, и Саманта, улыбнувшись ему, выскользнула из стойла, сходила за седлом и уздечкой и вернулась к коню. В конюшне до сих пор не было ни души, так что никто не видел, как она пришла.
Когда спустя несколько минут Саманта медленно вывела жеребца на утреннюю прохладу, в просторном дворе тоже никого не оказалось. Она подвела Черного Красавчика к ближайшему строению и быстро вскочила в седло. Устроившись поудобнее и натянув поводья, Саманта направила коня к уже знакомым холмам. Она точно знала, где ей хочется покататься, за несколько дней до этого она увидела в лесу дорожку и теперь мечтала поехать по ней. Сначала она ехала не спеша, но потом, почувствовав, что могучему коню не терпится как следует размять ноги, Саманта разрешила ему перейти с рыси на галоп, и он помчался навстречу восходящему солнцу. Это было упоительное чувство: Саманта крепко сжимала коленями бока Красавчика, и он без труда перепрыгивал через низкие кусты, а затем перемахнул и через узкий ручеек. Саманта вспомнила, как она в первый раз совершила прыжок на Черном Красавчике, но сказала себе, что теперь это совсем другое дело. Она не рискует и не злится. Ей просто хочется слиться с Черным Красавчиком в единое целое, чтобы у них было общее тело и одна душа. Саманта чувствовала себя героем античного мифа или индийской легенды. Она заставила коня остановиться на вершине холма и следила за солнцем, которое едва появилось над горизонтом. И лишь когда сзади раздался топот копыт, Сэм поняла, что кто-то ехал за ней следом. Поняла – и удивленно обернулась. Однако, увидев пинто, сделанного, казалось, из черного дерева и оникса, а на нем – Тейта Джордана, Саманта, в общем-то, не особенно изумилась. Он тоже напоминал героя легенды, явившегося из прошлого или свалившегося с утреннего неба, в котором уже яростно полыхал золотой огонь.
